«После Игорева побоища»

С большим воодушевлением и верою в свои силы Виктор Васнецов приступил в 1878 году к композиции, задуманной еще в Петербурге, которую он назвал «После побоища Игоря Святославовича с половцами».

Тема этой картины была навеяна великим произведением древнерусской героической поэзии, «Словом о полку Игореве». А «Слово» повествует о том, как отважный удельный князь Игорь Святославович, в 1185 году, в союзе с братом своим и сыном, выступил походом против кочевников-половцев, разорявших русскую землю.

«...А такого боя не слышано:
от раннего утра и до вечера,
от вечера до света
летят стрелы каленые,
сабли о шеломы гремят,
копия трещат булатные,
в поле незнаемом,
среди земли половецкой...

Но князь Игорь не сумел заручиться подкреплением и после трехдневной сечи потерпел поражение в неравной борьбе с врагами.

«Бились так день,
бились другой,
а к полудню на третий день —
пали знамена игоревы...
И вина кровавого тут недостало;
тут и пир докончили
храбрые русичи:
сватов напоили,
а сами полегли
за землю русскую».

Когда в Петербурге художник делал наброски и эскиз к картине, он стремился поведать о ярости битвы, передать тревожную атмосферу сражения. Казалось, слышится звон оружия и стоны раненых.

Но в Москве Виктор Михайлович снова и снова вчитывался в строки безыменного автора «Слова», воспевавшего величавые и: трагические подвиги Игоревой дружины, проникался настроением сказания и постепенно пришел к новому решению картины.

Вглядимся в это замечательное полотно.

Перед нами расстилается бескрайняя южнорусская степь. Ночь спустилась над бранным полем, и багровая, будто окрашенная кровью, луна восходит из-за сумрачной мглы, освещая доблестных богатырей, положивших жизнь за русскую землю.

«Разлилась тоска по русской земле»...

Большую роль в картине играют романтические элементы: орлы, сцепившиеся в воздухе, луна, облака. Всё это соответствовало эмоционально-романтической окраске «Слова».

Спокойны и торжественны позы павших воинов.

Даже смерть не властна над ними и не может исказить их гордого, мужественного облика. Кажется, что не погибли они, а спят; спят, как засыпали по народным преданьям витязи, чтобы в трудный час снова встать на защиту Родины.

Вот слева, широко разметав руки, лежит могучий ростом и силою богатырь. Дорого же Досталась половцам победа над ним! Он пал в жаркой рукопашной схватке, так и не сомкнув глаз. Даже после смерти его вид устрашает врагов. «Глаза его и губы глубокие думы наводят на душу, — писал Васнецову П.П. Чистяков, — я насквозь вижу этого человека; я его знал и живым: и ветер не смеет колыхнуть его платья полой. Он и умирая-то встать хотел и глядел далеким туманным взглядом, да и теперь глядит...»

После Игорева побоища.

Справа, в глубине картины, видна фигура одетого в шлем и кольчугу бородатого воина, который подмял под себя сраженного половца.

Прямо перед зрителем тихо замер, выпустив из рук боевую секиру, простоволосый юноша, пронзенный в грудь стрелой. Он словно прилег отдохнуть на пышный ковер степной травы с нежноголубыми васильками, сиреневыми колокольчиками, белыми ромашками. На нем красивый узорчатый кафтан, сафьяновые сапожки. Не верится, что жизнь для него кончена — он почти мальчик, — и с лица его еще не сошло выражение задумчивой мечтательности.

Легкий ветер разметал его кудри и колеблет полевые цветы вокруг.

«Никнет трава от жалости,
а дерево с кручиною
к земле приклонилось».

В противоположность русичам — половцы изображены в сведенных предсмертной судорогой беспокойных позах. Головы их запрокинуты, лица искажены. Уткнувшиеся в землю, бритоголовые полуголые фигуры кочевников олицетворяют дикую, злобную силу.

