Глава 10. «Степан Разин»

«Народ хочется сделать: сплю и вижу его, ем и помышляю о нем, пью — мерещится мне он, он — единый, цельный, большой, неподкрашенный».

М.П. Мусоргский.

В первом десятилетии XX века Суриков обратился к одной из наиболее ярких страниц борьбы русского народа за свое освобождение — к событиям крестьянского восстания 1667—1671 гг. под руководством Степана Разина.

Степан Тимофеевич Разин, как указывал В.И. Ленин, был одним из выдающихся «представителей мятежного крестьянства», сложившим свою «голову в борьбе за свободу»¹. Подняв знамя открытой борьбы против жестокой крепостнической эксплуатации и произвола, он возглавил наиболее крупное из крестьянских восстаний, потрясавших феодально-крепостническую Россию в течение XVII века.

Широкого размаха восстание крестьян под руководством Разина достигло в 1670 году, когда восставшие захватили Царицын, Черный Яр, Астрахань, Саратов, Самару и другие города и населенные пункты Поволжья, и когда движение перекинулось из Поволжья в соседние районы страны.

Степан Разин, обращаясь к жителям этих мест с призывом присоединиться к нему, заявлял, что идет «истребить бояр, дворян и приказных людей, искоренить всякое чиноначалие и власть, установить во всей Руси казачество и учинить так, чтоб всяк всякому был равен». За Разиным пошли широкие массы крестьянства, бедное казачество, низы городского населения, «гулящие» и «работные» люди и многочисленные угнетенные народы Поволжья.

Царское правительство двинуло против восставших большие военные силы, и в ожесточенных сражениях под Симбирском 1—4 октября 1670 года крестьянско-казацкая армия потерпела поражение. Раненый Степан Разин с группой наиболее близких ему казаков на нескольких хорошо оснащенных стругах отплыл вниз по Волге.

Казаки решили пробираться на Дон и там собирать новые силы для продолжения борьбы. Но казачья зажиточная верхушка во главе с бывшим донским атаманом Корнилой Яковлевым предательски захватила Разина в Кагальницком городке. Разин, закованный в цепи, был выдан в руки царских властей и доставлен в Москву. Вождь крестьянского восстания подвергся страшным пыткам и 6 июня 1671 года в Москве на Лобном месте был казнен страшной казнью — четвертованием.

Однако, несмотря на поражение, восстание под руководством Степана Разина сыграло большую роль в развитии народно-освободительного движения в России, всколыхнув широкие массы народа, пробудив таившиеся в нем огромные силы.

Образ смелого и талантливого предводителя крестьян и казачества долго волновал воображение народных масс. О Разине и его смелых соратниках слагались многочисленные легенды и песни, в которых разинцы изображались, как представители угнетенных трудящихся масс, как защитники бедноты, простого народа.

Разин — «самое поэтическое лицо русской истории», по выражению А.С. Пушкина — не мог не привлечь внимания великого исторического живописца.

Песни и предания о Степане Разине Суриков многократно слышал еще в детстве и юношеские годы от народных песенников и сказителей народных былин.

Позже, когда художник работал в 80-х гг. XIX века над картиной «Боярыня Морозова», он не раз обращался мыслью к событиям крестьянских восстаний.

Для Сурикова, который гениально угадывал, что движущей силой истории является народ, движение раскольников и крестьянское восстание в XVII веке были тесно связаны между собой, как это и было в действительности. Он знал об участии раскольников в многочисленных народных восстаниях, о том числе и в крестьянской войне под руководством Степана Разина. Вот почему возникновение первого эскиза к картине «Степан Разин» в процессе работы над картиной «Боярыня Морозова» в 1887 году было не случайным. Именно в год окончания картины «Боярыня Морозова» и родился первый общий композиционный эскиз замечательной картины Сурикова «Степан Разин».

В одном из писем к брату этого года Суриков писал:

«...В Нижнем останавливался на сутки, кое-что зарисовал... Я теперь начинаю писать эскиз для моей новой картины и собираю материалы для нее».

