«Снегурочка»

Однажды зимним вечером 1881 года в московском доме С.И. Мамонтова читали вслух весеннюю пьесу-сказку А.Н. Островского «Снегурочка». Всем она так понравилась своей поэтичностью, что было решено поставить спектакль на сцене силами Мамонтовского кружка.

«Не могу не поделиться с Вами одной новостью: здесь у С.И. Мамонтова затеяли разыграть «Снегурочку» Островского. Васнецов сделал для костюмов рисунки, он сделал такие великолепные типы — восторг!!! Я уверен, что никто там у вас не сделает ничего подобного. Это просто шедевр», — писал Репин Стасову 20 декабря 1881 года.

Премьера «Снегурочки» состоялась на мамонтовской домашней сцене 6 января 1882 года, как раз в сочельник, под Рождество. Васнецов взял на себя всю художественную часть постановки — исполнил эскизы и декорации. Это была его первая работа для театра, причем весьма удачная. Васнецову оказался внутренне близок поэтический строй этой сказки, ее русский дух. «Мы пережили ее так полно и глубоко, что она стала нашей родной "Снегурушкой"», — вспоминал художник.

В оформлении сказки Островского развернулся во всю мощь его талант. Участники этой постановки вспоминают, как заражал их Васнецов своим радостным, вдохновенным увлечением. Этот легендарный спектакль стал одним из ярких событий не только мамонтовского кружка, но и неотъемлемой частью русской театральной культуры конца XIX века.

Васнецов вспоминал: «Трудно сказать, когда произошла по-настоящему всколыхнувшая меня встреча с театром, не просто как с занимательным зрелищем, а как с большим художественным явлением, в котором я участвовал. В театре я, конечно, бывал, и неоднократно: в Петербурге слушал оперы в Мариинском театре, любовался удивительной игрой Савиной, Варламова и Давыдова в Александринском, бывал с Репиным и Поленовым в Большом и Малом театрах Москвы. Эти посещения были обычным развлечением, они ни разу не заставили меня задуматься, что я как художник в какой-то мере смогу принять участие в оформлении спектакля».

Еще задолго до постановки «Снегурочки» Васнецов был вовлечен в артистическую атмосферу театральной деятельности мамонтовского кружка. Начиная с зимы 1879 года, когда художник впервые попал в Абрамцево, он участвовал в вечерних чтениях, «живых картинах» и домашних спектаклях. Очень сильное впечатление на Васнецова произвел поставленный на любительской сцене мамонтовского дома спектакль «Два мира» А.Н. Майкова, оформленный Поленовым. Спектакль понравился Васнецову своей художественностью, трогательной и задушевной игрой исполнителей главных ролей В.Д. Поленова и Е.Г. Мамонтовой.

С.И. Мамонтов сам писал пьесы водевильно-буффонного характера. В этих веселых музыкальных спектаклях принимали участие многие обитатели Абрамцева. Особенный успех выпал на долю пьес Мамонтова «Иосиф» и «Каморра», которые были оформлены Поленовым. Роли в них исполняли Серов, Репин, Мамонтов, Поленов, а также многочисленные друзья, родственники, знакомые Мамонтовых.

«"Два мира" и другие пьесы, которые ставились на мамонтовской домашней сцене, раскрыли мне глаза, приучили по-новому смотреть на сцену. Я понял, что в театре, кроме вдохновляющей творческой режиссерской силы Саввы Ивановича, важен для полноты впечатления и равный по таланту художник. Сам я, конечно, в это время не думал, что смогу в какой-то мере прикоснуться к театру. Это произошло как-то само собой, нежданно-негаданно, как это вообще случалось...», — рассказывал художник.

По собственному признанию Васнецова, он никогда и не думал прежде «касаться театра, постановки и игры», но под «вдохновляющим деспотизмом» Мамонтова создал оформление «Снегурочки» и даже включился в игру на сцене. Поистине, Савва Иванович обладал редким даром не только убеждать, но и вдохновлять художников!

В «Снегурочке» Васнецов исполнил роль Деда Мороза. Всеволод Мамонтов вспоминал: «Своим русским говором на «о», своей могучей сценической фигурой он создал незабываемый образ хозяина русской зимы. Как живой он стоит и сейчас у меня перед глазами в белой, длинной, просторной холщовой рубахе, кое-где прошитой серебром, в рукавицах, с пышной копной белых, стоящих дыбом волос, с большой белой лохматой бородой... «Любо мне, любо, любо», — слышится мне его голос».

