Иван Иванович Шишкин

«Искусство есть воспроизведение действительности»

(Н.Г. Чернышевский, Об искусстве, стр. 70).

Род Шишкиных происходит из старожилов села Трехсвятского, на месте которого возник город Елабуга¹.

Отец И.И. Шишкина И.В. Шишкин занимался историей города Елабуги и использовал всевозможные случаи, чтобы узнать источники об этом городе. Он заочно познакомился с проживающим в Москве профессором Капитоном Ивановичем Невоструевым, родиной которого был город Елабуга. К тому же И.В. Шишкин имел хороший материал по случаю разбираемой Невоструевым в Москве патриаршей библиотеки, в которой были документы, относящиеся к истории города Елабуги. Используя эти документы, в 1871 г. И.В. Шишкин составил описание своего города.

Иван Иванович Шишкин уроженец Волжско-Камского края, с детских лет полюбил родную природу, очарование ее лесов и богатство русского национального пейзажа, который вошел в творчество художника как основа его реалистического искусства.

И.И. Шишкин всю свою жизнь писал лес, и никто не смог так его изучить и передать, как он. И.И. Шишкин никогда не отрывался от Камы и ее лесов, где бы ни был, он оставался верен любимым лесам, бесконечным далям Камы и незабываемым ее красотам. Все его, творчество охвачено жизнерадостным чувством любви к своему близкому, родному.

И.И. Шишкин был ярым поборником русской реалистической школы, верной заветам великого демократа Н.Г. Чернышевского —, природа и жизнь выше искусства»².

И.И. Шишкин по праву может считаться отцом национального русского пейзажа. Путь, пройденный им в области искусства, очень богат и разнообразен. Это крупнейший живописец, мастер рисунка, офорта и литографии.

Родился И.И. Шишкин 13 января 1832 года в небогатой купеческой семье. Отец его, Иван Васильевич, был очень культурным человеком, любившим науку и занимавшийся изучением родной старины. Он реставрировал старинную башню около г. Елабуги и принимал участие в работах профессора Московского университета К.И. Невоструева по раскопкам знаменитого Ананьинского могильника, находящегося вблизи города Елабуги. Все это подтверждает тот факт, что И.И. Шишкин воспитывался в благоприятных условиях культурной домашней обстановки.

«Отец И.И. Шишкина, считаясь в своем городе ученым, хотел, чтобы его сын получил по возможности хорошее образование, поэтому сначала, кроме уездного училища, он посылал его к разным учителям. В 1843 году отец отвез сына в Казанскую гимназию. У мальчика пробудилась любознательность, и отец всегда все объяснял и давал ему книги и журналы, подходящие по содержанию. Сверх любви к чтению Иван Иванович с ранних лет обнаружил еще страсть к рисованию. Поступив в гимназию, он встретил там несколько товарищей, в том числе Гине, с которым мог не только участвовать в развлечениях, но также мог и рисовать и рассуждать об искусстве. Однако тогдашняя гимназия, с ее узкой канцелярщиной и казенщиной, не соответствовала стремлениям и наклонностям молодого Шишкина, и он, возвратясь на лето 1848 года в Елабугу, объявил родным, что в гимназию больше не вернется, чтобы не делаться чиновником, чего он боялся всю жизнь»³. Ученики гимназии упражнялись в рисовании с оригиналов, начальных частей лиц, голов больших и малых, ландшафтов карандашом, тушью и красками. Всех уроков было 76 годовых, учителями были: Протопопов и Винокуров⁴.

20 августа 1850 года город Елабугу постигло большое бедствие — случился пожар. В этом пожаре сгорело до 100 домов. Дом И.В. Шишкина тоже пострадал, он был сильно разрушен. Родственник И.И. Шишкина Д.И. Стахеев поддержал семейство Шишкиных, он пожертвовал 50 золотых полуимпериалов для возобновления разрушенного дома. Дом был сильно изменен, и вид его ныне мало напоминает то здание, которое существовало в 1850 году.

Отец не настаивал на возвращении сына в гимназию. И.И. Шишкин в течение ряда лет до поступления в Московское училище живописи, ваяния и зодчества усиленно наблюдал и изучал окрестности своего родного города Елабуги и занимался самообразованием.

Перед отъездом И.И. Шишкина в Москву, в г. Елабугу приехали живописцы для росписи иконостаса в соборе. Среди этих мастеров был художник Осокин, который сблизился с Шиш иным и имел большое влияние на него, и, главное, в решении вопроса о его поездке в Москву для поступления в училище живописи, несмотря на протесты матери Ивана Ивановича⁵.

Осенью 1852 года И.И. Шишкин с Д.И. Стахеевым выехал в Москву, где Стахеев иногда помогал начинающему художнику. В том же году И.И. Шишкин поступил в училище и проучился там до 1856 года.

Пси поступлении в училище И.И. Шишкина поразили выставленные там пейзажи Айвазовского и Лагорио — это были первые картины, написанные масляными кражами, которые он увидел. Интерес к пейзажу возник вскоре после знакомства Шишкина с пейзажами Айвазовского, и он заметил, что «если так хороши на картинках горы и море, то чем хуже наши леса и поля»⁶.

Училище было демократичнее и свободнее Академии художеств, которая была пропитана традициями академического, далекого от жизни искусства.

В каникулы 1855 года, по просьбе профессора Московского университета К, И. Невоструева, молодой художник И.И. Шишкин сделал в Елабуге ряд рисунков с «Ананьинского могильника» и сохранившейся части башни «Чертова городища»⁷.

Небезинтересны строки К.И. Невоструева, в которых он вспоминает о работе И.И. Шишкина над рисунками с древностей г. Елабуги.

К.И. Невоструев пишет: «В конце 1855 года, из любви к отечественной археологии, особенно же к знаменитым памятникам своей родины, от коей и дым, по стиху поэта, нам сладок и приятен, вступили мы в сношения с почтеннейшим соотчичем, несколько лет бывшим городским головою, купцом Иваном Васильевичем Шишкиным, человеком весьма любознательным, начитанным и много лет занимавшимся Елабужскими древностями.

Предметом переписки нашей было «Чертово городище», а потом особенно «Ананьинский могильник». Сын этого 80-летнего старца, Иван Иванович Шишкин, обучавшийся в Москве, потом в С.-Петербурге, в Академии Художеств и для высшего образования посланного за границу, бывши на родине в 1855 году по просьбе нашей, с помощью родителя своего, тщательно исследовав и измерив местность «Чертова городища», составил:

а) план всей местности «Чертова городища»;

б) вид «Чертова городища» с окрестностями его, и

в) точный рисунок оставшейся части от башни городища.

План и вид Чертова городища за сим представляется при самом тексте, и вид оставшейся части башни»⁸.

Пребывание И.И. Шишкина в Московском училище в кругу товарищей и друзей: Ознобишина⁹, Седова, Колесова, Перова¹⁰, Прянишникова¹¹, Гине¹² и других, часто обменивавшихся мнениями о выставляемых рисунках и этюдах, способствовало совершенствований) в его работе. Сокольники, Останкино и другие пригороды Москвы были любимыми его местами для писания этюдов.

Сохранилась до настоящего времени ученическая тетрадь И.И. Шишкина, относящаяся к 1852 году, под названием «Основные заметки и практические правила живописи». Она заполнена изречениями, записями, карандашными и расцвеченными зарисовками. В эту тетрадь Шишкин заносил все, что его интересовало. Местами она носит характер дневника и личных записей. Эта тетрадь теперь хранится в Архиве Академии художеств. Библиотека № 6657.

При поступлении в Московское училище живописи» Ваяния и зодчества И.И. Шишкин обратил на себя внимание педагога А.Н. Мокрицкого, которому он многим обязан¹³.

Хорошая подготовка А, Н. Мокрицкого, как педагога, имела для И.И. Шишкина большое значение. Оригинальный класс голов он прошел в месяц и 2 фигурных класса в 2 месяца.

Так Шишкин пишет, что под руководством А.Н. Мокрицкого он начал работать в Московской школе, И, что он считает себя обязанным А.Н. Мокрицкому в своем первом художественном развитии. «

Пребывание И.И. Шишкина в Московском училище живописи оставило там след о его крупных успехах и добросовестном отношении к делу, о чем говорят отзывы и рапорты его наставника и друга профессора А.Н. Мокрицкого, который был учеником А.Г. Венецианова и поэтому смог направить творчество любимого своего ученика по пути реалистического искусства.

22 июня 1855 г. И.И. Шишкин получает от училища живописи билет на проезд и жительство в Вятскую губернию для упражнения себя в живописи как исторической и портретной, так и в снятии видов местностей для живописи пейзажной, сроком по первое октября 1855 года.

13 января 1856 года И.И. Шишкин писал:

«Любезные родители, тятинька и маминька!

Письмо это, быть может предпоследнее из Москвы: пробуду разве еще недели полторы. В настоящее время я на квартире занимаюсь. Классы у нас закрылись по случаю выставки, которая начнется с 15 числа, ехать совсем уже готов, — если и остаюсь ненадолго, то потому, что товарищи наши не все отделались и я, пользуясь этим временем, свободным, начал писать вид Елабуги Капитону Ивановичу Невоструеву, который очень желает этого.

Писавши Елабугу, я мысленно переносился туда: сколько впечатлений всяких и воспоминаний! А все-таки очень приятно было писать и в особенности дом и сад наш. Это мне рисовалось ясно и отчетливо, так вот и кажется, что у окна большой спальни сидит маминька, тогда, как бывало, идешь вечерком понизу из гор; за ней видишь кого-то, это, верно, Катинька, или кто-нибудь из сестриц.

Да, что говорить: много-много воспоминаний сладких. Потом окна залы напоминают, как бывало, мы с Вами, тятинька, рассуждали о башне Чертово городище, или вы, тятинька, разговариваете о политике с Ознобишиным, который и теперь с удовольствием вспоминает это. Эти же окна напоминают, брат Николай Иванович, и тебя с твоей комнатой и ружьями, и напоминают твою охоту по временам безуспешную, напомнило также и литье дроби и проч. проч. Одним словом, вся Елабуга и обитатели ее у меня перед глазами.

На прошлой неделе был у меня маститый профессор Капитон Иванович; удостоил посещением своим жилище ученика-художника, за что его благодарю и радуюсь чести, которую он «мне сделал»¹⁴.

31 января 1856 года И.И. Шишкин пишет в Елабугу:

«Любезные родители, тятинька и маминька!

Наконец, я Вам пишу из Петербурга; третий день как я приехал. Нанял себе квартиру, кажется порядочную, комнату особую, ценою в месяц за 3 рубля 50 коп. сереб[ром] без стола. Квартиры Со столом стали здесь много дороже московских, поэтому я рассудил не иметь постоянного стола, а так по времени, покупать себе провизию и отдавать сготовить хозяевам квартиры, что составит небольшой расчет.

О поступлении в Академию сегодня взял билет и внес деньги 9 рублей серебром, а завтра пойду к профессору, к которому должен поступить, и понесу ему свои рисунки и работы и свидетельство из Московского училища о моих успехах и о прочем. Страшно представляться строгим профессорам Академии. Здесь мне кажется все величавым, массивным, в полном смысле это Академия Художеств. О следствии моего представления я Вас извещу: не знаю порадует ли меня или опечалит. Собственно Петербург на меня не произвел никакого впечатления, как я уже Вам и говорил прежде, когда в первый раз был здесь»¹⁵.

В 1856 году И.И. Шишкин поступил в Академию художеств по классу профессора Сократа Воробьева, который унаследовал профессорство в Академии от своего отца М.П. Воробьева и был большим сторонником итальянской школы. С. Воробьев несколько лет работал в Риме, Неаполе и Палермо и стремился привить свои вкусы ученикам. И.И. Шишкину, русскому национальному художнику, было очень трудно преодолевать влияние Сократа Воробьева. Особенно это для Шишкина было трудно в первый год его пребывания в Академии. Он сообщает в своем письме:

«что хотя мой профессор С. Воробьев со мной очень хорош, но он все еще выпытывает и высматривает меня со всех сторон и узнать обоюдно друг друга еще мало времени»¹⁶.

Тревожные чувства о своем развитии создавали неуверенность, и в своем письме к родителям от 25 июля 1856 года И.И. Шишкин писал:

«Приближается сентябрь, он решит, каков будет плод моих летних трудов и как видится, надежды мало, что август скажет, он еще впереди. Так вот моя борьба.

17 сентября у нас бывает экзамен, где награждают медалями, но у меня еще по сию пору не готово, хотя наш профессор и доволен моими трудами, но все не верится, много очень моих соперников, которых труда я не видел, ибо они живут в другом месте, далеко. Они меня пугают.

В сентябре же месяце я должен Вам сказать о своей судьбе решительно. Если получу медаль, то хорошо, а если нет — сбрасываю с себя оболочку художника. И я тогда в полной Вашей воле. Тогда время придет, что я должен же быть полезным родителям. Поймете ли Вы меня или нет — все равно до времени. Я написал много, но сказал мало. Пусть это еще остается до времени мертвыми буквами»¹⁷.

В Академии занятия Шишкина шли также успешно. В 1857 году он получил две малые серебряные медали. В 1858 году И.И. Шишкин получил большую серебряную медаль за рисунок; а в 1859 г. — малую золотую и в 1860 году — большую золотую медаль за пейзаж¹⁸.

Эти годы И.И. Шишкин работал в Академии, как он писал своему отцу, с ожесточением¹⁹. Он резко обрушивался на чиновников, называя их «чиновничьей челядью».

В Академии художеств И.И. Шишкину были указаны места, которые могли служить ему натурой. Он работал в окрестностях Петербурга, под Сестрорецком, в деревне Дубки, рисунки с которой своей законченностью обратили на себя внимание всего Совета Академии.

О «Дубках» (1857 г.) имеется такой след описания их в одном из его писем: «Хлещущие волны, гнущиеся под ветром раскидистые деревья, которые обрамляют залив, и на первом плане огромный корень спиленного дерева». В основе этой композиции — впечатление бури, неоднократно им виденной на берегу Финского залива и даже однажды описанной в письме. Это этюд с натуры, но исправленный в романтическом плане, как того требовала академическая школа. Мотив напоминает «Грозу» М. Воробьева²⁰.

Мастерское произведение «Дубки» исполнено итальянским карандашом и белилами.

Наконец, поездка И.И. Шишкина по направлению Совета Академии на остров Валаам, где восхищенный красотой природы, он с увлечением пишет нетронутые мотивы и за высокое мастерство их исполнения получает малую золотую медаль.

Погода на Валааме производила на И.И. Шишкина большое впечатление. В одном из писем он пишет родителям:

«Погода у нас здесь стоит прегадкая, ветры и дожди страшные. Сегодня повалило несколько деревьев на наших глазах. Особенно жаль два огромных клена, вероятно лет в полтораста, тоже сломало, и они еще с собой много повалили молодых. Потому, что стояли на огромной скале, над садом. И мы теперь только что шляемся под дождем и под ветром, ходим смотреть волны, — да, действительно, я еще до сих пор ничего подобного не видывал, даже и вообразить-то не мог. Несмотря на весь ужас их действия, мы смотрели с величайшим удовольствием»²¹.

В другом письме Шишкин пишет:

«Любезные родители!

Спешу поделиться с Вами радостью. Результат экзамена вышел сверх чаяния хорош, я получил все то, чего желал, т. е. медаль серебряную первого достоинства. Кроме того славу, хотя эта слава ограничивается всей Академией и только. Но сначала она необходима, а потом...

Я выставлял 8 вещей краской так называемых — этюды, писанные с натуры на Валааме и три рисунка пером, и эти-то рисунки произвели страшный фурор... некоторые приняли их за превосходную гравюру. Они довольно большие, около аршина каждый. Совет Академии торжественно объявил, что таких рисунков Академия еще не видела, и хотели за них дать золотую медаль, но отложили до марта. Всех своих сверстников затмил совершенно»²².