Этот эскиз будущей картины, хранящийся в Третьяковской галерее, выполнен акварелью и белилами в густых тонах на маленьком кусочке картона. Он очень выразителен по содержанию и декоративен по оформлению.

...Стройно и медленно плывет по реке флотилия темных казачьих лодок («стругов»). Ветер треплет их разноцветные паруса.

На носу большого переднего атаманского струга — медная пушка. Около нее — казак-часовой, взгляд которого устремлен далеко вперед. Фигура этого казака очень четким силуэтом вырисовывается на фоне волжской дали.

В центре переднего струга, богато украшенного коврами, свисающими с его бортов в воду, виднеется какое-то возвышение. Здесь, развалясь и подбоченившись, подперев кулаком правой руки свою голову, сидит хмурый и грозный Степан Разин. Рядом с ним — какая-то девушка в белом узорчатом покрывале с необычайно грустным лицом².

На атамана устремил свой напряженный пристальный взор стоящий на корме казак-рулевой. Лица большинства казаков, в особенности гребцов, налегающих с силой на большие весла, сумрачны, печальны. Полны напряженной энергии фигуры сидящих в струге казаков, сподвижников Разина.

Надо полагать, что Суриков в этом эскизе изобразил Разина и его сподвижников в тот момент, когда после крупных побед и захвата волжских городов-крепостей над восставшими начали собираться тучи, когда царское правительство двинуло на подавление восстания большие военные силы. Это подчеркивает общая тональность эскиза: тяжкая дума на челе Разина, тревожные и напряженные взгляды казаков, печальное лицо девушки. Предчувствие близкого трагического конца восстания отчетливо ощущается в эскизе.

Однако начатая Суриковым в 1887 году работа над картиной «Степан Разин» была прервана.

В начале 1888 года тяжелые события личной жизни художника (болезнь и смерть жены) на время отвлекли его от искусства. Затем он уехал с дочерьми в Сибирь. Здесь возникли новые творческие замыслы. Работая над художественным воплощением их, Суриков одну за другой создает картины «Взятие снежного городка», «Покорение Сибири Ермаком» и «Переход Суворова через Альпы».

Но дума о Разине не оставляла художника. Во время работы Сурикова над картиной «Покорение Сибири Ермаком», он, как уже говорилось, ездил в 1893 году на Дон, немногое снова напомнило ему о Степане Разине.

В частности, живя в Старочеркасской станице, Суриков имел возможность видеть в каменном соборном храме висевшую при самом входе у дверей большую железную цепь, которой, по преданию, был прикован к стене Степан Разин перед отправкой его в Москву на казнь. В галерее храма Суриков видел и вделанную в стену могильную плиту с надписью о том, что здесь в 1680 году погребен атаман Яковлев, тот самый, который арестовал Разина и выдал его царскому правительству.

Таковы немаловажные факты, свидетельствующие о появлении у Сурикова замысла картины о Степане Разине еще в 80—90-х годах.

Но только в 1901 году Суриков возобновил работу над задуманной картиной. Этим годом датирован эскизный по характеру рисунок масляными красками на большом куске холста — «Степан Разин» (собрание Б. Крылова).

В этом эскизе уже нет сидящей около Разина печальной девушки в белом покрывале. Исчезла и сопровождавшая атаманский струг флотилия казачьих лодок. Даже разинская ладья изображена не полностью. Зритель видит лишь ее среднюю часть, так как нос и корма срезаны боковыми краями эскиза.

Этот новый композиционный эскиз картины выполнен в темноватых, серо-синих, холодных тонах и хорошо передает мрачное, тревожное настроение, охватившее Разина и окружающих его казаков.

Возможно, что эскиз был выполнен летом 1901 года, когда Суриков ездил на Волгу. Во всяком случае, он сам утверждал, что писал этюды и делал наброски для картины «Степан Разин» в районе нижнего течения Волги именно в это время. Так, в одном из писем художник писал родным:

«Наконец достиг Астрахани. 6 дней езды. Это какая-то Венеция или Неаполь. Шумная жизнь на пристанях. Сегодня нарисовал лодку и наметил на другом рисунке гребцов (шесть весел). Думаю завтра или послезавтра кончить этюд красками (не отделывая, эскизно). Кое-какие наброски неба с водою дорогой на ходу делал... Надеюсь привезти для начала работы кое-какие материалы... Из окна у меня пристань, с пароходами, лодками и барками...

