Урусова

Образ Урусовой был задуман Суриковым одновременно с Морозовой. Источники, которыми он пользовался (Забелин, Тихонравов), давали ценные фактические сведения об обеих сестрах, содержали характеристику каждой из них, сообщали об их взаимоотношениях, излагали все этапы преследования раскольниц. Когда на Ямской двор привезли пытать Урусову, на ее голове был цветной платок, вызвавший раздражение бояр: «Увидевши, что треух ее покрыт цветной тканью, крикнули ей: «Зачем так делаешь: ты в опале царской, а носишь цветное?» «Я перед царем не согрешила», — отвечала княгиня. Покров с треуха содрали и бросили ей один испод (подкладку). Точно так же и ее обнажили до пояса, подняли на стряску с завязанными назад руками, и, снявши с древа, вергоша на землю...»¹.

Все эти сведения об Урусовой давали Сурикову ценные материалы для создания образа. Суриков использовал их в трактовке характера, в воссоздании облика и одежды Урусовой, но не следовал рабски всем фактическим подробностям. Так он отошел от точных биографических данных, изобразив на картине Морозову, едущую на дровнях, и Урусову, идущую рядом с ней², — обстоятельство, которое побудило В. Никольского вообще отрицать, что на картине изображена Урусова: «Да, Урусова не могла идти рядом с дровнями Морозовой, — пишет Никольский, — но вместо нее легко могла идти другая женщина, другая боярыня, имя которой тоже сплетается с историей Морозовой. Двоюродная сестра Морозовой, Ртищева, очень любила боярыню и усердно пыталась отвлечь ее от раскола. У Ртищевой, естественно, могло родиться желание проводить сестру на последний допрос...»³ и т. д. Подобные соображения неубедительны. Стоит лишь взглянуть на образ Урусовой в картине, чтобы стало ясно, что так переживать, так смотреть и так идти за санями может убежденная единомышленница раскольницы, а не женщина, которая хотела отвлечь Морозову от (раскола. Обратимся к дошедшим до нас материалам⁴.

Старуха в белом платке. Этюд. 1885. Третьяковская галлерея, инв. № 5856

На первом эскизе 1881 года рядом с дровнями идет плачущая женщина в шубе и темной шапке, поднеся руку к глазам. Это решение образа, намеченное в эскизе, Суриков разрабатывает на этюде 1885 года (Третьяковская галлерея, 5856). На нем изображена идущая по белому снегу женщина в темно-лиловой не очень длинной шубе, опушенной светло-коричневым песцом. На женщине рыже-коричневая юбка и белый платок. Пальцы поднесены к губам. Фигура идущей сильно наклонена, чтобы передать быстроту ее шага, но ноги остаются почти неподвижными.

Это решение не удовлетворило Сурикова, и он пишет другой этюд (Третьяковская галлерея, 778), где изображает княгиню одетой в ало-малиновую бархатную шубу. На голове у нее темно-синяя шапка с меховым темно-коричневым околом, поверх белый платок, покрывающий плечи. Она идет быстро, большими шагами, что передано как наклоном всей фигуры, так и поднятой пяткой красного сапожка. Лицо ее больше проработано, чем на этюде 1885 года, черты его правильны. Общее эмоциональное состояние — внутреннее горе при внешней сдержанности — уже намечено. Урусова не плачет, прикрыв рот рукой, как на первом этюде, а скорбно сжимает кисти рук на груди.

Княгиня Урусова. Этюд. Третьяковская галлерея, инв. № 778

Внизу написан угол дровней (часть правого саноотвода и распорки) и намечен брус полоза, чтобы найти отношение наклона фигуры и ширины шага Урусовой к движению саней, а также чтобы определить цветовое отношение малинового бархата шубы к дереву.

Интересно отметить, что мысль о шапке Урусовой возникла у Сурикова давно: и на первом эскизе и на одном из рисунков дорожного альбома⁵ уже есть набросок женской фигуры в древнерусской шапке, очень напоминающей пояснительные изображения к «Домашнему быту русских цариц» Забелина или к женским головным уборам княжеской семьи на фреске Софии Киевской. И хотя между той эпохой и Русью Алексея Михайловича прошло несколько столетий, Суриков и здесь «угадал» устойчивую черту древнерусской женской одежды и включил в костюм Урусовой невысокую шапку с меховым околом, надетую поверх платка, хотя, конечно, видоизменил и шапку и платок.