«Медаль еще из конторы не выдали. По настоящему нужно было бы получить ее на акте. Там процесс раздачи медалей торжественный, но я там не был, по причине той, что нужно было явиться туда во фраке и в белых перчатках, с шляпою в руках, а я, как Вам известно, враг всего этого, то медаль моя и многих других (таких же, которых, к счастью, не мало) поступили в. контору Академии, в ведомство этих несносных чиновников, которые любят, чтобы их просили и кланялись, и были бы снисходительны еще кой к чему. А я напоследях не поддаюсь и не прошу, и не кланяюсь — когда я приходил за ней, то все завтра, да завтра, так и тянут, я завтра опять пойду и может быть получу, давно уже не был в конторе и пришлю ее с Иваном Ивановичем»²³.

«На праздники для разнообразия в занятиях буду ходить в Эрмитаж. Там хотя скопирую, что-нибудь и пришлю или Д.И. [Стахееву], а то право совестно до сих пор ничего нет — погодите, придет время, это теперь совершенно некогда этим заниматься — наука»²⁴.

Успех работ И.И. Шишкина на выставках Москвы был огромный, он пишет отцу:

«Действительно я в Москве продал, я и не думал продавать, но купили рисунки пером, а не картину, картин там не было, тут рисунки по 50 рублей и деньги я получил, это была только проба и больше ничего, небольшой лоскуток бумаги. Не знаю, что мне делать с картиной, которая на выставке, ее покупают, а мне не хочется продавать. Дают за нее 500 рублей серебр. А мне хочется удержать ее за собой и прислать Вам. Как Вы мне посоветуете»²⁵:

В 1860 г. за большую картину «Кукко» на Валааме И.И. Шишкину присуждают большую золотую медаль и право на заграничную поездку. В эти же годы у Шишкина зарождается идея издания своих прекрасных рисунков литографским способом в виде альбома. Шишкин, Гине и Джогин подают в Совет Академии просьбу об оказании им денежного пособия на издание этюдов посредством литографии. Совет Академии в виде поощрения выдает им по 150 рублей. Мысль об издании альбома поддержал конференц-секретарь Академии Ф.Ф. Львов, а также обещал оказать некоторую помощь Д.И. Стахеев. Но, в связи с закрытием литографии Мюнстера, издание не было осуществлено, вышло только несколько литографских листов, напечатанных в ограниченном тираже. Впоследствии И.И. Шишкин продолжал заниматься литографией, — и его работы печатались в «Русском художественном альбоме» и в издании «Этюды с натуры пером на камне» (1869 г.).

За границу И.И. Шишкин собирался с неохотой и свою поездку все время оттягивал. Несмотря на то, что его учитель и друг А.И. Мокрицкий советовал ему не задерживаться в России и скорее ехать в Италию, он все же медлил и зиму 1860—1861 года провел в Петербурге, а весной поехал в Елабугу, в которой не был 5 лет²⁶. В Елабуге он продолжал изучать любимые родные места. Им намечалась также поездка с профессором А.П. Боголюбовым по Волге²⁷. Летом, во время пребывания в Елабуге, он уже вторично зарисовал «Руины башни Чертова городища в Елабуге»²⁸. В это же время И.И. Шишкин побывал и в Волжских Булгарах, где он много рисовал и писал, по словам А. Комаровой, но нам известен только вид «Белой палаты», помеченный у него 1861 годом, который находится в собрании Гос. музея ТАССР.

18 июня 1861 г. И.И. Шишкин получил «Открытое предписание» за № 664. «Дано от Елабужского Земского исправника классному художнику Имп. Академии Художеств в. том, что будучи командирован он начальством для снимков видов и местностей на рр. Волге и Каме и ея притокам, я предписываю полицейским служителям оказывать ему содействие как в устранении праздного и невежественного любопытства, так и в ограждении от помех со стороны любопытных. Во время работы оказывать г. Шишкину законное со стороны полиции содействие.

18 июня 1861 года.
Земский исправник (подпись)»²⁹.

Побывав в Казани и ее окрестностях, он написал много этюдов, из которых назовем: «Болотистая местность при закате солнца», на обороте холста написано: «Шишкин. 1861 г.»; «Дорога в долине», «Речка», «Шалаш», «Мельница в поле», с подписью: «В новоселье Казанской губернии. 28 августа». Все эти работы находятся в Гос. музее Татарской АССР и носят характер этюдных упражнений. Надо полагать, что И.И. Шишкин, будучи летом 1861 года в Казани, побывал у своего товарища по Академии художеств В.И. Якоби (1834—1902), который был казанцем, сыном профессора Казанского университета³⁰, и заканчивал свою конкурсную картину «Привал арестантов». И.И. Шишкин условился с В.И. Якоби, чтобы заграничную поездку организовать совместно. Решено было ехать учиться в Германию, так как нарождающийся реализм не рекомендовал изучать «сладкие» места Италии. И.И. Шишкин видел смысл живописи только в национальном, русском пейзаже.

В апреле 1862 года Шишкин, Якоби и их спутница Т. выехали в Берлин и посетили Дрезден, Прагу, Мюнхен, Цюрих, Лейпциг, Дюссельдорф и другие места.

О Берлинской Академии художеств Иван Иванович пишет:

«Здание хорошо, галерея дрянь — несколько вещей порядочных... Классы рисовальные грязны, рисуют сухо, каждый рисует отдельно с гипсовых голов, рук и проч... что очень хорошо. Пейзажный класс не богат оригиналами, и то все старые рисунки карандашом, весьма плохие, новых нет. Студии конкурентов смешны, и конкуренты сами также, сюжет какой-то допотопный, но все-таки из своей, т. е. из немецкой истории»³¹. В Мюнхене И.И. Шишкин посещал мастерские Бено и Адама³², которые тогда пользовались большой известностью как анималисты. В 1863 году он работал в Дюссельдорфе, написал картину «Вид в окрестностях Дюссельдорфа», за которую в 1865 году был избран в академики³³.

Затем в 1863 г. Шишкин поселился в Цюрихе и занимался там в мастерской профессора Рудольфа Коллера³⁴. У Коллера он писал с натуры животных. Из Цюриха ездил в Женеву с целью ознакомиться с работами Калама³⁵. Самого художника Шишкин в живых не застал. Калам был превосходный профессор рисования, и славу его разносили ученики по всей Европе. Его виды Швейцарии декоративны, эффектны, но писаны условной, нередко ремесленной кистью. Он не стеснялся придавать горам, уступам, скалам и деревьям самое неестественное освещение.

О мастерской проф. Р. Коллера, И.И. Шишкин говорит:

«Черт знает, что такое, я вовсе не хотел, нас загнали опять в мастерскую Коллера, — там я копирую коров, ну, брат, я теперь только узнал кузькину — то знать каково писать коров, а особенно как они написаны у Коллера — невольно раскаешься. Вот кто хочет учиться животных писать, то поезжай прямо в Цюрих к Коллеру — прелесть, я до сих пор не видывал, и не думал, чтобы так можно писать коров и овец. — А человек не то что какой, просто прелесть вполне художник в душе.

Мастерская великолепная громада. На днях думаем писать с натуры корову — вот уже был месяц, как мы у Коллера, а сделали почти ничего, строг очень он к работе. Да и нашему брату, пейзажисту, есть чему поучиться — такие, брат, этюды, что ахти. Человеческие фигуры и этюды голые, так пишет, что наши академисты и понятия не имеют. На солнце фигуры в рост катает. Вы уже там знаете и оплакиваете величайшего из художников Калама. Он погас, но ведь это так только он для близиру помер, а он жить будет вечно, великий художник был, теперь едва ли найдется подобный, хороших писак много, что и говорить, да таких воротил, как Калам, нет и не будет по крайней мере долго, долго. Чорт знает, последнее время при его жизни все, и я в том числе, как-то забыли его и даже поругивали частенько»³⁶.

Результатом пребывания Шишкина в Швейцарии явились 12 этюдов и четыре картины, бывшие на Академической выставке 1864 года. В период пребывания в Дюссельдорфе и Цюрихе И.И. Шишкин получал довольно много писем от товарища художника Ивана Васильевича Волковского, который постоянно держал Ивана Ивановича в курсе событий в Академии художеств.

В этот период в Академии произошли события, сыгравшие большую положительную роль в последующей истории русского реалистического изобразительного искусства.

В Академии художеств произошло следующее.

Совет Академии предложил конкурентам написать конкурсную картину на тему из скандинавской мифологии: «Пир в Валгалле».

9 ноября 1863 года тринадцать человек конкурентов: И.Н. Крамской, Б. Вениг, Н. Дмитриев-Оренбургский, А. Литовченко, А. Корзухин, Н, Шустов, А. Морозов, К. Маковский, Ф. Журавлев, К. Лелюк, А. Григорьев, М. Песков, Н. Петров — отказались писать картину на заданную Советом Академии тему и подали заявление в Совет о том, чтоб им было разрешено написать конкурсные картины на темы из современной русской действительности, выбранные и знакомые самим конкурентам.

Совет Академии художеств отказался выполнить просьбу конкурентов, и они вышли из Академии.

Получив известие о выступлении 13 конкурентов, И.И. Шишкин написал И.В. Волковскому 8 января 1864 г. из Цюриха:

«Любезный Волкач!

Ты мне сообщил весьма много нового и чрезвычайно интересное, особенно протест конкурентов. Эта такая штучка, что просто прелесть. Молодцы, великолепно, ничего лучше не надо к столетию Академии, результат 100-летнего существования Академии выразился в этом как нельзя лучше. — Ай да молодцы, честь и слава им. С них начинается положительно новая эра в нашем искусстве. Какая закуска этим дряхлым кормчим искусства, чорт бы их побрал. Еще сто и сто раз скажешь, молодцы. Браво!!! Браво!!! Наконец-то и Академия художеств заявила о своем существовании...

Юбилей все откладывают, да оно и добро, покойнее, чем при таком существовании нашей Академии или искусства вообще — пускай уж отложат еще на 100 лет, это будет проще и вернее, и тогда будет, чем похвалиться».

Эти строки из письма И.И. Шишкина к Волковскому ярко свидетельствуют о той позиции, на которой стоял молодой художник. Был ли он сторонником отжившего академического искусства, или был на стороне противников его, молодых художников, стремившихся свое творчество поставить на службу народу, изображая его жизнь и думы с точки зрения передовых идей того времени. Вышедшие из Академии художеств конкуренты образовали «Артель художников», на собраниях которой позднее часто бывал Шишкин, о чем имеются воспоминания И.Е. Репина. Многие участники «Артели» впоследствии стали учредителями Товарищества передвижных художественных выставок. И.И. Шишкин был одним из учредителей этого товарищества.

18 октября 1859 года из Москвы А.И. Мокрицкий пишет И.И. Шишкину:

«Любезный и достойнейший друг мой, Иван Иванович!

С искренней радостью узнал о получении Вами большой золотой медали, хотел было писать к Вам и поздравить Вас с такой важной наградой, но приостановился думая, что очередь была за Вами порадовать меня таким известием и не ошибся; я получил Ваше последнее письмо, где ясно и четко значится, что, наконец, Вы достигли желаемой цели, что Ваши труды и старание награждены, и, что любовь Ваша к искусству доставила Вам золотой ключ ко дверям рая художников. Теперь смело и бестрепетно идите к золотым вратам будущего Вашего счастья! Они откроются перед Вами и в туманной дали, в прозрачно-лиловом тумане Вы узрите уготованный для Вас лавровый венец славы. Но, друг мой, не ослепляйтесь его лучезарным сиянием и не спешите овладеть им, пусть он будет прекрасной целью всей Вашей жизни: рано пожатые лавры скоро увянут на пламенном челе. Из письма Вашего я читаю тревожное состояние Вашего духа. Вы говорите, что большая золотая медаль мало Вас порадовала, что картина Ваша не стоила такой награды и, наконец, что Вы как бы в оправдание перед другими хотите написать другую картину и в заключение всего говорите, что Италия, Швейцария и вся заграница... Далее: Вы сетуете на какую то «тяжеловатость и грубость коры, которой при всем усилии не можете сбросить, и вините в этом север. И в этом вижу я признак болезни, а следственно и отсутствие здорового мышления. Впечатления окружавшей Вас природы в детстве имели, конечно, влияние на направление Вашего таланта к предметам суровым, мало встречающим симпатию, но в способе воззрения вашего на предмет и в изображении его проглядывает глубокое эстетическое чувство, обещающее дальнейшим произведениям Вашим достоинства способ или удовлетворить требования самого утонченного вкуса. Перемена края, новая природа, подействуют на Вас благотворно и чем резче будет сделан этот переход, тем вернее успех, а потому намерение ехать сперва в Крым мне кажется не основательным. Положением, что Крым далеко не Вятка и не Петербург, но все же он не Италия и не Швейцария, да и охота Вам тащиться на перекладных полторы тысячи верст под самыми тяжелыми и скучными впечатлениями, для того, чтобы увидеть слабый оттенок прекрасного. Тогда, как Вы под живыми, свежими, новыми и разнообразными впечатлениями можете перенестись по железной дороге прямо в край чудес природы и искусства. Там Вы разом найдете все чего не передали нам пейзажисты и что рисовало Ваше воображение — нет, любезнейший друг Иван Иванович, мой совет: перекрестясь да прямо за границу и именно в Италию — эта красавица примет и своими чарами уврачует недуг, порожденный Севером. Она, умастив душевным бальзамом, нежными своими перстами снимет кору и легкостью своей фантазии окрылит Вашу мечту. Италия любит северных гостей своих и зная чего они так долго были лишены, с особенною заботливостью лелеет их. Щедрин, Лебедев и Штернберг могут служить Вам ясным тому доказательством. Вы же, друг мой, по отдаленности Вашей родины и по лишениям в детстве имели еще большее право на нежную заботливость.

Теперь вкратце о других делах. Гине точно просил меня выслать ему картины, но тут же просил семь продать хоть за сто рублей, я предпочел последнее и предложил их в нашу лотерею, их приняли и оценили в 125 рублей. Но вот задержка с Советом, не собираются утвердить нашу оценку. Как только утвердят, то я вышлю деньги к Вам. Вашу картину я также охотно предложу туда же, но мне нужно знать Вашу цену. И напишите поскорее и первою же почтою, может быть успеете до собрания Совета. На счет пейзажного альбома — жалею, что предприятие Ваше не удалось, хотя мне неизвестно — почему? Постараюсь сделать фотографию с рисунка и пришлю Вам. Благодарю Вас за прекрасный подарок, но лучшим подарком для меня будет свидание с Вами. Ожидаю Вас с нетерпением, а до того прошу пишите ко мне почаще. Преданный Вам А. Мокрицкий.

Жена моя благодарит Вас за память и шлет Вам дружеский поклон».

«18.X.1859 г.

Страшит Вас и что вследствие такой передряги в мыслях и в чувствах вы хотите ехать в Крым. Извините меня друг мой за ответственность и мне кажется, что все это взятое вместе есть несомненный признак болезни, что Вам нужен врач, за неимением пока другого я рекомендую Вам себя и с Вашего позволения пропишу Вам рецепт; но прежде всего постараюсь определить причины явления тех или других признаков. Во-первых: получение большой золотой медали не радует Вас потому, что Вы ее уже получили. К сладости всякого достижения или удовлетворения всегда примешивается небольшая доза горечи, это в натуре человека, но это еще не все: Вы добрый друг мой из-за скромности Вашей натуры оттолкнули на время Ваше самолюбие и дали место смирению. Оно хорошо, только все же это есть признак болезни, хотя и весьма уважительной.

2) Вам кажется, что картина Ваша не стоила такой награды. На это скажу, что во-первых не нам судить наших судей, а во-вторых, чтобы Вы сказали, если бы Вам не дали за нее большой золотой медали??