...Я ужасно рад, что поехал вниз по Волге, настоящую тут я увидел ширь».

К числу первых вариантов эскизной разработки картины «Степан Разин» следует отнести и большой этюд масляными красками «Гребцы» (Горьковский художественный музей).

На этюде изображена большая ладья-лодка с гребцами, работающими на шести веслах. Здесь уже полностью намечен пейзаж — фон будущей картины, показан плавный ход большой лодки, плывущей по необъятной шири великой русской реки. Хорошо чувствуются сильные, но мерные движения казаков-гребцов. Этюд почти без изменений вошел позднее в картину, вернее, стал основным моментом ее композиция.

Среди подобных ранних композиционных эскизов картины надо упомянуть и два наброска графитным карандашом в альбоме художника, хранящемся в Третьяковской галерее. Здесь намечена и фигура самого Разина, и окружающие ее казаки и гребцы.

В дальнейшем Суриков создал еще несколько эскизов композиции картины, многократно меняя ее как в целом, так и в деталях.

В то же время Суриков начал обдумывать и красочную гамму своей будущей картины, стал намечать предварительные сочетания тонов, о чем свидетельствует сохранившаяся беглая запись на форзаце волжского альбома художника девятисотых годов:

«Желтый шелк. Силуэт теплый на холодном. Высшая яркость — желтый (с грубым платьем роскошная одежда). Персидские ковры зеленоватые».

Как всегда, придавая большое значение подготовительной работе, Суриков много писал с натуры, начиная с изображения вечернего освещения неба и этюдов широкой глади реки и кончая зарисовками волжских лодок и стругов. Он не только дважды съездил на Волгу, но и предпринял поездки на берега Камы, побывал на Дону, в Сибири и Ставропольском крае.

В результате пребывания на берегах Волги в 1901 и 1903 гг. Суриков создал ряд этюдов масляными красками.

Особенно долго работал Суриков над образом Степана Разина. Он понимал, что не сразу удастся найти ему подлинный образ Разина, образ, соответствующий правде истории и духу народных песен и легенд. Вот почему он сделал громадное количество набросков и зарисовок, этюдов и портретов своего героя.

Известно, что в процессе работы над образом Степана Разина Суриков неоднократно обращался к живой натуре, не ограничиваясь изучением тех немногих портретных изображений Степана Разина, которые существовали в его время. Он не раз делал зарисовки с людей, лицо которых чем-либо напоминало ему Разина. Он упорно старался отыскать такого человека, который бы отвечал создавшемуся у него представлению о Разине. Удалось также установить, что Суриков сам фотографировался в костюме и позе Степана Разина, а затем пользовался подобными снимками в процессе своей работы над фигурой и лицом Разина. Этим объясняется, отчего некоторые этюды и рисунки головы Разина напоминают самого Сурикова. Черты лица художника особенно отчетливо выступают в большом рисунке тушью и карандашом «Голова Разина» (Русский музей), выполненном в 1910 году, во время дополнительной работы Сурикова над своей картиной.

* * *

В декабре 1906 года на XXXV выставке передвижников Суриков показал своего «Степана Разина».

Однако тогдашние критики и большинство современников не сумели оценить нового замечательного труда художника.

Картины не поняли даже близкие друзья и знакомые художника. Один из них, его земляк М.А. Рутченко, приехав в Москву, посетил выставку. Он так описал то, что произошло между ним и Суриковым при осмотре картины «Степан Разин».

