Тема стрелецких казней в народной поэзии

Стрелецкие казни надолго сохранились в памяти народа и получили поэтическую обработку в народных песнях. Песни эти, имевшие распространение и в XIX веке, характеризуют отношения Петра и стрельцов, силу непокорных стрелецких характеров, горькие слезы жен и родных, провожающих стрельцов на казнь. Многие яркие образы и детали этих песен, ценных именно как отражение народных взглядов на расправу Петра со стрельцами, близки к «Стрелецкой казни» Сурикова и должны быть указаны как один из возможных источников его творчества — предположение вполне реальное, особенно если учесть, что в Сибирь было сослано Петром много стрельцов и их семей, отчего песни о стрелецких казнях имели там почву для распространения и Суриков мог их слышать еще в детские и юношеские годы.

Вот некоторые отрывки из народных песен:

«Было де православный царь
Любил стрельцов, много жаловал.
Ныне государь на нас прогневался
И хочет стрельцов казнить — вешати,
С самого с атамана голову срубить.
Сходились стрельцы во единый круг
Они думали крепку думу да единую
Посылали атамана к самому царю»...

Не можно ли нас, батюшка, стрельцов простить?
Возьмем мы ему город, который надобно
Без свинцу возьмем, без пороху
Без его снаряду государева
Возьмем город грудью белою».

Атаман отправился к царю с этой просьбой, но был встречен суровым ответом царя:

«И нет от меня вам милости
Ступай, собирай стрелецкое свое войско,
Гони ты их на Красную площадушку,
А которых на поле Куликово то
Кого станут казнить, кого вешати
С тебя атаман голову рубить.
Тут у молодца резвы ноги подогнулися
Белы руки его опустилися —
Соболья шапка его выпала из рук»¹.

В другой песне описано, как стрелецкий атаман спрашивает Петра:

«Ты за что про что на нас сударь прогневался
Ты за что наш зеленый сад хочешь выжечь-вырубить,
Все и ветвицы-кореньицы повысушить?
Не можно ли тебе сударь, нас стрельцов простить?
Мы возьмем тебе город, какой надобно...
Без свинцу-то без пороха...»² и т. д.

В одном из вариантов стрелец жалуется на то, что прослужил царю

«Ровно тридцать лет и три года
С добра коня не слезаючи
Из стремян ног не вынимаючи.
Ах не выслужила головушка
Ни корысти себе ни радости
Как ни слова себе доброго
И не рангу себе высокого.
Только выслужила головушка.
Два столбика высокие
Перекладину кленовую
Еще петельку шелковую».

Далее описано, как его ведут на казнь и он обращается к провожающей его плачущей сестре:

«И ты свет моя родная сестра!
Тебе плакать не выплакать
Молить бога — не вымолить
У царя просить не выпросить»³.

Большой известностью также пользовалась народная песня «Казнь Князя Большого Боярина Атамана стрелецкого».

«От Кремля-Кремля, крепка города
От дворца-дворца государева,
Что до самой ли Красной площади
Пролегала тут широкая дороженька
Что по той ли по широкой дороженьке
Как ведут тут казнить добра молодца
Добра молодца большого боярина
Что большого боярина атамана стрелецкого
За измену против царского Величества.
Он идет ли молодец не оступается
Что быстро на всех людей озирается
Что и тут царю непокоряется
Перед ним идет грозен палач
В руках несет остер топор
А за ним идут отец и мать,
Отец и мать, молода жена;
Они плачут что река льется
Возрыдают как ручьи шумят
В возрыданья выговаривают:
«Ты, дитя ли наше милое!
Покорися ты самому царю
Принеси свою повинную
Авось тебя государь-царь пожалует,
Оставит буйну голову на могучих плечах».
Каменеет сердце молодецкое
Он противится царю, упрямствует,
Отца-матери не слушает,
Над молодой женой не сжалится,
О детях своих не болезнует.
Привели его на Площадь Красную,
Отрубили буйну голову
Что по самы могучи плечи»⁴.

В приведенных отрывках с большой поэтичностью и эмоциональной силой выражена народная точка зрения на стрелецкие казни, во многом близкая к трактовке их Суриковым.

В картине Сурикова над выстроенными виселицами кружит стая воронья. Этот реальный штрих также нашел свою обработку в народной поэзии.

Одна из таких песен приводится Мордовцевым⁵. Ее поет юродивый и во время первого бунта 1682 года и во время казней 1698 года.

«Налетели вороны, налетели черные
По людскую кровушку по стрелецкия головушки.
У воронов черных воронов
По самые плечи крылья в кровушке
По самые очи клювы в аленькой
Во кровушке во стрелецкоей...
А стрельчатам плакати, плакали,
А стрельчата сироты, сироты...».

Такой же поэтически-образный, а не эмпирически-документальный характер приобретает и другая деталь, введенная Суриковым в картину, — зажженные свечи смертников в руках у стрельцов. Этот обычай имеет очень древнюю традицию и свой смысл. Еще в языческих преданиях душа человека понималась как огонь; отсюда сравнение смерти человека с погасшею свечой. В преданиях, сказках, народных песнях это распространенный взгляд. Например, по украинской сказке каждый человек имеет под землею свою свечу: «как он только родится — свечка зажигается, как свечка гаснет — он умирает». (Схожее толкование приводит Щапов из соловецкой старообрядческой рукописи XVII века.)

В русской народной песне поется:

«Угаснет свеча воска ярого
Не становится у нас млада царевича»⁶.

Суриков использовал личное зрительное впечатление, запавшее ему в память, — рефлекс от горящей свечи на белой рубахе, использовал фактические сведения Корба о зажженных свечах в руках казнимых стрельцов и глубоко почувствовал народный взгляд на этот обычай. В результате в картине «Утро стрелецкой казни» то или иное состояние свечи в руках осужденного или его близких стало сильнейшим средством художественной выразительности.

Примечания

1. «Песни, собранные П.В. Киреевским», ч. III, вып. 8. М., 1870, стр. 17. Песня записана Языковым.

2. «Песни, собранные П.В. Киреевским», ч. III, вып. 8, стр. 19.

3. «Песни, собранные П.В. Киреевским», ч. III, вып. 8, стр. 25.

4. «Песни, собранные П.В. Киреевским», ч. III, вып. 8, стр. 23.

5. Д. Мордовцев, Царь Петр и Правительница Софья, Спб., б. г., изд. П. Сойкина, стр. 255.

6. А. Афанасьев, Поэтические воззрения славян на природу, т. III. М., 1869, стр. 199, 203, 208; А. Щапов, Русский раскол старообрядства, стр. 452.