Мой ответ на это: бери когда дают, ибо оно лучше нежели жалеть о том чего не дали. Что касается до оправдания, то я считаю его совершенно бесполезным и ненужным; все знают, как вы трудитесь и занимаетесь и без особенного приготовления и следующая картина Ваша от последней не далеко уйдет — между этою и того еще не будет пропасти, следовательно, по-моему, предприятие это бесполезно, а потому и не нужно».

[А. Мокрицкий]

«Москва, 23 апреля.

Любезнейший Иван Иванович!

Благодарю Вас за радостную весть, которую Вы сообщили мне в последнем письме; Ваш успех всегда радовал меня, но справедливая оценка и награждение его от Академии радует меня еще более. 2-ая золотая медаль есть уже награда значительная и весьма важная в отношении к Вашему будущему, она допускает Вас к соревнованию достигнуть первой золотой — которая, можно сказать, для художника есть золотой ключ к дверям золотого рая. Душевно, душевно радуюсь вашему счастью, тем более, что знаю, как неутомимо и добросовестно Вы его достигали — соберите же теперь все Ваши силы и сделайте последний важный шаг, чтобы окончательно и навсегда упрочить за собой то, о чем Вы стремитесь в мечтах своих и к чему направлена была вся Ваша деятельность — помоги Вам бог!

2.

Думал было ограничиться одним, да не удалось; не могу не сочувствовать строгому экзамену и требованиям рисунка...

Не боясь не мало повредить Вашим успехам, скажу смело Ваш пример мало к тому содействовал — держитесь на твердо занятом месте пока все знают: что Шишкин показал товарищам как надо рисовать — а ценители «судьи» создаться, что истинные достоинства художественного произведения заключаются в прочных и твердых началах искусства, а не в случайных эффектах или бойкости кисти; они и прежде знали это, да по́дчуемые постоянно легкими картинками немного позабыли это.

А вот когда два, три серьезные умные ребята станут подавать им — строгие, умно обдуманные произведения, тогда уже франтам и щеголям не будет места и даровитые из них не станут пренебрегать главным и прочим условиям довольно.

Остаюсь душевно любящий Вас А. Мокрицкий.

...Жаль, что в необычном мне сюжете Вашей картины «рисунка» и так как я не уверен удастся ли мне увидать настоящую выставку, то прошу Вас пришлите мне хотя небольшие рисунки акварельными красками.

Этим я ознакомлюсь по крайней мере с общим планом и с композицией Ваших работ».

Среди художников-пейзажистов второй половины XIX в. видное место занимал рано скончавшийся Ф.А. Васильев, родственник И.И. Шишкина и отчасти его ученик.

Художественное развитие Ф.А. Васильева представляет необыкновенный интерес, так как в нем русская пейзажная живопись едва не получила осуществления всех своих стремлений. Он был близок к тому, чтобы сочетать самую строгую реальность с высокопоэтическим чувством, и сочетал бы это, потому что шел по верному пути и имел для этого достаточно таланта, если бы ранняя смерть не сразила этого, еще недозревшего, гения.

Будучи в самых близких отношениях с И.И. Шишкиным, Васильев сначала шел, как говорится, рука об руку с ним, отчасти находясь даже под его влиянием, но вскоре пути их разошлись до полной противоположности. Трудно встретить две натуры настолько не согласные между собой, как Шишкин и Васильев. Насколько первый объективен, настолько второй субъективен³⁷.

В 1865 году И.И. Шишкиным была написана картина «Внутри леса» (ГРМ) в технике, полученной им в заграничных мастерских, от которой он потом отказался.

В 1867 году И.И. Шишкин написал картину «Рубка леса» (ГТГ). В ней он старался передать природу с определенной точностью и наибольшей выразительностью, ввиду чего, ее засушил³⁸. В 1869 году была написана картина «Пейзаж с гуляющими» (ГРМ), в которой автор старался передать эффект лучей заходящего солнца, пробивающихся через редко расположенные деревья, и ярко освещенную группу фигур, гуляющих на лесной лужайке.

В 1869 году И.И. Шишкин закончил картину «Полдень», написанную по этюду «Братцево под Москвой». По своей композиции эта работа выполнена не в обычном, любимом им, сюжете русских лесов; здесь у Шишкина представлен пейзаж, который изображает широкую дорогу среди просторов колосящейся ржи. Фигуры крестьян, идущих посреди дороги, только дополняют своей бытовой стороной общую композицию картины³⁹.

Данные произведения, находящиеся в Третьяковской галерее, привлекают зрителя своей прекрасной передачей типичного русского пейзажа средней полосы России.

И.И. Шишкин и И.Н. Крамской в летние месяцы не раз жили вместе. И.Н. Крамской внимательно следил за его успехами и всегда давал его работам беспристрастную оценку. В 1870-х годах И.И. Шишкин занял среди художников-пейзажистов ведущее положение. В 1871 году он вошел членом-учредителем в «Товарищество передвижных художественных выставок» и был их непременным участником.

И.И. Шишкин участвовал на 27 основных передвижных выставках и экспонировал на них 124 произведения.

В.В. Стасов об участии И.И. Шишкина на первой передвижной выставке (1871 г.) отозвался так: «Шишкин выставил три вещи: «Сосновый лес» — великолепный, как большинство пейзажей этого отличного живописца; «Вечер» — большая картина с прекрасными эффектами и замирающими красными отблесками солнечного сияния на дороге, на заборе и на стенах древесных; наконец, гравюра крепкой водкой «Вид на острове Валааме»⁴⁰.

Следующим крупным произведением И.И. Шишкина была картина «Лесная глушь» (1872 г.), за которую автор получил звание профессора и которая была приобретена Академией.

К этому времени И.И. Шишкин стал работать свободнее и этот сдвиг в его произведениях И.Н. Крамской отмечает в письме к Ф.А. Васильеву (1 дек. 1872 г.).

«Шишкин, право, молодец, т. е. пишет хорошие картины. Конечно, чего у него нет, того и нет. Но он, наконец, смекнул, что значит писать. Судите, мажет одно место до пота лица, — тон, тон и тон почуял. Когда это было с ним? Ведь прежде, бывало, дописывал все, выписал, доработал: значит и хорошо. А теперь — нет: раз двадцать помажет, то одним, то другим, потом опять тем же и т. д. Проснулся. Пейзаж сгрохал в 3 аршина и 1 вершок. Внутренность (болотистая) леса, да еще в сумерки, какое-то серое чудовище, а ничего, хорошо»⁴¹.

В своих работах 70-х годов И.И. Шишкин возвращался к природе елабужских мест, к которым он всегда был неравнодушен. Написанная им в 1874 году картина «Елабуга» (размер 103×166) очень свежо и интересно передает опушку леса вдали от города Елабуги, который вырисовывается белыми своими зданиями на общем фоне горизонта. Техника этой картины свободная и была широко использована для первого плана. Раньше эта картина принадлежала П.Н. Ушкову, а после Великой Октябрьской социалистической революции была передана в Гос. музей ТАССР.

В 1874 году И.И. Шишкин подарил А.П. Боголюбову этюд, размером 70×57, «Лесная чаща». Он передает сочные пятна теней лесной чащи, на фоне которой выделяется рисунок нескольких светлых стволов, веток и лесных цветов. Эта работа любопытна своими контрастами темного фона зелени и рельефно выступающим рисунком травы на первом плане. На обратной стороне холста, справа внизу процарапана Шишкиным надпись «Алексею Петровичу Боголюбову от Шишкина, 1874». Картина находится в Саратовском Радищевском музее, куда она поступила в 1885 году от А.П. Боголюбова.

В 1878 году Иван Иванович написал картину «Рожь» (ГТГ), которая у зрителей до сих пор является чуть ли не самой любимой. Она была на передвижной выставке 1878 года, и В.В. Стасов, восхищенный этим произведением, дал такой отзыв о ней: «Первое место занимает «Рожь» Шишкина, мотив им, кажется, еще никогда не пробованный и мастерски нынче выполненный. Эта рожь является сам-восемьдесят, такая она тучная, роскошная; она наполняет золотистыми отливами всю картину и только в середине разгибается в обе стороны, чтобы пропустить вьющуюся тропинку с бредущими по ней крестьянами. В двух местах из-за ржи поднимаются великолепными лиственными столбами громадные сосны, словно колонны портала»⁴². И.Н. Крамской дал такую оценку этой картине: «Рожь» — одна из удачнейших вещей Шишкина вообще»⁴³.

В октябре 1878 года Шишкин, Крамской, Иконников, Литовченко и Щербатов были командированы в Париж, на Всемирную выставку, где они пробыли около месяца и ознакомились с французским искусством. Как И.И. Шишкин, так и И.Н. Крамской высоко ставили старую французскую школу барбизонцев Руссо, Дюппе, Добиньи, Коро; новую же французскую школу они отвергали, так как они не находили у художников этой школы понимания характера природы и умения правильно и убедительно передать ее образ.

Раскрытие в русской живописи поэзии национального пейзажа принадлежит, безусловно, Алексею Кондратьевичу Саврасову⁴⁴. Его картины «Грачи прилетели» (1871 г.), «Дорога в лесу» (1871 г.), «Проселок» (1873 г.), «На Волге» (1875 г.) стали прекрасным свидетельством исканий типичных образцов русского реалистического пейзажа. Период 1850—1870 годов в жизни Саврасова был чуть ли не самым крупным явлением, указывающим путь для пейзажистов Воробьевской школы. Не могло это также не коснуться И.И. Шишкина, который участвовал вместе с Саврасовым, начиная с первой, во всех передвижных выставках.

В 1883 году И.И. Шишкин написал картину на тему любимой песни старых революционеров:

«Среди долины ровные,
На гладкой высоте
Растет, цветет высокий дуб
В могучей красоте».

Размер картины 136×203 (Киевский государственный музей русского искусства). Эта вещь захватывает внимание зрителя широким простором природы, далью полей, среди которых выделяется в центре своим могучим видом дуб, покоряющий своей величавой красотой.

Так, И.И. Шишкин, кроме картин, в которых воспевал природу леса, опоэтизировал в пейзаже народную песню, говорящую о любви к родине.

Внешний образ И.И. Шишкина был очень привлекателен, его могучая, львиная шевелюра всегда обращала на себя внимание. Из портретов, написанных с него при жизни, укажем на некоторые.

Лучшим изображением художника является автопортрет, сделанный в 1886 году офортом. Удачен также портрет работы И.Н. Крамского. (Список портретов И.И. Шишкина смотрите в приложении.)

И.И. Шишкин был женат на сестре Ф.А. Васильева. — Евгении Александровне. Иван Иванович, будучи очень привязан к жене, все время был ей предан и имея очень добрый характер, не омрачал ее какими-либо волнениями. Сохранилась между ними переписка, которая проливает свет на их теплые взаимоотношения. В одном из первых писем Иван Иванович пишет Евгении Александровне:

«Милая Женя!

Я из Елабуги выеду в субботу, т. е. 29 сентября. Заеду на сутки в Казань, в Москве я думаю тоже останусь на некоторое время. Ехавши сюда, я пробуду в Москве сутки у Перова, у него большое несчастье, умерла прекрасная жена. А из Москвы я буду тебе телеграфировать, ты меня жди, я думаю соскучилась, через неделю увидимся — Женька, квартиру смотри приготовь? И встреть меня у себя. Ну, брат, немного же, я и, конечно, ты, поживились от Елабуги, ровно ничего я не привезу ни себе ни тебе, да ничего нам и не надо, — писать лень, увидимся все расскажу. Жениться от родителей получил благословение, особенно рад отец. Прощай, Женюшка, смотри не хворай, жди меня, я скоро приеду. Живу я здесь 5-й день, а уже надоело, и скучаю, а ведь конечно ни по ком как по тебе, милая Женька, не скучай и ты миленок. Прощай. До свиданья. Будь здорова. Целую тебя милок раз и один только раз укушу за ухом и у тебя будет красное пятно. Кланяйся всем, мамаше, Федору, Ивану Васильевичу. Рейнгаха пошли к черту. Где то вы теперь живете, неужели в деревне? А на грибы? Вот бы вам здесь было раздолье, грибов бездна...»

«22 июня 1867 г.

Милый и дорогой мой, Ваничка!

Мы получили от брата письмо 19 июня в 10 часов вечера; нам привез его буфетчик с парохода Летучий. Он же повезет и наше к Вам письмо. Федя пишет что он в восторге от Валаама и от изобилия флоры. Но вот что опечалило нас в его письме, а, именно, он пишет, что у него не хватит денег, а нам решительно взять негде. Ты знаешь, мой друг, с чем мы остались. И так прошу тебя, если он будет нуждаться в деньгах, то помоги ему, мой голубчик Ваничка. Я так скучаю без тебя, сижу все дома и работаю. Здоровье мое стало плохо, я не знаю скоро ли все это кончится со мною, мне так тяжело и скучно, никто не прийдет и не навестит нас, от всех я должна прятаться, мало бы не навлечь на себя презрение от людей. Из твоих денег у меня осталось 70 рублей и мы сидим теперь на 8 рублей в месяц. Мамаша тоже не совсем здорова и в этом виноваты мы с тобой, она простудилась, когда поехала со мной к бабке. Я и мамаша просим тебя передать поклон Ивану Васильевичу. И вот еще просьба к тебе, не оставь брата, помоги ему выйдти в свет. Смотри за ним построже, ведь он молод, и неопытен. Я и мамаша сумеем оценить и отблагодарить тебя, моего доброго друга. Мамаша поручила тебе, как родному отцу, и я с мамашей будем молить бога, чтобы он помог вам. Скажи Феде, что его картины не проданы еще. Да вряд ли продадутся. Напиши мне хоть строчки две отдельно. Писать больше нечего.

Остаюсь любящая и преданная тебе твоя Е.В.»

«Среда 22.

В письме скука, злость, я тебе написал сегодня такое письмо, что не решился послать, я нашел, что оно слишком жестоко — подожду еще дня два, три и если письма не будет от тебя, то ты его получишь и узнаешь из него вещи не совсем для тебя благополучные и тогда на меня не пеняй, а приложенное при сем письмо, которое я читал третьего дня без изменений посылаю. — Совсем не хорошо, Женя, так, порядочные жены не делают — так же в две недели и одно письмо, и то писанное наскоро, торопясь, да, эта приписка, не то что письмо ?!!! при сем деньги посылаются 100 рублей, поберегай их, они достаются большим трудом, таким трудом, что я никогда такого труда не испытывал.

— Эта приписка будет служить тебе первым замечанием, не вынуждай еще на большие, — получи я завтра письмо — все долой и тоска, и скука, и сомнение и все, все... Дай только бог получить письмо благоприятное — а теперь, если бы ты заглянула в мою душу, что там творится — я мученик.

Пиши, пиши, пиши, пиши и пиши.

Хотел телеграфировать, да не знаю куда, в Питер, а Константиновка не имеет телеграфа. Здесь я пробуду дней 7. Ты все-таки пиши сюда. Если меня уже не будет, то перешлют мне в Елабугу. — Я написал отцу письмо и сказал, что буду в Елабуге (да что же от тебя письма то нет)...

А все-таки эти скверные штуки, я был поставлен иногда очень неловко, ну да черт с этим совсем, а вот что досадно, что ничего я не мог сделать с здешними богатыми купцами, не удалось их околпачить. В Казань заеду к Лихачеву⁴⁵. Попавши сюда я нечаянно на пристани встретил Журавлева⁴⁶, который и говорит, что Лихачев непременно что нибудь закажет. Я жду не дождусь, когда придет время увидеть тебя. Будь здорова. Всегда остаюсь я твой и любящий тебя, Женька.

Твой Шишкин
1868. 26 сент. Елабуга.

Отец мой передает тебе почтение и кланяется и конечно целует, как будущую сноху».

О дружеских и теплых отношениях Шишкина и Ф. Васильева говорят письма последнего к сестре Евгении Александровне — жене И.И. Шишкина.

«От 30.VIII.1872 г.