Тишина летней ночи нарушается только криком орлов-стервятников, которые бьются из-за добычи над телами убитых...

Перейдя к былинно-сказочным темам, Васнецов заметно изменил свою творческую манеру. Вместо маленьких картин он стал делать большие, монументальные холсты, где фигуры порою превышают человеческий рост. Композиция становится строже и проще, характер живописи шире и обобщеннее. Меняется колорит картины: на смену серо-коричневой гамме ранних работ приходят звучные, но вместе с тем сдержанные желтые, голубые, красные и серо-зеленые тона.

После Игорева побоища (деталь).

Большое внимание художник уделяет изображению нарядной древнерусской одежды, орнаментированного оружия и доспехов. Тут легко было сбиться на внешние эффекты, как это делали многие в подобных случаях, загрузить картину бутафорией, превратить ее в археологический музей, создать вещь, подобную репинскому полотну «Садко на дне морском», которое он писал в Париже, изучая в аквариуме морские звезды и пузыри воздуха в воде. Не случайно Репин был так неудовлетворен этой картиной — детали затмили целое, многословность лишила ее ясности мысли. И тысячу раз был прав мудрый Павел Петрович Чистяков, сказав: «В картине не цвет воды задает тон, а веяние, впечатление от былины задать должно тон воде и всему; вода тут ни при чем: цвет и густота воды бывают разные, а былина такая одна».

Всегда помня о том, что «былина должна задать тон», Васнецов не увлекался излишне деталями, в частности орнаментикой; он использовал ее очень тактично и обдуманно.

Счастливо избежал Васнецов и другой крайности: он мог увлечься цветом, пятном и превратить картину в декоративную условность, как это делали позднее художники-декаденты, и тогда бы затмился образ его героев, характер человека, который является центром внимания художника. Но в том-то и заключается достоинство и талантливость произведений Виктора Васнецова, что он сумел с исключительным чутьем определить меру «были и фантазии» и прежде всего исходил из натуры, из реальных наблюдений.

Только вся предшествующая глубокая работа по созданию характера конкретных живых людей — своих современников, с их радостями и горестями, слабостями и мечтами; только высокий дар обобщения дал возможность Виктору Васнецову так удачно решить стоявшую перед ним проблему воссоздания образов былинного народного творчества.

Когда в 1880 году картина появилась в Петербурге на 8-й Передвижной выставке, раздались голоса, упрекавшие художника в недостаточно достоверном изображении жестокого побоища. Не все поняли тогда, что Васнецов совсем не ставил себе целью передачу исторического события в смысле точности обстановки, места и времени. Это не батальная сцена, это не историческая картина, какою мыслил ее себе Суриков, работая над «Казнью стрельцов», «Покорением Сибири» или «Боярыней Морозовой», это — воссоздание исторического прошлого таким, каким представлялось оно народу — овеянное сказанием, песней, былиной; каким сохранилось оно в благодарной народной памяти — опоэтизированное, эпически величавое, проникнутое радостной верой в победу правого дела.

Следует сказать, что близкие друзья Виктора Михайловича, а также значительная часть публики, посетившей выставку, поняли и высоко оценили «После побоища». «Для меня — это необыкновенно замечательная, новая и глубоко поэтическая вещь. Таких еще не было в русской школе», — восхищался Репин.

Особенно поддержало Васнецова письмо П.П. Чистякова, мнением которого он очень дорожил. «Вы, благороднейший Виктор Михайлович, поэт-художник, — писал старый учитель. — Таким далеким, таким грандиозным, по-своему самобытным русским духом пахнуло на меня, что я позавидовал Вам... Вы русский по духу, по смыслу родной для меня. Спасибо, душевное Вам спасибо».

Эти отзывы утвердили Васнецова в сознании, что он идет правильным путем, что новые его работы нужны и понятны людям.

Картина «После побоища», в которой поэтически воплощены лучшие чувства русского народа, его патриотизм, самоотверженность, готовность отдать жизнь за Родину, завоевала художнику широкую известность.