VIII. Отношение Репина к творчеству Тургенева

Работа наша была бы неполной, если бы мы не остановились на отношении художника к творчеству писателя.

Мы склонны считать, что и тут Репин испытал немалое влияние Стасова. Непосредственных ранних откликов Репина на произведения Тургенева не существует. Лишь в мемуарном отрывке «Бурлаки на Волге», написанном в 1908 г., Репин, вспоминая последние дни своего пребывания на Волге, осенью 1870 г. вместе с художниками Ф.А. Васильевым, Е.К. Макаровым и братом Василием, пишет: «Вечера стали длиннее, и мы впервые подумали о чтении», и далее: «Нашелся Тургенев. Вот, думали, где душу отведем. Увы! От книги пошел приторный флер д'оранж... Романтизм, совсем не в нашем духе. Нам показалось все это сентиментальностью и претила эта праздная помещичья среда». К этому же эпизоду относится, очевидно, отзыв Репина о произведениях Тургенева, который приводит Стасов в письме к Л.Н. Толстому: «Я помню, еще в 1873 г. Репин, тогда еще юноша, едва кончивший классы в Академии, сидел на Волге, писал свой chef d'oeuvre — «Бурлаков» и писал мне оттуда: «Эти дни пробовал я читать Тургенева. Просто нельзя. Как жидко! Как непитательно!» (от 19 сентября 1906 г.).¹

Однако Репин хорошо знал все написанное Тургеневым. В своих письмах и статьях он часто упоминал и цитировал те или другие выражения тургеневских персонажей. В письме к Стасову из Италии от 7/19 августа 1873 г. Репин, сообщая, что Адриан Прахов в восторге от Всемирной выставки в Вене, продолжает: «Но о русском отделе отзывался с сокрушенным презрением и тошнительным унынием; впрочем, всю его горькую злобу... можно спокойно прочесть в романе Тургенева «Дым», слова Потугина. Слово в слово». В конце 1873 г., жалуясь в письме к Крамскому, что «после Италии французская живопись ужасно груба и черна, эффекты тривиальны, выдержки никакой», Репин делает вывод: «Мы ужасно озлоблены и переживаем реакцию вкусов. «Так мозг устроен и баста» — говорит Базаров». В другом письме к Стасову (от 10 октября 1876 г.) Репин писал: «Как видите я в Чугуеве, «на самом дне реки», как выражается Лаврецкий («Дворянское гнездо»)». Позже в своих известных «Письмах об искусстве» Репин цитировал слова Потугина в «Дыме»: «Русская интеллигенция уже только сконфузилась, когда над ней около этого времени прогремели знаменитые слова обожаемого тогда автора: «Двадцать лет поклонялись ничтожной личности Брюллова».² Там же Репин, именуя Базарова «увлекательным героем этого времени», приводит базаровское изречение: «Сам Рафаэль гроша медного не стоит, да и они не лучше его». В мемуарном отрывке «В шестидесятых годах» Репин пишет: «Из литературы два героя как образчики для подражания преобладали в студенчестве: Рахметов и Базаров». В воспоминаниях о Серове Репин снова ссылается на Тургенева: «Роли самодовольных героев умеют использовать немцы: Лемм (в «Дворянском гнезде»), когда ему удалось, наконец, произвести, как ему показалось, нечто, сейчас же встал в позу и сказал патетически: «Да, это я сделал, потому что я великий музыкант».

Однако все это цитаты, а отзывов о тех произведениях Тургенева, из которых они заимствованы, у Репина мы не найдем.

Зато о «Нови», появившейся в январской и февральской книжках «Вестника Европы» 1877 г., Репин высказался очень подробно. Уже самый замысел романа — попытка показать безнадежность народнической пропаганды в деревне и обреченность идеи «хождения в народ», — замысел, демонстрирующий неверие автора в революционные силы русского крестьянства, не мог не вызвать отклика у Репина. Кроме того, в романе прямо отразились споры Тургенева со Стасовым — и это тоже не могло не задеть Репина за живое. В «Нови» Стасов выведен под именем Скоропихина, «нашего всероссийского критика, эстетика и энтузиаста». Тургенев изобразил своего постоянного антагониста в резко карикатурном виде. Вот как характеризует Скоропихина Паклин, один из персонажей романа: «Что за несносное создание! Вечно закипает и шипит, ни дать ни взять бутылка дрянных кислых щей... Половой на бегу заткнул ее пальцем вместо пробки, в горлышке застрял пухлый изюм — она вся брызжет и свистит — а как вылетит из нее вся пена — на дне остается всего несколько капель прескверной жидкости, которая не только не утоляет ничьей жажды, но причиняет одну лишь резь... Превредный для молодых людей индивидум». В другом месте «Нови» отражена полемика Стасова с Тургеневым о нем самом, о Репине. Сообщив читателю, что «этот же Скоропихин, знаете — наш исконный Аристарх» хвалит плохих певцов, Тургенев продолжает с иронией: «Это, мол, не то, что западное искусство! Он же и наших паскудных живописцев хвалит!, — Я — мол, прежде сам приходил в восторг от Европы, от итальянцев — а услышал Россини и подумал: Э! о! Увидел Рафаэля... э! э! — И этого э! э! нашим молодым людям совершенно достаточно, и они за Скоропихиным говорят о! э! — и довольны, представьте». Строки эти были написаны в начале 1875 г., т. е. как раз в период самых ожесточенных споров Тургенева со Стасовым о Репине и после напечатания в «Пчеле» писем, в которых Репин «отрицал» Рафаэля.