Дорогая моя Женя!

Я от Вас уже очень давно не имею никакого известия, что меня немного беспокоит. Здорова ли ты? Как Иван Иванович? Справедливы ли слухи о неудовлетворительном состоянии твоего здоровья? Ради бога напиши хоть одно слово! Как то Вы поживаете? На даче ли или уже выехали? Мы здесь живем по-прежнему, т. е. скука немилосердная, дороговизна и все в этом роде. Мамаша тебя особенно просит писать ей, а главное беречь свое здоровье, без которого нет на земле счастия. Мы проживем здесь еще до июня или июля будущего года, так, что не скоро увидимся. Я получил от Владимира Александровича⁴⁷ новый заказ 4 картины, которые должен выслать ему до 24 декабря, а я еще и не начинал их. Меня очень беспокоит то обстоятельство, что я могу не поспеть на конкурс, а это очень дурно. На все конкурсы мне приходилось работать как попало и где попало, и на этот раз особенно неудобно во всех отношениях. Что делает Иван Иванович? Мне Иван Иванович писал, что он всех поражает быстротою и прелестью своих этюдов. Пусть он хорошенько потрудится, потрудится на этот раз для конкурса, пусть не тратит времени, прошлый конкурс — обязывает его написать также хорошо да ведь и относительно денег стоит трудиться — 1000 на полу не поднимешь, а для того, чтобы Иван Иванович налег как следует, то передай ему, что я с своей стороны употреблю все старание на то, чтобы написать на конкурс что-нибудь действительно порядочное и вышлю картину только в том случае, если буду ей доволен. Если Иван Иванович считает меня конкурентом несколько опасным — то пусть примет к сведению. Да во всяком случае нужно ему постараться, если не ради денег, то ради первого места, которое он легко может занимать в небольшой семье пейзажистов; занимать его всегда, а не тогда только, когда он захочет. Это мое крайнее убеждение и дружеское пожелание. Я же поставлен здесь в самые не художественные рамки, ни мастерской, ни красок и прочих принадлежностей вовремя, ни художников, ни картин, ничего, решительно ничего художественного у меня нет для пользования, так что иногда начинаешь писать такую чепуху, что сам тому не рад. Раньше Июня или Июля будущего года мне не удастся отсюда выехать, за множеством начатых картин, которые я дал слово окончить.

Здоровье мое последнее время немного хуже, во это не опасно нисколько, мама тоже ничего, а Роман совсем здоровехонек, он так вырос, что ты не узнаешь».

1872 год принес очень печальную весть, 1 ноября умер отец И.И. Шишкина. Телеграмма из Елабуга извещала И.И. Шишкина: «Сегодня утром батюшка Иван Васильевич скончался долгом считаю Вас известить. Дмитрий Стахеев»⁴⁸. Жена умершего Д.Р. писала детям:

«Любезные дети Иван Иванович и Евгения Александровна! С душевным прискорбием извещаю Вас о кончине отца Вашего Ивана Васильевича. Он помер 1 ноября в 7 часов утра. Болезнь его продолжалась 11 месяцев, но сильно захворал 29 октября, с ним случилось воспаление. Скончался на 81 году жизни. Он и я удивлялись молчанию Вашему и ему очень хотелось получить хоть строчку от Вас. Я не могу придумать, что заставляет Вас молчать столько времени. Здоровы ли Вы, или дети Ваши. Какая причина, пожалуйста, уведомите меня. Вам послана телеграмма в день его смерти, но не знаю получили ли Вы, потому что ответу и письма не получили, так прошу Вас, пожалуйста, мне написать. Николай Иванович у нас лечился и слава богу, лечение пошло на пользу и за это благодарю бога. Он теперь принимается за дело; но только закостенелый характер остался при нем и жить с ним не могу, но как бог приведет жить, не знаю. Большое мое желание весной видеть Вас у себя и прошу Вас приезжайте, пожалуйста, ко мне. Прощайте, любезные дети, заочно Вас и детей Ваших целую и благословляю. Остаюсь любящая Вас мать ваша Дарья Шишкина».

Горю в семье И.И. Шишкина не было предела, все очень любили Ивана Васильевича, но особенно тяжело переживал эту утрату Иван Иванович, так как они были очень близки и любили друг друга.

Не прошло и года, как семью Шишкина постигло новое горе — 24 сентября 1873 г. умер Федор Александрович Васильев. «Мир его праху и да будет память его светла, как он того и заслуживает. Милый мальчик, хороший, мы не вполне узнали, что он носил в себе и некоторые хорошие песни он унес их с собой вероятно», — писал И.Н. Крамской по поводу его смерти⁴⁹. Он закрепил за собой в 22 года такие крупные успехи, что следует удивляться такому яркому, сверкающему таланту, какой был у Ф.А. Васильева.

Наследие Васильева, оставшееся после его смерти в Ялте, было спасено от расхищения И.Н. Крамским и И.И. Шишкиным. Оно заключалось в его десяти капитальных альбомах, сотнях этюдов и нескольких картинах и многом другом.

Вскоре после смерти Ф.А. Васильева на Шишкина обрушилось другое большое горе, в апреле месяце 1874 года умерла его жена — Евгения Александровна. Эта смерть подействовала на Ивана Ивановича удручающе, он стал пить, перестал работать, и Крамской был очень огорчен таким состоянием художника-вдовца. Но крепкая и здоровая натура И.И. Шишкина вскоре переборола душевную депрессию. Он снова стал работать.

В 1879 году И.И. Шишкин посетил Ялту и поставил памятник Ф.А. Васильеву, на котором была высечена следующая надпись:

«Щедро он был одарен и могучим, и дивным талантом,
Чудною силой чувства и красок владел он в искусстве.
Полною жизнью дышет природа в созданиях его вдохновенья.
Быстро развившись, мгновенно он вспыхнул блестящей звездою,
Но блеск ея яркий в искусстве остался на века».

Большим успехом у публики пользовалась картина И.И. Шишкина «Утро в сосновом лесу» (1889 г.). Эту работу в основном писал И.И. Шишкин, а медвежат в картине написал К.А. Савицкий. В творческой жизни произошел любопытный случай.

«Дружба Савицкого с Шишкиным была на виду у всех, приятели делились самым сокровенными своими творческими планами и мыслями. Савицкий любил пейзаж — он всегда составлял видную часть его бытовых сюжетов, а в однофигурных картинах и этюдах пейзаж занимал у него часто даже первенствующее место. Кроме разных пейзажных этюдов и набросков были у Савицкого и этюды с медведей, которых он рисовал в зоологическом саду. В итоге возникла идея картины «Утренний туман в лесу», о чем он и сообщил в одном из писем к Е.И. Дюмулен. Эскиз ее Шишкину очень понравился — друзья решили писать картину совместно. В 1889 году картина появилась на XVII Передвижной выставке. На картине были подписи обоих художников, а в каталоге она именовалась произведением Шишкина и Савицкого.

«Утро в сосновом лесу» имело громадный успех. Делить лавры пейзажной картины, сулившей так много, Шишкину теперь, очевидно, уже не хотелось. Между друзьями возникла временная размолвка. Фамилия Савицкого с картины была им снята, и с тех пор «Утро в сосновом лесу» несет безраздельную славу Шишкина. Эскиз картины не так давно был приобретен Государственной Третьяковской галереей от дочери Шишкина. Это эскиз Савицкого. Да и в самой картине, внимательно ее исследуя, мы можем найти следы руки Савицкого.

Таким образом, не уменьшая значения Шишкина, справедливость заставляет включить имя Савицкого в авторство картины «Утро в сосновом лесу»⁵⁰.

В 1874—1889 годы И.И. Шишкин написал немало хороших работ. На XII выставке передвижников им были показаны «Лесные дали», «Последний лист», «Дремучий лес», «Этюд», о которых П. П, Чистяков писал: «У И.И. Шишкина деревья хороши, но зато фигуры дрянь»⁵¹.

К удачным работам следует отнести также картину «Дремучий лес», где свежо и сочно написана лесная трущоба, привлекающая к себе своеобразным лирическим настроением. Произведение И.И. Шишкина «Лесные дали» (1884 г.) воспроизводит камский пейзаж и дает прекрасную картину богатого лесного края, с его широкими просторами и светлой полоской могучей Камы на горизонте.

На X и XI выставках И.И. Шишкин показал «Дубки», «Вечер», «Кама», «Речка», «Среди долины ровные», «Полесье», «Березовый лесок», «Реченка».

Особенное внимание привлекает картина «Дубки» (1882 г.), на которой мастерски передана фактура поверхности коры дуба. Композиция картины очень удачна. Привлекали к себе внимание публики и картины «Вечер», «Кама», «Полесье» и другие. На XIX выставке была очень хорошая картина «Дождь» и на XXV выставке «Болото». Е.М. Хруслов, уполномоченный товарищества передвижных художественных выставок, телеграфирует Шишкину: «В день закрытия выставки здесь (Киев) продал я картину Вашу «Болото» за 600 рублей Владимиру Семеновичу Саранчеву (генералу)».

В 1889 году появилось юмористическое стихотворение под названием «Мысли любителя картин о передвижниках, составленные по каталогам их выставок за 18 лет⁵²».

«Желая рассмотреть в подробнейшем обзоре
Передвижную выставку картин,
Я ждал, что выпадет хотя бы год один,
Чтобы все художники там были в полном сборе.
Но вот теперь прошло уж восемнадцать лет,
А все на выставке кого-нибудь да нет.
И кто отсутствует, и под каким предлогом,
И прекурьезные там вести обо всем!
Все пишут без стыда, и не боясь позор»
Так напр.: Лемох¹ — «В засаде», и потом
Лемох должно быть был за что то «под судом».
Там пишут «В ожидании приговора!»²

«С нечистым знается»³ Савицкий... Вот скандал!
И прямо говорит, что «книги одолели»⁴.
А Клодт⁵ «опять, — там пишут, — загулял».
С четвертой выставки его «не доглядели»⁶

«Попался» Гун⁷, а в чем, примолкли ни гугу!
И Прянишников⁸ «влопался» писали,
А Кузнецов был как-то «в отпуску»⁹

И «угостился». Репина «не ждали»¹⁰

Но он вернулся. Маринист Беггров¹¹

И Боголюбов¹² все в «Трепорах», в «Велях».
А Ярошенко¹³ вдруг «средь облаков»
И в тоже время «на качелях».
И говорит, что «всюду жизнь»... Чудак!
Спросите почему? «Причины неизвестны».
За ним и Волкову¹⁴ уж в мире стало тесно:
Из «зарослей» «болот» он влез на «Чатырдаг»
Куинджи¹⁵ замолчал, ленив должно быть с жиру,
А Васнецов¹⁶ снует «с квартиры на квартиру»,
Маковский¹⁷ «наш жанрист», «в трактире» заседает.
И «под хмельком» уж был потом «в харчевне» снов»,
«У воспитательного дома» пропадал.
И даже раза два уж был «У мирового»,
И «По начальству» «деловой визит»
Он принужден был сделать. Срам и стыд!
И с наглостью открытой, хладнокровной,
Они печатают об этом обо всем!
Но, Шишкин, рассердясь, им задал «Бурелом»¹⁸,
И уцелел один, «среди долины ровной».
Должно быть сильно всем досталось. Поделом!
И замечательно, что вслед за буреломом,
Скандального у них не слышно ничего!
Максимов¹⁹, наконец, является «С дипломом».
«Разделы», «колдуны» — «все в прошлом» у него!
Вам, Шишкин, исполать в поступке молодецком!
У Дубовского²⁰ вдруг «Притихло» принял страх!
Поленов²¹ струсил сам: уж он в святых местах
«На озере Генисаретском».
А Киселев²² следит то «из окна в Москве»,
То прячется «В ущелье» по «задворкам».
Брюллов²³ лишь «по ночам» выходит в бденьи зорком,
И Мясоедов²⁴, сам стоявший во главе
Передвижных затей, теперь «вдали от мира».
И философии коснувшись на легке
Вслед за талантливым творцом «Войны и мира»
Вдруг «Что есть истина?» нас спрашивает Ге».²⁵

Примечание к стихотворению А. Киселева «Мысли любители картин о передвижниках, составленные по каталогам их выставок за 18 лет».

¹) Лемох Карл Викентьевич (1841—1910) — художник-передвижник, жанрист и портретист. «В засаде» — название картины К.В. Лемоха, бывшей на 11-й передвижной выставке в 1883 году.

²) «В ожидании приговора», название картины К.В. Лемоха, бывшей на 15-й выставке передвижников в 1887 году.

³) «С нечистым знается», название картины К.А. Савицкого, экспонировавшей на 7-й передвижной выставке в 1879 году.

⁴) «Книги одолели», название картины К.А. Савицкого, бывшей на 10-й выставке передвижников в 1882 году.

⁵) Клодт Михаил Петрович (1835—1914), художник-передвижник, один из учредителей Товарищества передвижных художественных выставок, жанровый и исторический живописец. «Опять загулял», название его картины, бывшей на 11-й передвижной выставке в 1883 году.

⁶) «Не доглядели», название картины М.П. Клодта на 4-й передвижной выставке в 1875 году.

⁷) Гун Карл Федорович (1830—1877), художник-передвижник. «Попался». Сцена в Нормандии, название картины Гуна, бывшей на 5-й выставке передвижников в 1876 году.

⁸) Прянишников Илларион Михайлович (1840—1894), один из учредителей Т-ва передвижных художественных выставок, художник-жанрист и пейзажист. «Влопался», название картины Прянишникова, бывшей на 13-й передвижной выставке в Москве в 1885 году.

⁹) Кузнецов Николай Дмитриевич (1850—1926), художник-передвижник, жанрист и портретист. «В отпуску» и «Угощение (угостился)», картины Н.Д. Кузнецова, бывшие на 11-й и 12-й передвижных выставках в 1883—1884 гг.

¹⁰) «Не ждали», известная картина И.Е. Репина (1844—1930), бывшая на 12-й передвижной выставке в 1884 году.

¹¹) Беггров, Александр Карлович (1841—1914), художник-маринист, передвижник. «Трепор», местечко в Нормандии, название нескольких картин А.К. Беггрова, бывших на 13-й передвижной выставке в 1885 году.

¹²) Боголюбов Алексей Петрович (1824—1896), передвижник-маринист. Основатель радищевского музея в Саратове. «Вель», местечко в Нормандии и название нескольких картин А.П. Боголюбова на некоторых передвижных выставках.

¹³) Ярошенко Николай Александрович (1846—1898), передвижник, художник-жанрист и портретист. «Среди облаков», «На качелях», «Всюду жизнь», «Причины неизвестны», названия картин Н.А. Ярошенко, бывших на передвижных выставках.

¹⁴) Волков Ефим Ефимович (1844—1920), передвижник, художник-пейзажист. «В зарослях», «Болото», «на Чатырдаге», названия картин Е.Е. Волкова, бывших на разных передвижных выставках.

¹⁵) Куинджи Архип Иванович (1842—1910). Известный художник-пейзажист.

¹⁶) Васнецов Виктор Михайлович (1848—1926). «С квартиры на квартиру», название картины В.М. Васнецова на 5-й передвижной выставке в Петербурге в 1876 году.

¹⁷) Маковский Владимир Егорович (1846—1920), передвижник, художник-жанрист. «В трактире», «Под хмельком», «В харчевне», «У воспитательного дома», «У мирового судьи», «По начальству», «Деловой визит», картины В.Е. Маковского, бывшие на передвижных выставках в 80-х годах.

¹⁸) «Бурелом», картина И.И. Шишкина, бывшая на 16-й передвижной выставке в 1888 году.

¹⁹) Максимов Василий Максимович (1844—1911). Передвижник, художник-жанрист. «С дипломом», «Семейный раздел», «Приход колдуна на свадьбу» «Все в прошлом» — известные картины В.М. Максимова, бывшие на передвижных выставках в 70-х и 80-х годах.