«Картина «Разин» грандиозных размеров произвела на меня невыгодное впечатление. Я молчал, а Суриков понуждал меня высказаться. Я оказал: «Василий Иванович, а не будете сердиться за откровенное слово?» — «Только так, Михаил Александрович, откровенно!» Я старался как можно мягче высказать свое мнение: «Видите ли, Василий Иванович, Разин сам по себе безусловно хорош. Тип Разина собирательный. Ни одна из славянских народностей целиком, пожалуй, не припишет его себе. Хороши типы его ватаги. На редкость хорош Кольцо, на носу баркаса. Хорош в своем роде вот этот медведь, с громадными руками. Но вот в чем беда — между всеми ними нет связи и в особенности между ватагой и Разиным...» Долго Суриков стоял перед своим полотном. Я посмотрел выставку, подошел к нему и стал за его спиной. Неожиданно он повернулся и пожал мне крепко руку. Мы молча с ним вышли, простились и расстались»³.

Это явное непонимание того нового, что дал Суриков в картине «Степан Разин», нашло отражение и в позднейшей критике.

Целиком согласиться с подобным мнением нельзя, так как вся творческая история картины и длительная вдохновенная работа над ней Сурикова показывают, какой значительной вехой она явилась в творческом пути художника. Однако и сам художник не был вполне удовлетворен своим произведением.

Еще до открытия Передвижной выставки Суриков был обеспокоен тем, что вставленная в огромную золоченую раму и повешенная в отдельной круглой комнате (башне Исторического музея) картина не создает выгодного впечатления у зрителей. Он забраковал слишком светлую позолоту рамы, сливавшуюся с тонами вечернего неба в картине. Раму перекрасили в темную бронзу. Стало лучше. Однако художник еще несколько раз менял место картины на стене, но все оставался недоволен. Через несколько дней после открытия выставки он запер для посетителей комнату, где висела картина.

Вскоре от приспособления внешней обстановки художник решил перейти к исправлениям в самой картине. Он снял картину с выставки и перенес в свою мастерскую.

Снова несколько лет Суриков работал над «Степаном Разиным», снова выискивал главное, основное в образе своего героя, переделывал картину в целом и по частям.

Однако сделанные в картине исправления также не удовлетворили Сурикова. Тогда он решил прибегнуть к старому испытанному средству: летом 1909 года уехал в Сибирь, где пробыл с июня по октябрь.

Здесь, на родине, среди сибиряков, чьи образы он использовал при создании многих своих картин, художник старался теперь отыскать тип Разина.

Об успехе своей поездки он сообщал В.А. Никольскому:

«Относительно «Разина» скажу, что я над той же картиной работаю, усиливаю тип Разина. Я ездил в Сибирь, на родину, и там нашел осуществление мечты о нем».

В дни пребывания в Красноярске Суриков сделал несколько набросков для головы Степана Разина со встретившихся ему «подходящих» для этой цели людей. Во всяком случае в Красноярске был сделан рисунок карандашом для головы Разина с близкого знакомого художника — И.Т. Савенкова.

Личность И.Т. Савенкова не случайно привлекла внимание художника. Суриков не только ценил своего друга, как выдающегося русского ученого-археолога и краеведа. Он видел в его нравственном облике многие черты того типа русского человека, который так любил изображать в своих картинах.

И.Т. Савенков производил впечатление очень мужественного, стойкого, волевого человека. Физически крепкий, могучего сложения, с широким лбом и большими серыми открытыми глазами, он весьма импонировал художнику. С него и писал Суриков своего задумавшегося над судьбой народа Степана Разина. Это особенно становится очевидным, если сравнить облик Разина в суриковской картине с некоторыми фотографиями И.Т. Савенкова.

Возвратившись из Красноярска в Москву, Суриков еще продолжал работать над своей картиной. Трудился он над ней и в 1910 году. И только к началу 1911 года Суриков закончил картину. В этом году он отправил «Степана Разина» на Международную выставку в Рим. В одном из писем в связи с подготовкой картины к выставке художник писал:

«Картину я совершенно закончил и в тоне и в форме. Думаю, что нужно на выставке в Риме дать небольшое объяснение этого исторического сюжета. А то ведь иностранцы совершенно не знакомы с нашей историей».

Так в процессе длительных творческих исканий создавалась В.И. Суриковым его картина «Степан Разин», захватывающая своеобразием и свежестью трактовки темы.

Перед нами — величавая, широкая гладь Волги. Кажется, что просторам реки нет предела. С вечернего неба струится золотисто-голубоватый свет.