Несмотря на все эти выпады против него самого и против Стасова, Репин отнесся к «Нови» совершенно терпимо. В февральском письме 1877 г. он писал Стасову: «Новь», наконец, прочел всю. Что ни говорите, а эта вещь гораздо лучше всех его последних вещей; много натуры есть. Конечно, есть много нелепостей, например Фимушка и Фомушка (к чему это?!!). Потом не мог не задеть Вас (в Скоропихине) и «наших паскудных живописцев», это говорит ничтожный Паклин, который ничего не понимает в живописи; вообще это ему ни к селу, ни к городу. Но Соломин говорит одно очень важное слово: «Чиновник — чужак». Это хорошо».

Стасову пришелся не по вкусу примирительный отзыв Репина, и в ответном письме — не сохранившемся — он, по-видимому, с укоризной спросил художника, чем же ему все-таки понравился новый роман. «Я Вам не выяснил, почему мне нравится «Новь», — отвечает Репин Стасову 29 марта 1877 г.: — во-первых, она не так дрянна, как его мелкие произведения, перед «Новью», после «Дыма»; во-вторых есть кое-где натура, например: Маркелов, Машурина, Остродумов и даже Соломин. Но, конечно, это произведение слабое и имеет право на название лишь повести, с весьма слабой и противной авторской тенденцией и нелепейшей композицией. Это раздраженный, щепетильный барин, желающий выразить презрение и постоянно трусящий за собственное достоинство, он боится кланяться, боится и не понравиться грубым высокомерием. А запас правдивого наблюдения истощился».³

Вскоре после смерти Тургенева вышел том «Первого собрания» писем его, где, в частности, было напечатано то письмо к Полонскому, в котором Тургенев отрицательно отозвался о Репине («непризнанный гений»). В ответ на вопрос Стасова Репин сообщил ему 14 ноября 1884 г.: «Тургенева писем я не читал, думаю, что это не особенно интересно. А «Стихотворение в прозе», посвященное Вам Тургеневым, прочтут все. Оно на таком видном месте». Репин имеет в виду впервые напечатанное в те же недели тургеневское стихотворение в прозе под названием «С кем спорить?». Тургенев перечислял всех тех, с кем спорить можно: «спорь даже с глупцом!» и заканчивал свои советы шутливым предостережением: «не спорь только с Владимиром Стасовым».⁴

Но отдельные особенности произведений Тургенева, которые были чужды Репину, ни на минуту не заслоняли от него огромного значения тургеневского творчества в целом. Когда Третьяков предложил Репину написать портрет реакционера Каткова, художник отказался, сославшись на то, что увековечивать следует «лишь лиц, дорогих нации, — ее лучших сынов, принесших положительную пользу своей бескорыстной деятельностью на пользу и процветание своей родной земли, веривших в ее лучшее будущее и боровшихся за эту идею», — и среди «лиц, дорогих нации», назвал и Тургенева. Письмо, в котором Репин отказывался писать портрет Каткова, он закончил так: «Неужели этих людей ставить на ряду с Толстым, Некрасовым, Достоевским, Шевченко, Тургеневым и другими» (письмо от 8 апреля 1881 г.). Через два года в письме к художнику Н.И. Мурашко Репин называл Тургенева в ряду тех деятелей русской культуры, идеалы которых ему близки и дороги.

Примечания

1. Стасов допускает здесь несколько ошибок. Прежде всего, в 1873 г. Репин на Волге не был: в мае он уже уехал за границу. Основной период пребывания Репина на Волге падает на 1870 г.; ненадолго он ездил туда летом 1871 г., но тогда еще не существовало переписки между ним и Стасовым. Вскоре после встречи с Тургеневым в Москве, в июне 1872 г., Репин провел две-три недели на Волге, но в его письмах отсюда к Стасову никаких упоминаний о тургеневских произведениях нет. Не лег ли в основу Стасовского сообщения Толстому устный рассказ Репина, опубликованный им позже в воспоминаниях «Бурлаки на Волге», о том, как он читал Тургенева на Волге в 1870 г. вместе с Васильевым и Макаровым?

2. См. «Далекое-близкое», стр. 506; цитата эта в подлиннике звучит так: «Двадцать лет сряду поклонялись этакой пухлой ничтожности Брюллову».

3. Следует отметить, что Репин никогда не делал иллюстраций к произведениям Тургенева. Когда в 1882 г. Репину вместе с В.М. Васнецовым, В.Е. Маковским и В.И. Суриковым было предложено иллюстрировать сборник «Рассказы для детей И.С. Тургенева и Толстого» (куда вошли «Перепелка» Тургенева и «Чем люди живы» Толстого), Репин выбрал рассказ Толстого. «Моей «Перепелке» Вы делаете слишком большую честь, снабжая ее рисунками таких художников, как Васнецов и Суриков, — писал Тургенев 15/27 декабря 1882 г. Л.Н. Толстому. — Она только тем и хороша, что послужила материалом для их таланта»; см. «Толстой и Тургенев. Переписка...», стр. 111.

В находящейся в собрании А.К. Мосолова недатированной картине работы Репина, на которой изображены на балконе мужчина и женщина на фоне вечернего пейзажа, без всяких оснований хотели видеть изображения Тургенева и Виардо.

4. Это стихотворение в прозе написано было в июне 1878 г. Тургенев прислал его редактору «Вестника Европы» М.М. Стасюлевичу 14/25 октября 1882 г. с надписью «Не для печати» (см. «М.М. Стасюлевич и его современники», т. III, стр. 215). Впервые оно было напечатано в издании: «XXV лет. 1859—1884. Сборник, изданный Комитетом общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым». П., 1884, стр. 272. — Здесь же дано следующее редакционное примечание: «В.В. Стасов, с согласия которого печатается стихотворение, обещает когда-нибудь рассказать в своих воспоминаниях о знакомстве с покойным и тот случай, который, очевидно, пришел на память Тургеневу, горячо поспорившему с ним по какому-то чисто художественному вопросу».