²⁰) Дубовской Николай Никанорович (1859—1918), передвижник, художник-пейзажист. «Притихло» — известная картина Н.Н. Дубовского, бывшая на 18-й передвижной выставке в 1890 году.

²¹) Поленов Василий Дмитриевич (1844—1927). Передвижник, художник-жанрист и пейзажист. «На Генисаретском озере», название картины В.Д. Поленова, бывшей на 17-й передвижной выставке в 1889 году.

²²) Киселев Александр Александрович (1838—1911). Передвижник, художник-пейзажист. Автор настоящего стихотворения и ряда статей по вопросам искусства. «Из окна в Москве», «Ущелье», «Задворки» — названия картин А.А. Киселева, бывших на передвижных выставках в 1880-х годах.

²³) Брюллов Павел Александрович (1840—1914). Художник-передвижник. «По ночам» — намек на картины П.А. Брюллова под названиями: «Ночь», «Северная ночь», «Ночь в парке» и др.

²⁴) Мясоедов Григорий Григорьевич (1835—1911). Член-учредитель Товарищества передвижных художественных выставок. Известный художник-жанрист и пейзажист. «Вдали от мира» — название картины Г.Г. Мясоедова, бывшей на передвижной выставке 1890 года.

²⁵) Ге Николай Николаевич (1831—1894). Член-учредитель Товарищества передвижных художественных выставок. Известный художник, друг Л.Н. Толстого. «Что есть истина?» — название картины Н.Н. Ге на передвижной выставке в 1890 году.

К числу первых изданий о литографиях, офортах и рисунках И.И. Шишкина относится книга А.Е. Пальчикова⁵³. Надо думать, что А. Пальчиков до 1885 года был с Шишкиным в близких отношениях, т. к. он был с ним в личной переписке и с охотой выполнял поручения И.И. Шишкина. Имеющееся письмо И. Пальчикова относится к 27.VI.1892 г. Оно написано в связи с подготовкой Марксом издания офортов И.И. Шишкина, которое вышло в свет в 1895 году.⁵⁴

«Добрейший Иван Иванович!

Поджидал я Вас очень проездом из Беловежской Пущи на дачу, но оказалось, что в Питер Вы не заезжали; а, между тем, нужно поговорить с Вами о следующем: я ходил к нескольким мастерам справиться о цене за штампованную доску на заголовок; оказалось что один совсем не берется, второй просит за работу 125 руб. и третий (Кирхнер) определил стоимость работы от 200 до 300 марок, а самое большее 150 р. Рисунок он берется отправить, где и вырежут самый штамп. На цельной доске и части этого штампа (напр, — листья, корни) на особых досках, что даст возможность печатать заголовок на переплете разными красками. Кроме того, тот же Кирхнер за папки (коленкоровые) просит от 1 р. 50 коп. до 1 р. 75 к. за штуку, что составит за 350 папок от 525 р. до 612 р. 50 кии. Как видите, все вопросы денежные и притом в такой сумме, которую я без Вашего согласия израсходовать не решаюсь. Если Вы найдете возможным поручить делать папки и штамп Кирхнеру, то на это, при его ценах, потребуется от 760 р., а считая 800 р., которые приходятся Марксу, всего придется истратить еще более 1500 рублей. Вот об этих то расходах мне и нужно было с Вами переговорить лично.

Теперь же будьте добрый, порасчитав все хорошенько, т. е. расход на издание, предполагаемый доход от его распродажи (по 25 руб. за экз.), не откажитесь уведомить меня письменно, чего мне держаться, на что расчитывать и что заказывать.

Здесь совершенная осень (вероятно и у Вас тоже); мои все уехали; я один и очень бы хотел повидаться с Вами, но дорога, погода, неимение времени и все такое другое, прочее — не пускают.

Будьте здоровы, поклонитесь всем Вашим.
Ваш А. Пальчиков.

У Маркса все сдано, только совершенно случайно не подписано Вами два листа: Пчельник и Лес с волком, но это не мешает делу».

В архиве И.И. Шишкина сохранились и другие письма А.Е. Пальчикова, из которых видно, что их дружба продолжалась и в последующие годы. Иногда Пальчиков посылал Ивану Ивановичу. вырезки из газет, оттиски журнальных статей и т. п. Так, в 1897 году А, Е. Пальчиков послал И.И. Шишкину статьи В.В. Стасова об И.Е. Репине. По всей вероятности, это были статьи, напечатанные в газете «Новости» в 1897 году. «Русские художники в Венеции» («Дуэль» И.Е. Репина) — № 144; «Еще два слова о картине Репина в Венеции» — № 166; «Просветитель по части художества» (И.Е. Репин) — №№ 307, 321, 325.

Труд А. Пальчикова важен тем, что он сыграл известную роль в популяризации графических работ И.И. Шишкина.

Иван Иванович Шишкин был большим знатоком своего дела, в особенности в Области полиграфии. К нему не раз обращались с просьбами принять участие в изданиях, где его слово всегда могло быть полезно и ценно. Трудно перечесть всех, с которыми он был в переписке и давал свои советы в их изданиях.

4/XII—1896 г. к И.И. Шишкину обратился Алексей Петрович Новицкий, сотрудник Исторического музея в Москве.

Он пишет:

«Глубокоуважаемый Иван Иванович!

Ввиду предстоящего двадцатипятилетнего юбилея Передвижных выставок, в Москве готовится издание «Передвижники и их влияние на русское искусство». Книга эта будет иллюстрирована теми клише, которые были раньше напечатаны в «Артисте» и теперь приобретены издателем этой книги г. Кнебелем. Текст составляется мною. Так как в числе клише есть снимки и с некоторых из Ваших произведений, то я имею честь покорнейше просить у Вас на то Вашего разрешения, о котором усердно прошу Вас незамедлить уведомлением, в виду того, что книга в скором времени должна уже печататься и задержка в Вашем разрешении может отозваться запозданием книги ко времени юбилея.

Простите, что я решаюсь беспокоить Вас своей просьбою, но я надеюсь, что дело, которому должна служить эта книгами Вам так дорого, что Вы простите мне мою дерзость.

С чувством искреннего и глубокого уважения остаюсь готовый к услугам А. Новицкий».

Книга «Передвижники и влияние их на русское искусство» имела большое значение, как один из первых трудов, посвященных этому прогрессивному течению в русском искусстве. В книге было воспроизведено несколько репродукций с работ И.И. Шишкина и других передвижников. Книга быстро распродавалась, и найти ее в магазинах было очень трудно.

В связи с исполнявшимся в 1891 году пятидесятилетием со дня трагической гибели М.Ю. Лермонтова и истечения срока авторского права, ряд книгоиздателей решил выпустить в свет собрание сочинений великого поэта.

Издательство И.Н. Кушнерева также решило к юбилею выпустить в свет сочинения Лермонтова, но не обычным изданием, а изданием иллюстрированным. К иллюстрированию были привлечены наиболее выдающиеся художники того времени: В. Васнецов, И. Нестеров, М. Врубель и другие. Среди них был и И.И. Шишкин.

Помещаемые ниже письма заведующего книгоиздательством Кушнерева Петра Петровича Кончаловского характеризуют до некоторой степени взаимоотношения И.И. Шишкина с издательством.

«20 октября 1800 г.

Многоуважаемый Иван Иванович.

Вы, вероятно, уже получили рисунки, посланные мною, как образцы воспроизведений рисунков, которые будут помещены в нашем издании с Лермонтова. Это рисунки Савицкого, Пастернака и Дубовского. Уважаемый Иван Иванович! Когда, это, наконец, осуществится наша надежда иметь Ваш рисунок. Мы ожидаем его с нетерпением. Назначенный Вами гонорар будет выслан по первому требованию. С искренним уважением остаюсь готовый к услугам П. Кончаловский».

«20 декабря 1890 г.

Многоуважаемый Иван Иванович:

Рисунки были посланы Вам раньше, чем я успел написать и потому вышло неприятное для меня недоразумение. Во-первых, наши рисунки не представляют типа будущих рисунков, а сделаны в уменьшенном виде для того, чтобы посмотреть потеряет ли рисунок, если мы будем печатать их все в таком уменьшенном виде, так как мы думали изменить формат издания ради того, чтобы не печатать текста в два столбца, что выходит некрасиво: для решения этого вопроса мы и послали рисунки. Две недели тому назад мы отправили несколько оригиналов в Париж к Бошету и вероятно он скоро вышлет образцы, тогда только наш печатник сможет дать понятие, в каком виде появятся рисунки в печати. Что касается воспроизведения рисунков фототипией здесь, то этот вопрос может решиться только в генваре, когда будут привезены выписанные машины и вообще если это дело будет устроено у нас надежным образом. Я очень рад, Иван Иванович, что Вы поругали наших мастеров, что послужит нам прекрасным уроком и заставит, как можно строже, относиться к делу.

С истинным почтением остаюсь готовый к услугам
П. Кончаловский

Льщу себя надеждой, что это обстоятельство не заставит Вас отказаться от желания, если оно у Вас сохранилось, сделать для нас еще рисунок. П. Кончаловский».

От редактора журнала «Нива» А.Ф. Маркса от 14 декабря 1878 года было получено И.И. Шишкиным письмо:

«Милостивый государь!

Издательство журнала «Нива», желая поместить Ваш портрет и сведения о Вашей деятельности, покорнейше просит Вас указать, где можно достать такой портрет и не может ли явиться к Вам кто-либо из сотрудников для получения сведений для статьи».

Эта просьба была началом тесного знакомства и связи И.И. Шишкина с А.Ф. Марксом.

Впоследствии в 1895 году А.Ф. Маркс издал 60 офортов И.И. Шишкина, которые составили большой и прекрасный альбом, куда вошли его лучшие произведения этого вида искусства. Печатал офорты специальный печатник мастерской Академии художеств Колленбен.

И.И. Шишкин был связан также с Ф.И. Булгаковым⁵⁵. В 1892 году Булгаковым был издан альбом, который назывался: «Альбом русской живописи». Картины и рисунки И.И. Шишкина. Фототипическое и автотипическое издание. Изданию предшествовала небольшая статья о И.И. Шишкине, было дано 2 портрета художника и до 40 снимков с его работ.

В своем письме 12 июля 1892 года Ф.И. Булгаков пишет И.И. Шишкину:

«Многоуважаемый Иван Иванович!

Дважды я письменно просил Вас не отказать мне в извещении, где и когда я мог бы или повидаться с Вами, или как-нибудь иначе получить от Вас справки насчет названия Ваших картин и рисунков, уже отпечатанных для альбома Ваших произведений, т. к. я не решаюсь выпускать его с какими-либо промахами, вполне устранимыми, при Вашем любезном содействии. Моему посланному на Вашей Петербургской квартире ответили, что по возвращении Вашем из Гродно я могу надеяться на исполнение моей просьбы. Прождав 5 недель в этой надежде, я при случайной встрече с графом Иваном Ивановичем,⁵⁶ узнал, что Вы живете в Шнецке, просил его передать Вам о моей покорнейшей просьбе: вероятно, граф позабыл. Вот почему я снова решаюсь беспокоить Вас того же просьбой. Издание задерживается только из-за того, что не рискую выпустить его не уверившись в безошибочности подписей под рисунками.

Если нам невозможно повидаться, то я доставлю Вам в Шнецк оттиски с посыльным, который и привез бы их мне обратно. Не зная, удобно ли это Вам, я и прошу Вас предварительно известить меня, когда мой посыльный может приехать к Вам в Шнецк.

Посылаю это письмо с оказией, чтобы дошло наверняка. С искренним почтением, всегда готовый к услугам для Вас

Ф. Булгаков».

В 1889 году в Париже была организована Всемирная выставка, «гвоздем» которой была башня Эйфеля. Комитет по устройству русского отдела на этой выставке обратился в Правление Товарищества передвижных художественных выставок с предложением принять участие на выставке.

Правление Товарищества «не сочло себя вправе уклониться от такого предложения», но дало согласие условно, в зависимости от того согласятся ли художники и владельцы картин участвовать на выставке, а также «окажется ли возможным устроить выставку картин товарищества с полнотой, которая бы представляла действительный интерес и отчет о деятельности за последние десять лет».

Всем членам Товарищества Правлением его были посланы письма, с приложением списков картин художников. Правление подчеркнуло в этих списках названия тех картин, «участие которых по предположению нашему было бы желательно» и просило каждого художника рассмотреть присланный ему список, «изменить или добавить» его.

Получил подобное письмо и И.И. Шишкин, к нему был при ложен и обширный список его работ, включивший до шестидесяти произведений художника. Подчеркнутыми, т. е. желательными для выставки в Париже, по мнению Правления Товарищества, оказались следующие работы И.И. Шишкина: «Ручей», «Сумерки», «Родник в сосновом лесу», «Первый снег», «Заповедный сосновый бор», «Кама», «Среди долины ровныя», «В заповедной дубовой роще Петра Великого (в Сестрорецке)», «Бурелом», «Горелый лес», «Этюд» (У П.М. Третьякова), несколько рисунков и офортов.

Рассматривая теперь этот список рекомендованных Правлением для Парижской выставки произведений И.И. Шишкина, не всегда можно согласиться с выбором Правления Товарищества. В самом деле, почему не рекомендованы были «Рожь», «Дебри», «Лесные дали», «Святой ключ близ Елабуга», «Дубки», «Дубовая роща»? — те картины Шишкина, которые были тогда и теперь широко известны и являются одними из лучших и удачных произведений нашего художника?

Общее собрание передвижников решило устроить в 1894 году выставку картин в Лондоне, о чем Правление и известило И.И. Шишкина письмом от 9 марта 1894 года, в котором просило его об отборе картин на выставку.

К сожалению, мы не могли получать сведений о том, какие произведения И.И. Шишкина экспонировались на Всемирной парижской выставке 1889 года и на лондонской выставке в 1894 году.

Любимой ученицей И.И. Шишкина была Ольга Антоновна Лагода (1850—1881). Она родилась в Петербурге и с детских лет, полюбив природу, стала рисовать. В Академии художеств она была вольнослушательницей с 1875 по 1876 год. Вскоре став женой И.И. Шишкина, она не бросила искусство и, под руководством Ивана Ивановича, стала успешно работать. За три года энергичного труда она достигла громадных результатов. В основе зарисовок небольших мотивов были: листва, отдельные уголки изб, цветы клевера, мать-мачеха, лопухи, маки, папоротник. В этих карандашных рисунках она достигла такого мастерства, что сам учитель удивлялся совершенству ее техники и виртуозности. Об успехе свидетельствуют ее работы, приобретенные нашими лучшими музеями. Но 21 июня 1881 года она умерла, и весь ее художественный материал остался в наследство мужу. И.И. Шишкин был потрясен этой тяжелой утратой и своему другу Ознобишину писал:

«От всей души благодарю за сочувствие, хоть ты и далеко, но понял, какую я утрату понес: если бы ты знал ближе, что это был за человек; женщина, мать и вместе талантливая художница, друг и товарищ. Можно себе представить, каково мое положение; потеряв такого драгоценного человека, я как ни борюсь, ни мужаюсь, но тоска и обида судьбы гнетет и давит меня. Боже, если бы ты видел все ее альбомы, рисунки, этюды и начатые картины, то пришел бы в неописанный восторг; ничего подобного, ни мы когда-то, ни теперешние не могли и мечтать о том, что она сделала! Сердце замирает от боли...»⁵⁷.

Любя свою жену, О.А. Лагоду-Шишкину, Иван Иванович не знал, как выразить эту тяжелую утрату. Он решил издать альбом ее лучших рисунков, что и осуществил в 1887 году. В альбоме помещено 50 рисунков, выполненных фототипией. Этот альбом явился достойным увековечением памяти талантливой художницы⁵⁸.