Послушная веслам и парусу большая лодка движется по реке. Поднятые взмахом сильных рук гребцов застыли в воздухе весла.

Разин изображен на картине сидящим в центре лодки. Его исполненный гнева и грусти взор отведен в сторону. Сдвинуты густые брови, горечью скован рот с большими нависшими над ним усами.

Перед Разиным — казак-музыкант. В глубокой и тяжкой задумчивости слушает хмурый атаман песню, которую исполняет для него его товарищ, — старую, добрую песню, сложенную народными певцами.

На пестрый персидский ковер небрежно брошена красивая драгоценная чаша.

На носу лодки с двух сторон — энергичные, сильные фигуры гребцов-казаков. Мужественны и красивы их лица, в особенности молодого гребца с раскрытым воротом, изображенного художником почти в профиль. Богатырским размахом, силой наделил художник гребцов.

Печалью и тревогой охвачены сидящие на корме товарищи Разина. Подобно своему грозному атаману, и они призадумались. А один из них спит, отвернувшись от Разина и опершись на борт лодки обоими могучими загорелыми руками, на которых покоится его большая всклокоченная голова.

Своего «думающего думу» Разина Суриков противопоставил романтизированному образу его у тех художников, которые в качестве сюжетной основы для своих картин о Степане Разине привлекали случай с персидской княжной. Суриков очень хорошо сознавал малозначительность этого эпизода в сравнении с тем историческим делом, которому Разин посвятил себя, за которое сложил он свою голову. Вот почему он едко высмеивал тех, кто, увидев его картину «Степан Разин», высказывал недоумение по поводу того, что там почему-то нет персидской княжны.

«Когда у меня «Стенька» был выставлен, — рассказывал он, — публика справлялась: «Где же княжна?» — А я говорю: «Вон круги-то на воде — только что бросил». А круги-то от весел. Ведь публика так смотрит: раз Иван Грозный, то сына убивает, раз Стенька Разин, то с княжной персидской».

Поэтичный, лирический образ Разина создан Суриковым под влиянием народных песен и оказаний, легенд и былин. Песни о Разине не только выражали надежды и мечты народа о свободе, о лучшей жизни, но и являлись своеобразной летописью движения Разина, а также отмечали черты его биографии, овеянной грустным, задушевным лиризмом.

Эти традиции народного творчества продолжил и развил Суриков, создавая свою картину.

Самая тема картины — тема глубоких раздумий Разина и плывущей в неизвестную даль лодки — была глубоко знаменательной. Очень часто современники задавали Сурикову вопрос: куда же плывет эта лодка с Разиным, где пристанет она к берегу, о чем задумался вождь крестьянского восстания?

Быть может, художник и не знал, как ему ответить на такие вопросы, ибо, подобно своему герою, сам упорно искал и старался осмыслить прядущие пути народных движений.

* * *

Суриков работал над своей картиной в течение почти десятилетия. Он начал ее в годы подготовки первой русской революции, в период мощного революционного подъема, когда по всей стране вспыхнули тысячи стачек, митингов, забастовок и демонстраций, когда «пролетариат впервые противопоставил себя, как класс, всем остальным классам и царскому правительству»⁴, когда во многих губерниях развернулось могучее крестьянское движение и поднялись на борьбу многочисленные народности России.

Работу над своей картиной Суриков продолжал и в дни революции 1905—1907 гг., знаменовавшей собой переход рабочего класса к открытой вооруженной политической борьбе. Видевший революционные события на улицах Петербурга, Москвы и других городов России, художник не мог оставаться к этому равнодушным.

Выбором темы художник-демократ и гражданин как бы откликнулся на революционные события в России, пытаясь в меру сил своих дать что-то на алтарь народной борьбы.

Так Суриков-художник служил своему народу в его революционно-освободительной борьбе. Его горячее желание изобразить на полотне одного из самых любимых и популярных народных героев — Степана Разина, вытекавшее из всей идейной направленности его творчества, исходило вместе с тем и из требований современности. Оно основывалось на убеждении художника в том, что образ Степана Разина не может не волновать народные массы.

