Монашенка с четками

Молодая монашенка с четками, касающаяся пальцами щеки, — один из ранних образов в создании картины. Этюд к ней¹ помечен 1884 годом, когда многое в композиции картины и в решении ряда образов было еще неясно художнику. Тем интересней, что намеченный им в рисунке² и в этом этюде психологический тип и идейно-эмоциональный характер образа сохраняются без сколько-нибудь существенных изменений; художник лишь усиливает уже намеченные в этюде переживания молодой девушки (резче поднята бровь; шире открыты глаза, выразительнее очерчены губы и т. д.). Зато гораздо большее внимание уделяет Суриков конкретизации этого образа в другом отношении.

Изображенная на этюде молодая девушка в черном платке, полная горячего сочувствия к Морозовой, вполне могла быть одной из тех близких к боярыне молоденьких старообрядок, которые жили у нее дома, образуя маленькую единоверческую общину. Но подобное решение этого образа лишь чисто количественно увеличивало бы «женское царство» Морозовой, не внося в картину принципиально новой ноты. Такой путь был абсолютно неприемлем для Сурикова. Каждое лицо у него — это живая индивидуальность, со своей биографией, с неповторимым строем мыслей и чувств. Те добавления, которые Суриков внес в этот образ в картине, уточняют наше представление о молодой девушке, подчеркивая ее принадлежность к духовенству официальной церкви. Вместо черного платка появляется настоящий монашеский клобук, с меховой опушкой и красным кантом, таким же, как у монаха-грекоса; с руки свешиваются — в противоположность ле́стовкам — круглые «латинские» четки.

Монашенка. Этюд. 1884. Третьяковская галлерея, инв. № 10454

Этими деталями (которых не было на рисунке) Суриков сразу же связывает ее с одними образами толпы и противопоставляет другим. Но художник, дав во внешнем облике монашенки все эти атрибуты, показывает, что всем существом она сочувствует раскольнице. Это и обусловливает ее внутреннее смятение, так тонко переданное в выражении ее лица, во взгляде и в движении пальцев, поднесенных к щеке, и так задолго найденных Суриковым в подготовительных рисунках и этюде.

* * *

Девушка в золотом оплечье относится к части толпы, находящейся в глубине картины, и по сравнению с окружающими представляется образом, не имеющим существенного значения в характеристике переживаний народа при виде опальной боярыни. Между тем это не так.

Именно в том, что она выглядит гораздо менее взволнованной, что на ее лице равнодушие сочетается с пробуждающимся любопытством, сказалась мудрость художника как в понимании многообразия психологии уличной толпы, так и в умении строить картину, усиливая контрастом типов и состояний образов, окружающих Морозову, страстный пафос знаменитой раскольницы.

Монашенка с поднятой к лицу рукой. Этюд. Калужский краеведческий музей

Этюд натурщицы в золотом оплечье³ изображает молодую девушку, которая, закутав низ лица платком и спрятав от холода руки в рукава, как в муфту, спокойно смотрит на то, что перед ней происходит. В ее лице нет особых признаков типа человека Древней Руси, на этюде оно имеет даже несколько жанрово-бытовой оттенок, что могло бы внести нотку диссонанса в историческую атмосферу картины. Суриков это учел и еле уловимыми акцентами добился в картине нужного результата. Чуть выше прикрыл губы платком, чуть строже округлил дуги бровей, чуть сильней наклонил голову и чуть резче направил взгляд в сторону Морозовой. И из всех этих «чуть» возник тот недостающий этюду оттенок, благодаря которому молодая девушка в золотом оплечье — с ее холодно-любопытным взглядом — стала участницей той толпы, стала москвичкой XVII века, вносящей свою ноту в общий многоголосый хор московского люда.

Примечания

1. Монашенка. 1884. Х., м. 24,5×20,5. Третьяковская галлерея, 10454.

2. Женские полуфигуры в фас и сбоку. Б., граф. кар. 24,5×33,4. Третьяковская галлерея, 27269.

3. Боярышня в золотом оплечье. 1886. Х., м. 49,5×36,5. Рязанский краеведческий музей.