К числу любимых учеников И.И. Шишкина принадлежал художник Николай Николаевич Хохряков (1857—1929). Познакомившись с И.И. Шишкиным в 1880 году, он все время учился у него, не порывал с ним связь и много от него получил в смысле техники, а также реалистической направленности творчества. Он прекрасно усвоил технику И.И. Шишкина в рисовании пером и был признанным мастером. П.М. Третьяков приобрел у него для своей галереи картину «Пасмурный день». В тяжелый период жизни И.И. Шишкина, в связи со смертью О.А. Лагоды-Шишкиной, Николай Николаевич Хохряков жил у него.

С 1884 года Н.Н. Хохряков стал экспонировать свои произведения на выставках Товарищества передвижников⁵⁹. Всего он участвовал на девяти выставках Товарищества с 1884 по 1918 гг. Н.Н. Хохряков, будучи уроженцем г. Вятки, много работал вместе с И.И. Шишкиным. Н.Н. Хохряков был не только одним из талантливых учеников И.И. Шишкина, но близким к нему человеком, обращавшимся к своему учителю не только по вопросам искусства, но и по вопросам семейного характера. Публикуемое ниже письмо достаточно ярко говорит об отношениях Н.Н. Хохрякова и И.И. Шишкина.

«Вятка 14 февр. 1889 г.

Добрый и дорогой Иван Иванович!

Так совестно мне, что столько времени здесь живу, и ни разу не собрался написать Вам, получше поздно, чем никогда, и сегодня хочу что-нибудь написать Вам.

Приходится начинать с тех пор, как уехал из Питера. То лето я не рано мог уехать в деревню. Поселился я около одной мельницы, на который когда-то жил летом у дяди, который там служил.

Того, что было прежде, там я не нашел, лес повырублен, стало как-то пусто и неприятно. Я начал там этюд на берегу. Возился с ним долго, хотелось хорошенько-окончить, но совладеть с ним не удалось. Пробыл я там около месяца, но на беду пришлось все оставить и уехать домой — захворал серьезно дядя. — Лежал он у нас и у нас умер. Это было в августе. Чтобы как-нибудь наверстать потерянное время, начал ходить за город писать этюды. Ходить приходилось далеко, простудился еще тут, — пришлось сидеть дома и взялся за рисунки, чтобы было на что выехать. Посылаю по два рисунка в Иллюстрацию⁶⁰ и пишу Дмитриеву⁶¹ письмо. Жду-жду ответа нет, опять написал — то же самое. Написал Васнецову⁶², чтобы он справился. Пишет, что Дмитриева нет, а вместо него Навозов⁶³. Опять прошу справиться о рисунках. Наконец, получаю от Навозова письмо о том, что и рисунки не могут быть приняты по той причине, что в редакции много пейзажных рисунков. Пишу Васнецову и Афанасьеву⁶⁴ и прошу их взять рисунки и постараться куда-нибудь их сбыть. Пока тянется эта история заболевает моя мать. Начинает кашлять, говорят бронхит, пройдет. Прошло недели две, говорят воспаление легких и 15 марта ее не стало. Тяжело мне говорить об этом времени. Перед смертью несколько раз она говорила мне: «Что не напишешь ничего Ивану Ивановичу. Нехорошо. Ты ему так много обязан. Ладно, что нынче ты не уехал, а то бы тебе там было еще тяжелее когда бы услышал, что я нездорова». Меня же, хотя и грызла совесть, что я ничего не напишу Вам, но порадовать-то я Вас ничем не мог, ничего не сделал и писать смущался. После смерти матери получил письмо от Васнецова. Он мне сообщил, что его выбрали в члены и послал мне иллюстрированный каталог. О рисунках говорит, что их взяли в «Север»⁶⁵, напиши, что согласен по 15 руб.. за рисунок. Советует не унывать и работать. Я был очень обрадован, сейчас же написал в «Север» письмо и думаю, что скоро вышлют мне деньги. Пока о работе нечего было и думать и я взялся за огородные работы и усердно возился с капустой и огурцами.

В мае получаю из Харькова письмо от Первухина⁶⁶ — спрашивает получил ли я деньги из «Иллюстрации», и если нет, то немедленно бы писал об этом заведующему конторой какому-то Фенеру. Я удивился этому, но написал Фенеру. Потом слышу, что в «Севере» есть мне ответ, что никаких мы рисунков от А.М. Васнецова] не получали. Вероятно, рисунки Первухин сдал в «Иллюстрацию», а Аполлинарий Мих. перепутал. Получаю от Афанасьева письмо — он сообщает, что не желаю ли я ехать на уроки к Нарышкину. В надежде получить скоро деньги, я отказался от урока. Но тщетно ждал я от этого Фенера деньги и по сей день я их не получил, хотя говорят — рисунки были напечатаны. Не знаю, как их удастся получить Далькевичу⁶⁷, которого я об этом просил. И так у меня пропало время, прошло лето, хотя я и пробовал некоторое время жить в деревне, но без денег это было трудно. Осенью я в полном унынии был — занимать ни у кого не хватило духу — и я опять остался. Пробовал ретушировать в фотографии и тут не повезло. Но вот получаю от Афанасьева известие, что в Москве новый жур нал будет издаваться «Гусляр»⁶⁸. Заведывать будет художественным отделом Александров⁶⁹. Афанасьев передал ему моих старых два рисунка. Александрову понравились рисунки. Он их взял и хотел мне написать. Хотел даже предложить постоянную работу при редакции, с месячным жалованием. Я написал Афанасьеву, что отлично, если бы Александров брал рисунки, я таким образом мог бы заработать к лету кой-что и летом приняться мог бы, не отрываясь, за работу.

Мне так хочется сделать что-нибудь здесь — хоть не даром же столько времени просидел здесь. Александров выслал мне журнал, но письма нет. О рисунках ни слова. Хочу ему написать. Горьким опытом наученный, боюсь ему послать еще рисунков. Думаю, не лучше ли послать в Питер кому-нибудь из товарищей — быть может, куда-нибудь сбудут. Теперь я подготовляю рисунки и не теряю надежды их куда-нибудь сбыть — получить бы за них несколько десятков рублей, и я был бы обеспечен на лето и работал бы не унывая с ранней весны. Как бы были рады мои домашние, если бы я здесь летом что-нибудь сделал. Сестра моя теперь поправляется после тифа и весной я бы уехал вместе с нею в деревню — на Сивую, — куда я столько лет мечтаю забраться и не могу этого исполнить. Неужели с рисунками повторится опять старая история? Но нет, я все еще надежды не теряю и живу будущим.

У Вас теперь скоро откроется выставка. Что-то нынче Вы, Иван Иванович, написали — мне так и не удастся посмотреть. Прислал ли Карлович к выставке картины? Я получил от него письмо, в котором он говорит, что готовит две картины. Бедняге только трудно было писать — у него свое горе — лишился сына, жена больна. На днях я ему напишу. Не знаю только в Киеве ли он — не уехали ли в Питер. Но думаю, что в Киеве. О товарищах кой-какие имею сведения. Про Шильдера⁷⁰ ничего не слыхал, хоть и спрашивал о нем Афанасьева. Карлович тоже о нем не знает, но хотел ему написать — да не знает адреса. Я слышал, что летом он был на Волге, но верно ли это — не знаю. Но интересуюсь очень знать — какое впечатление на него произвела Волга и что оттуда он привез. Увидите его передайте от меня поклон и желание мое получить от него письмо. Кланяйтесь от меня и Ивану Васильевичу Волковскому⁷¹. Я от него получал поклоны через Кондопуло — спасибо ему за них — как он поживает? Кондопуло я порядочно давно не видел — ходить мне никуда нельзя было, пока хворала сестра, — а теперь, хотя и можно, да как-то не могу собраться.

Передайте почтение Виктории Антоновне, Лидии и Ксении Ивановнам.

Пока до свиданья. Будьте здоровы. Желаю Вам всего доброго.

Ваш Н. Хохряков.

Не посоветуете ли, Иван Иванович, мне, как быть с рисунками. Послать ли их Александрову — или ждать пока он вышлет за первых 2 рисунка? — У меня сейчас есть штук шесть рисунков и я не знаю совсем, куда их сбыть так, чтобы получить за них что-нибудь.

Как страшно жалко, что нет Полевого в Живоп[исном] Обозр[ении]⁷² и Дмитриева в «Иллюстрации» — Я крепко надеялся на Дмитриева, когда сюда поехал».

В Кировском (б. Вятском) областном художественном музее имени А.М. Горького имеется неоконченное, многофигурное полотно И.И. Шишкина «Пикник в сосновом бору». Эта вещь недатированная, и время исполнения установить не удалось. Она представляет интерес тем, что автор включил до 10 фигур участников пикника в композицию картины, Виктор Михайлович Васнецов на обороте холста дал такую надпись: «Картину признаю подлинной работой И.И. Шишкина. Виктор Васнецов, 1899 г., 29 мая». Это произведение И.И. Шишкина было передано Н.Н. Хохряковым в дар Вятскому музею в 1911 году.

А.А. Рылов⁷³, уроженец села Истобенского, Вятской губернии, любил И.И. Шишкина и так отзывался о нем: «У Шишкина большая правда, большое мастерство и знание своего дела, другого такого мастера писать хвойный лес нет ни у нас, ни заграницей»⁷⁴.

Во всех своих увлечениях и в любви И.И. Шишкина к красотам, окружавшим его с детства, большую роль продолжала играть природа, которая была его лучшим учителем. Можно сказать, что как И.И. Шишкин, так и его друзья — вятчане: А.М. Васнецов и другие — учились у природы своего родного края, который для них был лучшей школой.

А.М. Васнецов с ранних детских лет полюбил свой вятский край, старинные сказания села Рябова и стал очень рано рисовать.

Аполлинарий Михайлович Васнецов дает интересные сведения в своей биографии. Он пишет: «Смерть моей матери потрясла детскую душу до основания, мне тогда минуло семь лет». Он поехал на реку Косу и Чепцу, и у него открылись глаза на природу. «Любовь к природе воспитала во мне любовь к пейзажу, и этим я обязан отцу.» («Как я стал художником»)⁷⁵.

В письме 1879 года (к И.И. Шишкину) А. Васнецов пишет много о природе края⁷⁶. К этому письму им нарисована пером прекрасная заставка, с надписью: «Апполинарий. Вятка, 1879 г. 8 сент. «Рисунок выполнен в технике работы пером И.И. Шишкина, о чем говорится в записке А.М. Васнецова автобиографического характерами усердно рисовал на дому, в особенности пером, помня прекрасные рисунки И.И. Шишкина, тем же способом»⁷⁷.

Нам бы хотелось еще коснуться взаимоотношений И.И. Шишкина и А.И. Куинджи, который был иного направления в живописи, чем И.И. Шишкин. А.И. Куинджи старался передавать все, что его волновало, в эффектах яркого солнечного освещения или холодных лунных тонов. У него техника в живописи была широкой, смелой манеры. Известными работами у А.И. Куинджи были: «Березовая роща» (1879 г.), «Днепр утром» (1881 г.), «Ночь на Днепре» (1882 г.). И.И. Шишкин и А.И. Куинджи работали в одно и то же время и выставляли свои картины на одних и тех же выставках — передвижных. Все отзывы о работах А.И. Куинджи были восторженные. И.Н. Крамской о его картинах писал: «Куинджи — интенсивен, нов, оригинален, до того оригинален, что пейзажисты не понимают, но публика зато отметила»⁷⁸.

В.В. Стасов о Куинджи говорил: «Куинджи, звезда недавно поднявшаяся, — имеет привилегию постоянно привлекать к себе много друзей, но порождать и недругов, и что всего прискорбнее, последние чаще всего принадлежат к числу товарищей по художеству, своих братьев-пейзажистов. Многие из них относятся к Куинджи чуть ли не с ненавистью, уличают его в круглом невежестве, полном неведении техники дела»⁷⁹.

К числу художников, которые особенно непримиримо относились к Куинджи, принадлежали М.К. Клодт, Н.А. Ярошенко, А.А. Киселев, К.А. Савицкий и другие.

Несмотря на возникшие натянутые отношения между И.И. Шишкиным и А.И. Куинджи, у них все же резких конфликтов не происходило. Взгляды И.И. Шишкина на задачи пейзажной живописи сильно отличались от взглядов на тот же предмет А.И. Куинджи, но это не мешало⁸⁰ Шишкину ценить дарование Куинджи.

В 1893 году по новому уставу Академии художеств И.И. Шишкин и А.И. Куинджи были выбраны профессорами — руководителями Высшего художественного училища при Академии в две пейзажные мастерские.

И.И. Шишкин предложил А.И. Куинджи слить обе мастерские и преподавать вдвоем. «Я буду учить рисунку, — заявил И.И. Шишкин, — а ты колориту», но Архип Иванович наотрез отказался от этого предложения, в результате чего Иван Иванович вышел из состава профессоров Академии⁸¹.

Это очень ярко подчеркивает разные пути в творчестве И.И. Шишкина и А.И. Куинджи. Прямота и непосредственность И.И. Шишкина резко сказались в факте ухода его из Академии. В дальнейшем И.И. Шишкин оставался верным своему направлению в творчестве, реально и правдиво передавал любимую им природу родных мест, северного русского пейзажа, не поддавшись влиянию новых течений в искусстве.

К числу любимых учеников И.И. Шишкина надо еще добавить ряд имен, которые особенно любили и увлекались его творчеством, в особенности по офорту.

Художник Андрей Николаевич Шильдер (сын) 1861—1919, член Товарищества передвижных выставок учился в Академии художеств под руководством профессора И.И. Шишкина. Получил ряд наград, а в 1903 году был признан академиком пейзажной живописи⁸². Он был прекрасным офортистом, и из его работ в этой области отмечены⁸³:

1) Дорога в дачной местности.

2) Дорога в лесу, по дороге идет девушка с ведрами.

3) Дорога на опушке леса. На дороге человек с палкой.

К числу лиц, которые работали у И.И. Шишкина в граверной мастерской Академии художеств, относится академик Геннадий Александрович Ладыженский (1852—1916). Он известен как прекрасный акварелист и крупный педагог, проработавший почти всю жизнь с 1884 г. руководителем в Одесской рисовальной школе. Учился гравированию у Шишкина в 1876 году⁸⁴.

Учился офорту у И.И. Шишкина в 1872—1874 гг. художник В.М. Максимов⁸⁵.

Работали у И.И. Шишкина А.А. Борисов (1866—1934), В.В. Переплетчиков (1863—1918), Ал. Комарова (племянница художника) и алтаец Гуркин, работы которого имеются в Барнаульском музее.

1891 год был для Шишкина особенно продуктивен: он написал много хороших картин, которые были приобретены в наши лучшие галереи и музеи.

И.И. Шишкиным, совместно с И.Е. Репиным, была открыта 26 ноября 1891 года в залах Академии художеств юбилейная выставка: у И.Е. Репина — по случаю двадцатипятилетия его художественной деятельности, а у Шишкина — сорокалетия. На выставке И.Е. Репиным было представлено 298 работ⁸⁶, а Шишкиным — до 555 работ. По поводу тематики И.И. Шишкина И.Е. Репин очень удачно каламбурил, декламируя стихи:

«Мы живем среди полей и лесов дремучих»⁸⁷.

Успех выставки И.И. Шишкина был полный, она вызвала много статей в разных журналах и газетах, много вещей было приобретено Академией в качестве образцов для ее классов.

Персональная выставка И.И. Шишкина была знаменательным итогом деятельности за очень длительный период его творчества. Эта выставка этюдов, набросков и, наконец, картин, отразила пройденный им путь, как мастера пейзажа.

В.В. Стасов об этой выставке писал: «Шишкин — художник народный. Всю жизнь он изучал русский, преимущественно северный лес, русское дерево, русскую чащу, русскую глушь. Это его царство, и тут он не имеет соперников, он единственный. Иные рисунки пером, иные гравюры, его офорт еще выше, чем картины, такова их сила, изящество и поразительная правда, такова любовь к ним автора... Но как рассмотреть и описать целых 500 картин, целую художественную жизнь человека, влюбленного в свое дело и никогда его не покидавшего»⁸⁸.