Голова молодой женщины. Набросок. Б., граф. кар. Третьяковская галлерея, инв. № 24251

На отдельных рисунках художник разрабатывает лицо Урусовой, найдя подходящую модель (Третьяковская галлерея, 26559). Опущенное вниз веко придает опечаленному лицу Урусовой на этом рисунке выражение сдержанности, почти замкнутости. Продолжая работать над рисунком лица, Суриков одновременно делает зарисовки с натуры сложенных с мольбою пальцев рук, прижатых к груди (Третьяковская галлерея, 27269).

Этюд Третьяковской галлереи 778 по движению фигуры и жесту рук, по чертам лица и по намеченному эмоциональному состоянию наиболее приближается к окончательному образу Урусовой в картине. Но художник использовал этот этюд только как подготовку к образу, дорабатывая самый образ прямо на холсте картины. Простая одежда Урусовой не соответствовала сведениям Забелина и положению знатной княгини при царском дворе. Поэтому Суриков простой белый платок украшает на картине изумительной вышивкой гладью разноцветными шелками, превращая его в чудо рукодельного искусства Древней Руси. То же относится и к шапке.

Женские полуфигуры в фас и в профиль. Наброски для фигуры монашенки и княгини Урусовой. Б., граф. кар. Третьяковская галлерея, инв. № 27269

Сохранился этюд маслом — шапка княгини Урусовой, где художник с огромной любовью воспроизвел женскую шапку, расшитую по синему полю узором из аканфовых листьев и выложенную крупными зернами жемчуга. Низ шапки опушен широким околом темно-коричневого меха. Шапка эта — образец древнерусского шитья, и этот этюд Сурикова смотрится как самостоятельное художественное произведение. И все же даже при такой удаче в нахождении и изображении детали художник не просто вписывает ее в картину, а, в соответствии с пропорциями и отношениями фигур и лиц, несколько изменяет. (Делает более узким меховой окол; вместо одного пишет два ряда аканфовых листьев, добавляет золотой поясок и золотой кант.)

Главная же работа проделана художником над руками и лицом Урусовой. Ни один из дошедших до нас рисунков в точности не соответствует тому, как судорожно сжимает пальцы Урусова на картине — в молитвенном преклонении перед Морозовой, как перед святой, и в то же время, словно силясь, сжав до боли руки, сдержать готовое вырваться рыдание. Но особенно важно изменение, сделанное в лице. Суриков слегка акцентировал опущенный угол рта, отчего усилилось ощущение внутреннего страдания. Но полной силе выражения этого чувства мешало, как это видно по этюду, опущенное вниз веко (оно обусловлено тем, что Урусова, идя за санями, смотрит сверху на сидящую в дровнях Морозову). И вот Суриков нарушает эту эмпирически обусловленную направленность взгляда Урусовой, что существенно изменило ее образ. Он пишет на картине поднятое вверх веко Урусовой и ее глаз, смотрящий как бы поверх головы Морозовой, может быть, на поднятое двуперстие, и придает этому взгляду столько муки, столько тревоги, волнения и самоотверженной готовности следовать примеру сестры, что зритель даже не задумывается над тем, куда направлен взгляд Урусовой: такой взгляд может быть адресован только к боярыне Морозовой.

Примечания

1. И. Забелин, Домашний быт русских цариц в XVI—XVII ст., т. II, стр. 143.

2. Однако совершенно неверно предположение, будто бы мальчик, идущий перед Урусовой и удивленно смотрящий на боярыню, есть «единственный сын Морозовой Иван» («История СССР. Объяснительный текст к альбому картин под ред. А.К. Кондратьева». М., 1941, стр. 55).

3. В.А. Никольский, Творческие процессы В.И. Сурикова, стр. 96.

4. Помимо эскизов композиции, где есть фигура Урусовой, имеется несколько этюдов и рисунков к этому образу:

Поясное изображение женщины в головном уборе Урусовой (шапка с околом поверх платка). Дорожный альбом, стр. 17 (оборот). Собрание семьи художника.

Старуха в белом платке. 1885. Х., м. 35×27,5. Третьяковская галлерея, 5856.

Княгиня Урусова. Х., м. 68,7×58. Третьяковская галлерея, 778.

Голова молодой женщины. Б., граф. кар. 23,8×66. Третьяковская галлерея, 26559.

Женские полуфигуры в фас и в профиль. Б., граф. кар. 24,5×33,4. Третьяковская галлерея, 27269.

Княгиня Урусова, идущая за санями. Б., граф. кар. 24×33. Третьяковская галлерея, 4457.

Шапочка княгини Урусовой. Х., м. 18,8×26. Третьяковская галлерея, 26785.

5. Женская фигура в шапке, надетой поверх платка. Рисунок для княгини Урусовой. Дорожный альбом, стр. 17 (оборот). Собрание семьи художника.