Работу над картиной «Степан Разин» Суриков продолжал и закончил в кровавые дни разгула реакции. Художник самоотверженно трудился над картиной о народном восстании в годы столыпинской реакции, когда запретным было все прогрессивное, революционное, демократическое, народное, в чем бы, как бы и где бы оно ни проявлялось: в литературе, музыке, скульптуре, живописи. Всякая попытка смелого, открытого изображения народности и революционности расценивалась, как «бунт» против основ самодержавия и капиталистическо-помещичьих порядков.

Понимал ли, чувствовал ли Суриков это? Думается, что понимал.

В самом деле, кого так сильно и глубоко могли волновать происходившие в современной действительности события, как не великого народного художника? На какой исторический образ, воплощающий мощные народные силы, мог опереться исторический живописец, когда нужно было ответить на вопросы, поставленные новой эпохой, когда тяжкие раздумья о жизни народа, о положении родной страны одолевали его? Таким историческим персонажем для Сурикова и был Степан Разин — стойкий защитник угнетенных, руководитель восставших народных масс России XVII века.

Вот почему в центре изображенного на картине Сурикова явились не ход и не непосредственные события народной борьбы XVII века, а образ вождя крестьянского восстания, разделившего судьбу разгромленного народного движения.

Это говорило о большой идейной эволюции, которую, несомненно, переживал Суриков в тот период, о глубоком сочувствии его борющемуся народу, о критическом отношении художника к «основам самодержавия».

Характерно, что именно в эти годы Суриковым были созданы несколько замечательно острых по социально-сатирическому смыслу акварельных рисунков. Они очень важны, ибо раскрывают мысли и настроения Сурикова той поры.

Один из этих рисунков изображает в трех отдельных небольших кружочках три характерные фигурки: священника в митре, усатого полицейского со штыком в правой руке и самодовольного, увешанного медалями купца. Сам художник назвал этот рисунок — «Основы самодержавия» (1900-е гг., Третьяковская галерея).

«Отставной генерал» (1906 г., Третьяковская галерея) — так называется другая акварель Сурикова. Здесь изображен яркий характерный тип тех генералов современной художнику царской России, которые возглавляли карательные экспедиции против восставших крестьян и беспощадно расстреливали рабочие стачки и демонстрации.

Третий рисунок — «Генерал» (собрание семьи художника) особенно выделяется своей выразительной лаконичностью, остротой и меткой иронией, с которыми запечатлел Суриков увиденную им на улице сценку.

Перед нами — городской перекресток. Пусто. Видны только углы домов.

По чистой, гладко подметенной улице идет старичок-генерал в фуражке с красным околышем и в брюках с лампасами. Ему низко, до земли, кланяется дворник в переднике и с метлой в руках.

На рисунке художником сделана такая надпись: «Видел собственными глазами».

В этих рисунках Суриков выразил свое отношение к окружавшей его реакционной действительности, обнаружив правильное понимание того порядка в стране, который душил и подавлял движение народных масс.

Примечания

1. В.И. Ленин. Соч., том 29, стр. 304.

2. Многие исследователи творчества Сурикова считают, что здесь художник якобы изобразил именно ту захваченную Разиным в плен персидскую красавицу-княжну (дочь персидского военачальника Менеды-хана), о которой поется в известной песне «Из-за острова на стрежень». Противоположный взгляд был недавно высказан С. Дружининым, который считает это предположение неправильным: во-первых, на этот счет нет никаких указаний самого художника; во-вторых, ни в одной из собственно народных песен о Разине ничего не говорится о персидской княжне. Песня же «Из-за острова на стрежень...», в которой фигурирует персидская княжна, была написана и обработана уже в XIX веке Д.И. Садовниковым и лишь после этого попала в народ. (См. об этом. С.Н. Дружинин. «В.И. Суриков». М., 1950, стр. 53).

3. См. А. Турунов и М. Красноженова. В.И. Суриков. Москва—Иркутск, 1937, стр. 127—128.

4. В.И. Ленин. Соч., том 8, стр. 119.