Деятельность И.И. Шишкина проходила в период острой борьбы двух течений: с одной стороны — передвижничества, представителями которого были Шишкин и сторонники реализма: В. Стасов, Н. Собко, Д. Ровинский, А. Новицкий, Н. Крамской, который отзывался о И.И. Шишкине, как о лучшем знатоке леса и, в особенности хвойного. С другой стороны — академизм и нарождавшийся модернизм, эстетствующая, буржуазная реакционная группа «Мира искусства», стремившаяся приписать И.И. Шишкину «безотрадный колорит, фотографичность, отсутствие души, чрезмерную натуралистичность и, наконец, бесстрастность, рассудочность и документальность». Оценка этой группы несправедливая и ложная в своей основе.

Беспристрастный отзыв о работах И.И. Шишкина мы имеем у академика И.Э. Грабаря, который еще в 1909 году в I выпуске «Истории русского искусства» писал: «Наступает эпоха реализма, на его фоне выдвигается большая и серьезная фигура Шишкина. Половину своей долгой и трудолюбивой жизни он, наверное, провел в любимом сосновом лесу. Недавно еще его картины казались современному поколению только скучными и лишенными каких бы то ни было достоинств, кроме похвальной усидчивости, но теперь, когда прошла острота борьбы двух мировоззрений, надо признать, что заслуги Шишкина в истории русского пейзажа огромны»⁸⁹.

В 1890 годы И.И. Шишкин несколько раз болел; так, письмо Н.А. Касаткина⁹⁰ к Шишкину указывает на то, что его друзья тревожатся о его здоровье:

«Москвичей огорчают известия о Вашем дорогом нам здоровье»⁹¹. Об этом же писали ему художник Менк⁹² (письмо от 29 октября 1896 г.), Н.Н. Белькович и другие.

В это время уже началась подготовка к юбилею 25-летия выставок передвижников. Были отдельные обращения по поводу юбилея, письма и телеграммы, приглашавшие старейших членов принять участие в празднике. Телеграмма из Москвы к И.И. Шишкину гласила: «Товарищество шлет горячий привет своему старейшему вернейшему сочлену здравствуйте на многие лета спасибо за письмо-Собрание».

21 апреля 1896 года от Правления Товарищества было получено И.И. Шишкиным письмо о юбилее 25-летия передвижных выставок в 1897 году:

«Милостивый Государь Иван Иванович!

В одном из собраний Товарищества на передвижной выставке в С.-Петербурге в феврале сего года, по предложению Г.Г. Мясоедова, было постановлено отпраздновать двадцатипятилетие Товарищества, имеющее совершиться, с открытием XXV-й передвижной выставки в будущем 1897 году, каким-либо торжеством, в составную часть которого главным образом должно войти публичное чтение исторического очерка 25-летней деятельности Товарищества, сопровождаемое показанием перед публикой, с помощью волшебного фонаря, фотографических снимков с выдающихся произведений членов Товарищества, бывших на выставках за этот период.

Для разработки программы этого празднества и подготовительных работ для чтения и волшебного фонаря, избрана комиссия, в состав которой вошли: Г.Г. Мясоедов, Н.И. Ярошенко и А.А. Киселев.

Во исполнение этого постановления, Комиссия обращается ныне к Вам, Милостивый Государь, равно как к каждому члену Товарищества, с покорнейшей просьбой посодействовать успеху этого дела, присылкою фотографий или негативов с тех из бывших на передвижных выставках (не менее трех) Ваших произведений, которые Вы считаете наиболее интересными в смысле характеристики Вашей художественной деятельности. Если же у Вас таковых не имеется, то Комиссия просит Вас озаботиться добыть эти фотографии в возможно скорейшем времени. Посылки эти просят адресовать в правление Товарищества, Москва, Школа живописи.

Член Комиссии — А. Киселев».

Сохранившиеся письма А.А. Киселева к И.И. Шишкину говорят о довольно близких и даже дружеских отношениях между ними. Киселев, живший в Москве, сообщает в своих письмах Шишкину московские художественные новости, говорит о своих литературных трудах и о многом другом. Так, мы узнаем, что Шишкин принимал горячее участие в помощи голодающим в 1891 году. Он предоставил несколько своих этюдов для аукциона, выручка от продажи которых направлялась в фонд помощи голодающим. Много в письмах Киселева разных сведений о художниках-передвижниках, об устройстве выставок и т. п. Киселев особенно интересовался выставкой произведений И.И. Шишкина и И.Е. Репина, устроенной в залах Академии художеств в 1891 году. 27 декабря 1891 года Киселев, между прочим, пишет Шишкину:

«Прилагаю здесь часть фельетона из Московской газеты «Русские ведомости»⁹³. Буквы (Василевского)⁹⁴ от 8 декабря, где он говорит о Вас и Репине. Это все-таки лучше Жителя. Маковский⁹⁵, однако, говорит, что публики на Вашей выставке было мало и что Вы недовольны результатами выставки. Так ли это на самом деле? Я, признаюсь, не удивляюсь, что иные из товарищей были против того, чтобы делать отдельную выставку, в особенности этюдов, да еще в Академии художеств. Я знаю, как многие смотрят вообще недоброжелательно на какие-бы то ни было компромиссы с Академией и отчасти разделяю этот взгляд. Но на Ваше дело, Иван Иванович, я смотрю совсем иначе. Скажу Вам прямо, Ваши этюды я считаю столь же интересными, как и Ваши картины, часто даже они сильнее и лучше, свежее и колоритнее у Вас, чем картины. Поэтому Ваша этюдная выставка особенно интересна должна быть для многих любителей, имеющих случай только на ней увидеть Вас во весь рост, в натуральную величину! Но так как на Передвижной неудобно же было бы в самом деле устраивать этюдную выставку из 300 вещей, то это лучше было сделать отдельно. Что же касается помещения в Академии художеств, то ну ее к черту! Она уж мне очень противна по всей истории наших (товарищеских) отношений с ней и мне было жаль, что Вы явились там. Право лучше бы было даже в Академии Наук».

Особенно интересно письмо А.А. Киселева от 30 января 1892 года, в котором отражены те толки, которые возникли среди некоторых членов Товарищества передвижных художественных выставок, в связи с устройством И.И. Шишкиным выставки своих работ в залах Академии художеств. Появились разговоры о расколе Товарищества, о выходе Шишкина из него, о примирении Товарищества с Академией и т. п. Публикуемое письмо убедительно говорит о том, какое место занимал Шишкин в среде членов Товарищества передвижников.

(Далее следует текст письма Киселева от 30 января 1892 г. стр. 108—111).

«Москва, 30 января 1892 года.

Многоуважаемый Иван Иванович!

Давно уже не имею о Вас никаких сведений, а между тем Ваше житье-бытье меня особенно интересует теперь, когда Вы сделали такой решительный шаг в своем художественном подвижничестве и задумали показать публике всю закулисную работу Вашего творчества. Ваших давно известных и всем особенно дорогих Ваших пейзажей. Шаг этот чрезвычайно интересует меня своими результатами. Выставка Ваших этюдов было явление не заурядное, а напротив выдающееся со всех сторон: и для публики и для художников, даже для товарищей. Публика и большая часть художников первый раз увидела Ваши этюды. Все, кто любит искусство, должны были заинтересоваться этой выставкой в высшей степени. Одно то обстоятельство, что после стольких лет появления Вашего только среди передвижников, теперь совершенно самостоятельная выставка Ваша в Академии художеств должна была вызвать во многих недоразумение и предположение о том, что Товарищество разрушилось, или же Вы вышли из него. Четвертьвековая борьба Товарищества с Академией хорошо всем известна и многих интересует более, чем вопросы искусства. Наконец и сами члены, товарищи, имея именно это в виду разумеется не могли совершенно сочувствовать появлению Вашей выставки в залах Академии и понятно, что должны были по-товарищески протестовать против Вашего выбора места для выставки, о чем намекаете Вы (вероятно) в Ваших письмах ко мне. И, конечно, чем крупнее, чем кореннее член товарищества, чем более он сросся с сутью жизни этой отважной горсти людей, сумевшей сберечь человеческий образ и человеческое отношение к своему делу среди безбрежного моря чиновно-звериного государства, тем менее желательно, чтобы этот член давал хоть малейший повод обществу думать, что Товарищество распадается, что лучшие члены его входят в компромиссы с этим отхожим местом искусства, т. е. с Академией и что остальная часть этой ничтожной горсти товарищества упрямится выставлять свои вещи в Академии только из фрондерства, из желания рисоваться своим либерализмом и протестантизмом.

Только это обстоятельство и могло вызвать протест (конечно, дружеский протест) против выбора Вами Академии для выставки, а не что-нибудь другое. Что мог иметь кто-нибудь из товарищей против Вашей выставки этюдов?

Всякому, разумеется, было приятно увидеть всю Вашу чудесную работу, приведенную в систему, в порядке и не урывками. Так, что предположение Ваше, что иные радуются... (одно слово не разобрано) статье Жителя и разделяют его взгляды, лишено всякого основания. Радоваться этому мог только личный завистник и не художник, какой-нибудь Орловский и т. п., а не член Товарищества. Но я уверен, что Вас, как и всех нас, окружают разные приятели, которые только и ищут случая подставить нам ногу и если мы их будем слушать, то не устоит никакое товарищество, как не устоит ни одно хорошее дело. Я знаю, что конференц-секретарь Толстой Вам показался очень хорошим человеком; еще в прошлом году, когда я был с Вами на Академической выставке, Вы мне это говорили. Может быть это и так, Но что Вы ему?

Можно ли допустить хоть на одну минуту, что Вы, как художник, для него дороже, чем для Ярошенко или Мясоедова? Или, что он лучше ценит русское искусство и его деятелей, чем кто-нибудь из нас, передвижников? Нет, ему нужно утопить Товарищество, а то он окажется никуда негодным чиновником, плохим агентом Академии. Разумеется, он будет ухаживать за всеми, кто станет его слушать и откажется от товарищества, а уж залучить ему такого туза в Академию, как Шишкин, хоть бы только для этюдной выставки, для него праздник. Если же ему удастся посеять смуту между Вами и Товариществами, то он и великого князя Вам на дом привезет и протанцует Вам хоть камаринскую! Ах, как хотелось бы мне услышать от Вас поскорее рассказы о том, как он, оставленный Вами в дураках, после своих стратегических выходок против Вас, как коренника передвижника, повернулся к Вам спиной и показал Вам свои чиновничьи фонды! Я бы от души порадовался! А то черт знает, какие-то слухи (вздорные, нелепые) ходят здесь и распускаются всякими приятелями по поводу Вашей выставки, обострения отношений и т. д. Я ни одному слову не верю, но злость берет, что не могу, не имея никаких достоверных сведений, оборвать как следует этих болтунов. Если Вы напишете мне слова два, я буду Вам много благодарен. Если же не случится у Вас перо и бумага, то не беда. Скоро думаю увидеть Вас лично и расцеловать, как художника, как Шишкина и как товарища неизменного, старого и дорогого нам всем. Савицкий Вас целует.

Преданный Вам неподдельно А. Киселев».

И.И. Шишкин, несмотря на некоторые шероховатости в прошлом, остался в теплых дружеских отношениях с К.А. Савицким. Они переписывались. Причем, больше писал Савицкий, чем Шишкин. Савицкий сообщал Шишкину о художественной жизни Москвы, Пензы, где К.А. был директором художественной школы, о старых и молодых членах Товарищества, об их собраниях, о выставках, а также и о своих личных и семейных делах.

В связи с исполнявшимся 25-летним юбилеем Товарищества передвижных художественных выставок, правление его решило широко отметить юбилей разными мероприятиями, в частности, устройством банкета, на который должны были быть приглашены не только художники — члены Товарищества, но и те художники, которые по разным причинам вышли из него.

У Правления Товарищества возникали иногда затруднения с приглашением бывших членов Товарищества на этот юбилейный вечер. Помещаемое ниже письмо К.А. Савицкого к И.И. Шишкину говорит об одном таком затруднении Правления, а также о том большом месте, которое Шишкин занимал среди передвижников, и о том неизменном уважении, которым он пользовался среди них.

«Москва. 18 января 1897 г.

Дорогой, уважаемый Иван Иванович!

Пишу тебе с целью по-товарищески узнать, как смотришь ты на вопрос приглашения бывших членов Товарищества на обед, праздник нашего юбилея? Ты знаешь, что большинство Петербургских членов, как и все Московские высказались за желательность такого приглашения с участием на выставке и личным присутствием на обеде. Это симпатично и просто. Правление должно бы было разослать такие приглашения четырем лицам: И.Е. Репину, К.Е. Маковскому, В.М. Васнецову и А.И. Куинджи, но вот на последнем встречается запятая и такая значительная, что с ней приходится считаться. Я знаю твои отношения с Куинджи, знаю взгляды на него Ярошенко, частью и Дубовского, вообще шансы Куинджи и в Товариществе, заслуженные им самим, думаю, что за небольшим исключением, людей безразличных, все одного и того же очень определенного взгляда на него. Разница лишь в том, что твои отношения к Куинджи, кроме общих осложнены еще личной неприязнью, доходящей до боли, Ярошенко и Дубовской люди принципа, доходящего до крайности, вот все это вместо взятое может создать не праздник, а такие условия встречи, что никому не будет радостно. Будь я на месте Архипиуса, то принял бы это приглашение, но не пошел бы на праздник, отговорясь нездоровьем, от него же этого ждать нельзя и я как и многие из членов Правления, становимся в тупик, задумываемся, как выйти из затруднения. Правление обязано выполнить постановление большинства, но страшно, чтобы не испортить праздник. Если можно желать, чтобы Куинджи не явился, то обидно и невозможно допустить, что самые дорогие, самые коренные члены Товарищества, могут не явиться, будут отсутствовать в этот день в кругу товарищей!!! Мне кажется, что в этом вопросе в виду интереса общего, — можно и должно стать выше личной неприязни, общественность на том и построена, что ее принцип устраняет личность, нужно общее дело и перед ним стираются все щетинки живописного. Куинджи на празднике будет человеком, ведь он хоть и своеобразный общественник, но тем не менее общественник на это бьет и знает хорошо, где и как можно...

Я знаю твою нелюбовь ни к одному Куинджи, но и к письмам: поэтому не жду твоего ответа, а низко кланяюсь доброй и снисходительной Виктория Антоновне и прошу ее в двух словах написать мне, как примешь ты это послание, что скажешь. Внемли моему вздоху члену Правления, трудно им быть, ответь, что присутствие Куинджи на обеде не помешает тебе быть веселому, не сокрушит аппетит к явствам и питиям — ведь можно же быть за одним столом, но не целоваться. —

Душевно твой К. Савицкий».

В заключение следует спросить, был ли счастлив Иван Иванович в жизни вообще? Успех его работ на передвижных выставках служит доказательством того, что он пользовался крупными успехами, т. к. редкая работа проходила без внимания как у публики, так и у специалистов. Но много печальных событий было в его жизни, которые сильно отражались на его творчестве.

1 ноября 1872 г. умер отец, которого Иван Иванович любил всей душой.

В апреле 1874 г. он потерял жену Евгению Александровну Васильеву, которая была для него дорогим другом.

Наконец, 21 апреля 1881 г. умерла вторая жена И.И. Шишкина — художница Ольга Антоновна Лагода-Шишкина, которую он искренне любил. Эти утраты были настолько велики, что, конечно, не могли остаться для Шишкина без последствий.

В 1895 году И.И. Шишкин, будучи больным, подал в Академию художеств заявление об освобождении его от должности профессора-руководителя мастерской, на что последовал такой ответ:

М. Д.
Секретарь Академии
художеств
29 ноября 1895 г.
№ 3219

Милостивый государь Иван Иванович!