Виктор Васнецов даже сочинил стихи по поводу своего сценического выступления:

Да, я писал стихи.

То стихи были, не проза!

Ах, грехи, мои грехи —

Деда я играл Мороза!

Васнецов вспоминал позже, как подбадривал его, впервые работающего для театра, Савва Иванович Мамонтов: «Рисунки одобрены, С. И. весело подбадривает, энергия растет. Собственными руками написал я четыре декорации: Пролог, Берендеев посад, Берендееву палату и Ярилину долину. Писал я их опять и понятия не имевший, как пишутся декорации. До часу или до двух ночи, бывало, пишешь и водишь широкой малярной кистью по холсту, разостланному на полу, и сам не знаешь, что выйдет. Поднимешь холст, а Савва Иванович уже тут, взглянет ясным соколиным оком, скажет бодро, одушевленно: «А хорошо!» Посмотришь, и впрямь как будто хорошо. И как это удавалось — не поймешь. Должно быть, его же колдовством...»

Кстати, царя Берендея в «Снегурочке» играл сам Савва Иванович. Спектакль был сыгран в мамонтовском доме четыре раза, и все с огромным успехом. «Какие у нас бывали Весна, Снегурочка, Купава, Бобыль и Бобылиха! Кто видел нашу «Снегурочку», а тем более играл в ней, я думаю, никогда ее не забудет!» — рассказывал Васнецов.

Действие «Снегурочки» Островского происходит во времена древней, языческой Руси. Васнецову предстояло воссоздать поэтическую атмосферу народной жизни. Ожили в памяти художника увиденные в детстве картины: красочные ярмарки, представления скоморохов, которые он мог видеть в Вятке, славившейся своими народными гуляниями.

Еще в 1870-е годы Васнецов изображал в своих работах народно-обрядовые сцены — например, для журнала «Пчела» он выполнил рисунки «Гадание» и «Масленица», позже, уже на французской земле, появилась картина «Балаганы в Париже», сюжет которой тоже связан с народными театральными забавами.

Когда Васнецова спрашивали, откуда он взял краски для своей «Снегурочки», он отвечал: «от народных гуляний в Вятке, в Москве на Девичьем поле, от переливчатой игры жемчуга, бисера и цветных каменьев на кокошниках, телогрейках, шубах и другом женском одеянии, виденном мною на родине в Москве в 80-х годах».

Ко времени начала работы над декорациями к «Снегурочке» Васнецов уже глубоко проникся поэтикой и стилем русской старины. Уже существовал музей бытовой народной утвари в Абрамцеве, уже начали возводить по его проекту абрамцевскую церковь. У него был большой опыт в создании образного решения на основе переработки мотивов русского народного искусства.

Размышляя над особенностями народного искусства, Васнецов не уставал поражаться длительному бытованию обрядов, предметов, оберегов, традиций в России. «Мне трудно объяснить, — говорил он, — как они могли сохраниться на протяжении столетий. Такая приверженность говорит о каких-то твердых основах народного понимания прекрасного, о чувстве красоты, если хотите, об эстетике и художественном вкусе народа».

Вот как описывала свое впечатление от первой декорации «Пролог» в этом спектакле жена Виктора Михайловича — Александра Владимировна: «Я была обыкновенной зрительницей, только, может быть, больше других волновалась за мужа. Он ведь не только играл на сцене, но и был автором декораций, которых никогда ранее не писал и даже не знал, как их пишут. Раздвинули занавес, и перед глазами предстала полночь, полная предчувствий весны. Ее ждали и ветви деревьев, укрытые снегом, и спящие, как сказочные теремки, домики. Это было столь ново и неожиданно, такой сказочной поэзией веяло со сцены, что я чувствовала, что зрители как бы ахнули. С таким же ощущением была принята и «Берендеевка». «Никогда не думал, что в нашем древнем зодчестве столько красоты и поэзии», — донеслись до меня слова кого-то из сидящих позади. Действительно, картина была великолепна!».