В дополнение к письму от 28 октября сего года за № 2871, имею честь уведомить, что приказом от 24 сего ноября за № 41 Вы уволены, согласно прошению, от должности профессора — руководителя мастерской Высшего Художественного училища при Академии.

Сообщая об этом, покорнейше прошу Вас, Милостивый Государь, принять уверение в совершенном почтении и преданности.

В. Лобойков.

Несмотря на горькие дни И.И. Шишкина, которые были результатом мрачных переживаний, вследствие потери близких людей, он, все же, не потерял воли к работе и созданию крупных произведений. Он написал в 1898 году большую вещь «Корабельная роща» (162,2×248,5). По своему сюжету она представляет высокие сосны, обрамляющие песчаный берег небольшого ручейка. Зеленая стена леса, освещенная ярким солнцем на фоне синего неба. Картина насыщена светом и воздухом. Живопись ее свидетельствует о знакомстве автора с техническими достижениями французского искусства.

Чувствуя себя не совсем хорошо, И.И. Шишкин в обществе своих друзей, заполнил своеобразную анкету. На вопрос: «Как бы я хотел умереть?», он пишет: «Безболезненно и спокойно, моментально»; другой рукой приписано: «Так и произошло». На вопрос: «Что меня теперь больше всего интересует?» отвечает: «Жизнь и ее проявления теперь, как всегда». Анкету можно отнести предположительно к 80-м годам, так как в ней есть вопрос, какие любимые имена Шишкина и он отвечает: «Имена моих детей». У Шишкина было две дочери, Лидия и Ксения, родившиеся в 1881 году⁹⁶.

К И.И. Шишкину не раз обращались его ученики с просьбой дать совет, какие приемы он советует применять в работе. Писать по рецепту невозможно, но все же иметь в виду установившиеся некоторые особенные правила необходимо.

В своей работе, «Введение в программу летних занятий для студентов Академии художеств», «Работа над этюдом с натуры», (черновая записка)⁹⁷ И.И. Шишкин пишет:

«Выработав зимой на фотографии свою манеру письма, приобретение свежести рисунка, летом студент изучает тени, отношения и законы красок, этюд также, прежде всего, должен быть школой, не гнаться за картинностью, для чего этим служит эскиз, в нем должен быть тщательно передан один кусок натуры, со всеми подробностями, может быть лишним для картины, создавая которую, художник невольно воспринимает только те предметы и тона, которые и составляют мотив, от присутствия которых зависит сила впечатления, это уже делается бессознательно, в этом выражается художник.

Каждый художник летом должен обязательно писать этюды и в них со всех сторон изучать, что он избрал своей специальностью, кроме того, как зимой, так и летом он должен иметь при себе записную книжку и альбом, чтобы приучиться зачерчивать в ней все, что остановит на себе его внимание, а не полагаться на свою память и воображение, так как человек устроен к несчастью так, что новейшие впечатления сглаживаются и вытесняют предыдущие, и иногда не только этюд, но простой набросок, чертеж, восстанавливают в памяти полузабытый мотив. Я считаю этюды и рисунки настолько обязательными для всех. У художников только болезнь может служить оправданием в отсутствии летних работ. Картина должна быть полной иллюстрацией, а это невозможно достигнуть без всестороннего изучения избранных сюжетов, к которым художник чувствует наибольшее влечение, которые остались в его воспоминаниях детства, т. е. пейзаж должен быть даже местным.

Порукой всего сказанного будет мой долголетний опыт и все мое желание послужить родному пейзажу и надеюсь, что придет время, когда вся русская природа, живая и одухотворенная, взглянет с холстов русских художников.

Только практикой можно избавиться от грязных пустых тонов, развить свой глаз настолько, что все краски будут имприсонированы между собой».

20 марта 1898 года от сердечного удара И.И. Шишкин скончался за мольбертом. В числе его последних работ были картины: «Полянка», «На даче».

В январе 1949 года была устроена конференция и выставка его картин, собранная со всего Союза к 50-летию со дня смерти, был издан Ф.С. Мальцевой каталог с большой вступительной статьей.

На конференции были заслушаны доклады о жизни И.И. Шишкина художников В.В. Крайнева, Б. Яковлева, искусствоведов покойного В. Житкова, А.А. Федорова-Давыдова, осветившие творческий путь этого крупнейшего художника русских лесов и значение его в истории отечественного искусства.

Прекрасным дополнением являются выставки картин русских художников XVIII — нач. XX вв., устроенных в Ленинграде. На этих выставках было показано много неизвестных работ И.И. Шишкина. Среди большого собрания произведений художника особенно поражает картина 1874 г., размером 16,4×58,8, под названием «Поля» работа, относящаяся к раннему периоду деятельности художника, говорит о большом чувстве мастера и совершенно необычном сюжете этой темы.

Б. Яковлев о Шишкине говорит:

«Мастер заставляет зрителя мыслить, учит любить и по-новому видеть могучую красоту своей родины и заставляет величавые поэмы — пейзажи никогда не забывать».

Примечания

1. «Жизнь елабужского купца Ивана Васильевича Шишкина, писанная им самим в 1867 г.»

2. Н.Г. Чернышевский. Эстетические отношения искусства к действительности (Диссертация). М., 1950 г., стр. 66.

3. Отрывок из автобиографии И.И. Шишкина и часть дневника, писанного рукою неизвестного, но с поправками самого И.И. Шишкина (81 лист). Исправленное рукой И.И. Шишкина набрано курсивом. Рукопись хранится в Гос. публичной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. Архив И.И. Шишкина. Дело № 1.

4. В. Владимиров. Историческая записка 1-й Казанской гимназии. Часть 2, отделение 2, Казань, 1868 г., стр. 180.

5. А. Комарова. «Лесной богатырь-художник», «Книжки Недели», 1899 г., ноябрь, стр. 12.

6. Н. Дмитриева. Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Из-во «Искусство». 1951 г., стр. 53.

7. Рисунок с натуры И.И. Шишкина «Вид Елабужского «Чертова городища». Труды 1-го археологического съезд в 1855 г., т. I.

8. Труды 1-го археологического съезда в 1855 г., т. 1. М.

9. Е.А. Ознобишин (1837—1863) — классный художник 2-й степени.

10. В.Г. Перов (1833—1882) — известный художник жанрист и портретист. Один из основателей Т-ва передвижных художественных выставок.

11. И.М. Прянишников (1840—1894) — известный художник-жанрист. Передвижник.

12. А. Гине (1830—1880) — товарищ И.И. Шишкина по гимназии и Академии художеств. Художник-пейзажист.

13. З.И. Фомичева. А.Г. Венецианов — педагог. М., 1952 г., стр. 122—123.

14. Центральный Государственный Литературный Архив. Ф. № 317, ед. хр. 10, лл. 1—2, 1856 г. 13 января.

15. Центральный Государственный Литературный Архив. Ф. 917, ед. хр. 10, лл. 5—6, 1856 г., 31 января.

16. Центральный Государственный Литературный Архив. Письмо № 5 от 12. III. 1856 г.

17. Центральный Государственный Литературный Архив. Ф. 917, ед. хр. 10, лл.

18. П.Н. Петров. Материалы для истории Академии художеств за 100 лет ее существования. В. I—III. 1861 г., стр. 283, 297, 322, 332, 356.

19. Письмо И.И. Шишкина к И.В. Шишкину от 2 сент. 1857 г. Литературный Архив. Архив И.И. Шишкина. Ф. 917/12, стр. 37.

20. Рукопись — Доклад Н.Д. Моргунова. Отдел рукописей Гос. Третьяк. гал. 18/463, стр. 29.

21. Центральный Государственный Литературный Архив. Ф. 917, ед. хр. 10, лл. 80—81, 1859 г., июль.

22. Центральный Государственный Литературный Архив. Ф. 917, ед. хр. 10, лл. 62—63, 1857 г.

23. Центральный Государственный Литературный Архив. Ф 917, ед. хр. 10, лл. 31—32, 1857 г., 2 июня.

24. То же, ф. 917, ед. хр. 10, лл. 60—61, 1859 г., 30 января.

25. Центральный Государственный Литературный Архив. Ф. 917, ед. хр. 10, лл. 74—75, 26 мая 1859 г.

26. А. Комарова. «Лесной богатырь-художник», «Книжки Недели». 1899 г., ноябрь, стр. 21.

27. Там же.

28. Репродукция в журн. «Столица и Усадьба», 1916 г., № 50.

29. Архив И.И. Шишкина в Гос. публичной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.

30. И.П. Загоскин. Биографический словарь профессоров и преподавателей Казанского университета (1814—1904), стр. 381.

31. Л. Комарова. «Лесной богатырь-художник». «Книжки Недели» 1899 г., ноябрь, стр. 23.

32. Д.Л. Ровинский. Подробный словарь «Русских граверов XVI—XIX вв.» Посмертное издание. СПБ, 1896 г., стр. 765.

33. С.Я. Кондаков. Список русских художников. II часть биографическая, стр. 224.

34. Рудольф Колгер — швейцарский художник реалистического направления. Известны его картины: «Бык, ворвавшийся в луг» (1861 г.), «Овцы у источника» (1854 г.) и др.

35. Калам (1810—1864) — художник-пейзажист.

36. Письма И.И. Шишкина, в архиве библиотеки им. Ленина (Москва).

37. А. Новицкий. Передвижники и влияние их на русское искусство. 1897 г., стр. 138—139.

38. Ф. Мальцева. И.И. Шишкин. М., 1948 г., стр. 30.

39. А. Савинов. Иван Иванович Шишкин. М. Изд. «Искусство», 1948 г., стр. 23.

40. В.В. Стасов. Собрание сочинений. Том I., СПБ, 1894 г.

41. И.Н. Крамской. Письма в двух томах, т. I. Гос. изд-во изобразительного искусства, 1937 г., стр. 131.

42. В.В. Стасов. Русское искусство, том. I, М. Л., 1950 г., стр. 101.

43. И.Н. Крамской. Письма. 1876—1887. Гос. изд-во изобр. искусства, 1937 г.

44. Федоров-Давыдов. Алексей Кондратьевич Саврасов. М., 1950 г., стр. 10.

45. А.Ф. Лихачев (1832—1890), казанский археолог и собиратель.

46. И.И. Журавлев (1834—1883), казанский художник и товарищ И.И. Шишкина по Академии художеств.

47. Вл. Ал-ндрович Романов, великий князь, президент Академии художеств, командующий войсками Петербургского военного округа, виновник расстрела рабочих 9 января 1905 года.

48. Телеграмма о смерти отца Шишкина, 1 ноября 1872 г.

49. И.Е. Репин и И.Н. Крамской. Переписка. М.—Л., 1949 г., стр. 30.

50. И. Сокольников. Константин Аполлонович Савицкий. Пенза. 1947 г., стр. 37.

51. П.П. Чистяков. Письма, записные книжки, воспоминания. М., 1953 г., стр. 140.

52. Архив Шишкина. Гос. публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина, Примечания к стихотворению см. после стихотворения.

53. А.Е. Пальчиков. Перечень печатных листов И, И. Шишкина. СПБ, 1885, XVI, 46, стр., 6 лл. портр.

54. 60 офортов профессора И.И. Шишкина. 60 á l'ean forte (1870—1892). СПБ., изд, А.Ф. Маркса, (7) стр., 61 л. илл. в папке.

55. Ф.И. Булгаков — издатель и литератор конца XIX начала XX вв.

56. И.И. Толстой, граф, конференц-секретарь, позднее вице-президент Академии художеств.

57. А. Комарова. Лесной богатырь-художник. «Книжки Недели», 1899, декабрь, стр. 44.

58. Альбом О.А. Шишкиной-Лагоды. СПБ. Издание И.И. Шишкина.

59. Г. Бурова, О. Гапонова, В. Румянцева. «Товарищество передвижных художественных выставок», т. I. М., «Искусство», 1952, стр. 418.

60. «Всемирная Иллюстрация». Еженедельный иллюстрированный журнал, издававшийся в Петербурге с 1869 года.

61. Дмитриев. Могли быть Дмитриев-Кавказский или Дмитриев-Оренбургский, но точно выяснить не удалось.

62. Васнецов, Аполлинарий Михайлович (1856—1933). Передвижник художник-пейзажист и художник старой Москвы.

63. Навозов, В.Я. — художник-жанрист.

64. Афанасьев, Алексей Федорович (1850—1920), передвижник, художник-жанрист.

65. «Север». Еженедельный литературно-художественный журнал, издававшийся в Петербурге с 1888 года.

66. Первухин, Константин Константинович (1863—1915), передвижник, художник-пейзажист.

67. Далькевич, М.М. Художник-иллюстратор и искусствовед.

68. «Гусляр». Еженедельный иллюстрированный журнал, издававшийся в Москве в 1889—1840 гг.

69. Александров, Николай Александрович, писатель по вопросам искусства, редактор-издатель журнала «Художественный журнал», выходившего в Петербурге в 1881—1887 гг.

70. Шильдер, Андреа Николаевич (1861—1919), передвижник, художник-пейзажист. О нем подробнее см. дальше.

71. Волковский, Иван Васильевич, художник, товарищ И.И. Шишкина по Академии художеств.

72. «Живописное Обозрение». Иллюстрированный еженедельный журнал, издававшийся в Петербурге с 1872 года.

73. Рылов, Аркадий Александрович (1870—1939), известный художник-пейзажист и иллюстратор, ученик А.И. Куинджи. Автор популярной картины «Зеленый шум».

74. А.А. Рылов. Воспоминания. Под редакцией М.А. Сергеева. Л., 1940 г., стр. 109.

75. Отдел рукописей Третьяковской галереи (фонд Лангового) № 3/317.

76. Архив Академии художеств. Письма к Шишкину. Письмо А. Васнецова № 23/16.

77. А.М. Васнецов. Отрывок из биографии. Отдел рукописей Третьяковской галереи.

78. И.Н. Крамской, том I, стр. 241. Письма. 1862—1875 гг. Гос. изд-во изобразит, искусства. 1927 г.

79. В.В. Стасов. Избранное. Гос. изд-во. М., 1950 г., т. I, стр. 121.

80. Отдел рукописей Третьяковский галереи (фонд Лангового), № 3/317.

81. М.П. Неведомский, И.Е. Репин. А.И. Куинджи. Издание общества имени А.И. Куинджи. С.-Петербург, 1913 г.

82. Д.А. Ровинский. Подробный словарь русских граверов. XVI—XIX вв., стр. 765.

83. Д.А. Ровинский. Подробный словарь русских граверов. XVI—XIX вв., стр. 396.

84. Л. Леонов, В.М. Максимов. Изд. «Искусство», 1951 г., стр. 174.

85. Л. Леонов, В.М. Максимов. Изд. «Искусство», 1951 г., стр. 171.

86. И.Э. Грабарь, И.Е. Репин. М., 1933 г., стр. 196 (Жизнь замечательных людей).

87. Художественное наследие. Репин. II, 1949 г., стр. 126.

88. В.В. Стасов. «Северный вестник». 1892 г., январь, № 1, отд. 2, стр. 84—102.

89. И. Грабарь. История русского Искусства, том I, стр. 121.

90. Николай Алексеевич Касаткин (1859—1930). Передвижник, художник-жанрист.

91. Архив Академии художеств, № 3657, от 4 окт. 1896 г.

92. Владимир Карлович Менк (1856—1920). Художник-пейзажист. Экспонент передвижных художественных выставок.

93. «Русские ведомости», газета либерального направления, издававшаяся в Москве с 1863 года.

94. Василевский (Буква), журналист, писавший в либеральных изданиях конца XIX — начала XX вв.

95. Маковский, Владимир Егорович (1846—1920). Передвижник, художник-жанрист.

96. Анкета хранится в Архивном фонде Шишкина. ЦГЛА, стр. 41—43.

97. Рукописи И.И. Шишкина. П. З. Главное архивное управление МВД СССР. Москва, 1949 г.