Эскиз декорации «Палаты царя Берендея» — один из шедевров Васнецова. Перед нами — интерьер древнерусского терема с причудливыми архитектурными деталями, заимствованными Васнецовым из русского деревянного зодчества. Резные столбы, на которые опираются низкие своды, широкие полукруглые арки, резное кружево деревянных ограждений... В этом теремном дворце, кажется, соединились все дивные мотивы древнерусских народных росписей. На ярко-синем фоне сводов светит ясный месяц, сверкают звезды, «гуляют» разные причудливые твари — от знаков зодиака до райских птиц, распустивших свои крылья. Мощные столбы украшены выемчатой резьбой и сюжетными картинками. Вот вышагивает важный индюк, а поодаль — какой-то поселянин с ножом готовится принести животное в жертву.

В «Берендеевых палатах» применен излюбленный прием Васнецова, который мы потом будем встречать во многих его картинах: сочетание полумрака интерьера с пространством пейзажа, эффектно просвечивающего на дальнем плане, сквозь широкие арки. Благодаря этому приему палаты наполняются солнечным сиянием. Васнецов, долго занимаясь изучением народного искусства и древней мифологии, несомненно, знал, что славяне поклонялись солнечному свету. У Островского тоже есть эта тема — тема поклонения Яриле-Солнцу, животворному началу в мире.

Таким же светлым, задушевным началом проникнут эскиз «Заречная слобода Берендеевка». Он более скромный, более бытовой, но весь «согрет» влюбленностью художника в скромную, неброскую красоту родного русского пейзажа, в поэтическую прелесть узорчатых наличников и резных коньков на крышах домов.

За основу всех костюмов обитателей Берендеевки Васнецов предложил взять белый домотканый холст, который он разукрасил цветным узорчатым орнаментом, добавив кружево и тесьму. Каждый костюм отвечал характеру персонажа: простой сарафан у Снегурочки, расшитый скромной и строгой северной вышивкой; нарядная пестрая накидка поверх длинной вышитой нарядной рубахи у премудрого царя Берендея... А в какие яркие, «солнечные» костюмы были одеты девушки-берендейки — разноцветные юбки с тесьмой, нарядные рубахи, различной формы кокошники и венцы!

Критик В.В. Стасов, захваченный впечатлениями от декораций и костюмов «Снегурочки», оставил восторженные строки: «Какая изумительная галерея древнего русского народа, во всем его чудесном и красивом облике, эта галерея старого русского простонародья и его бояр, древних русских девиц и замужних баб, в их картинных старых разноцветных одеждах из чудесных узорчатых материй, с ожерельями и всяческими дорогими уборами на шеях, на лбах, древнего берендеевского царя, и его шутов, и всего его притча. И все эти фигуры — не одно собрание красивых костюмов, нет, туг перед нами и типы, а иногда даже душевные выражения веселья и печали, отчаяния прелестной, оскорбленной Купавы, поэтичного настроения гусляров или ликования бирючей и разудалых молодых парней. Все вместе — это целая галерея картин из русской жизни, да еще происходящей среди живописнейших, полумертвых зимних и цветущих весенних пейзажей, среди таких изумительных созданий древней русской архитектуры, как волшебная «Палата царя Берендея», или «Избы Мураша и Бобыля», эти декорации и костюмы, и фигуры навеки останутся драгоценными образцами творчества нашего времени».

Прекрасные акварельные эскизы к этому спектаклю ныне находятся в музее-заповеднике «Абрамцево». Через несколько лет Васнецов вернется к работе над декорациями к «Снегурочке», но уже для оперы Римского-Корсакова, поставленной на сцене Частной оперы Мамонтова.

Спустя много лет, 1 января 1893 года, в Москве члены Мамонтовского кружка праздновали 15-летие мамонтовских спектаклей. Виктор Михайлович произнес проникновенную речь: «Под гостеприимным покровом Саввы Ивановича и Елизаветы Григорьевны, видимо, приютился огонь служения добру и красоте. Около 15 лет, помню я, как все мы: друзья, родные и знакомые дома — собирались здесь каждое Рождество и непременно всякий раз уносили отсюда высокохудожественные и поэтические впечатления. Впечатления эти для каждого из нас незабвенны, а главное, нигде в другом месте мы их не получим — утверждать это можно смело... Светлым созвездием горит эта звезда на небосклоне житейской суеты и жестоко необходимой прозы! Ярко и мятежно горит звезда главы семьи, тихо, лучисто и тепло светит его спутница, а кругом созвездие милых детей... Да будет счастлива и благословенна та семья, ведь светлой музе светлого искусства есть уголок преклонить свою прекрасную многострадальную славу!».