Глава 2. «Выставки 36-ти художников»

В данном случае мы имеем дело с тесно сплоченным кружком лиц, не боящихся взаимных влияний и являющихся представителями одной и той же блестящей школы московских пейзажистов.

С. Дягилев

Декабрь в Москве был всегда месяцем художественных выставок. Так было и в 1901 году.

25 декабря на Мясницкой улице у почтамта открылась XXIV выставка учащихся Училища живописи, ваяния и зодчества, начавшая выставочный рождественский сезон. Через день в Императорском историческом музее состоялся вернисаж XXI периодической выставки Московского общества любителей художеств, состоящего «под августейшим покровительством государыни императрицы Марии Федоровны».

Но это были события, так сказать, традиционные. Взволнована была художественная Москва совсем другим. Тогда же, 26 числа, в доме Шелапутина на Театральной площади показали свои работы тридцать художников, покинувших Общество художников.

Еще не успели москвичи привыкнуть к этому событию, как еще через день газета «Новости дня» сообщила: «Вчера в Строгановском училище закончились приготовления к выставке «36-ти художников», которая торжественно открывается завтра...»¹

В городе появились печатные афиши, выполненные в две краски М. Врубелем, перечислявшие участников выставки.

Одни имена, как, например, А. Архипова, М. Аладжалова, В. Бакшеева, А. Васнецова, С. Виноградова, К. Коровина, были известны москвичам по передвижным и некоторым другим выставкам, другие же — как А. Бенуа, О. Браз, Е. Лансере, К. Сомов, А. Остроумова — московской публике были почти неизвестны, так как выставки «Мир искусства» устраивались только в Петербурге и о них в Москву доходили лишь неясные слухи.

Все это интриговало людей, от выставки ждали неожиданностей и потому, несмотря на ненастный день, улица Рождественка, где помещалось Строгановское училище, 29 декабря была переполнена.

Ожидания москвичей оправдались: выставка оказалась не только интересной, но и совершенно не похожей на все то, что им приходилось ранее встречать на других выставках.

Что же она собой представляла?

Так же как и дягилевские выставки в Петербурге, «Выставка 36-ти художников» обращала на себя внимание большим разнообразием показанных на ней произведений многих видов изобразительного искусства. Наряду с живописью и скульптурой здесь были всевозможными техниками показаны графика (гравюры А. Остроумовой, карикатуры П. Щербова, иллюстрации С. Коровина, рисунки Л. Пастернака и Е. Лансере), театральные работы (эскизы декораций и костюмов А. Головина и К. Коровина), монументальная живопись (эскизы росписи церкви М. Нестерова).

Участвовавшие на Дягилевских выставках, и на «Выставке 36-ти художников» (две трети из них ранее уже показывались у Дягилева в Петербурге) были художники, «объединенные стремлением проложить новую дорогу в искусстве»². И потому критики писали, что «глядя на... произведения, вы чувствуете себя охваченными живительной атмосферой искания»³.

Сходство усугублялось еще и тем, что целый ряд работ (Бакшеева. Бенуа, Браза, Досекина, Лансере, Мамонтова и др. художников) перекочевали с третьей выставки журнала на «Выставку 36-ти художников».

Однако наряду со сходством были серьезные отличия между этой и выставками «Мира искусства».

В Москве было показано меньше графики, совсем не было произведений декоративно-прикладного искусства, но зато заметно большее место занимала пейзажная живопись, главным образом за счет появления работ тех художников, которые ранее не принимали участия на петербургских выставках Дягилева (Аладжалов, Архипов, Н. Клодт, Костанди, Остроухов, Первухин, Степанов). Их произведения вместе с работами А. Васнецова, Бакшеева, Виноградова, Досекина, К. Коровина, Мамонтова, Переплетчикова, Рылова, Светославского, Якунчиковой и представляли собой то новое, что тогда было в пейзажном искусстве. Одно это, так же и появление на выставке подобного обилия пейзажистов, было событием.

Москвичам, всего полгода назад видевшим XXIX передвижную выставку, нетрудно было заметить, что творчество пейзажистов с «Выставки 36-ти художников» открыто полемизировало с тем господствующим направлением пейзажной живописи, которое осуществлялось передвижниками старшего поколения — А. Киселевым, Г. Мясоедовым, П. Брюлловым, Е. Волковым, А. Беггровым и некоторыми иными художниками.

Взамен привычных полотен, изображающих широкие панорамы горных или морских, лесных или сельских ландшафтов, с которыми столь часто зрители знакомились за последние годы на передвижных выставках, посетители «Выставки 36-ти художников» увидели работы с изображением деревенских изб, деревенских церквей, деревенских сараев, деревенских крылец. Это было неожиданно и ново, потому что художники открывали красоту в непривычных, казалось бы, заурядных мотивах, а поэзию — в простых и будничных вещах.

Принципиально иным оказался и их подход к натуре. Эпическим видовым картинам, нередко умозрительно сочиненным в мастерских по всем правилам академического искусства, художники «Выставки 36-ти художников» противопоставляли непосредственно написанный с натуры «кусок природы», воплощающий в себе не только живописное восприятие действительности автором, но и его лирическое чувство, его темперамент.

И это тоже не могло не пройти незамеченным. Так, газета «Новости дня» писала, что молодые художники в своих пейзажных работах стремятся выразить «посредством живописи свои непосредственные впечатления... полученные непосредственно от жизни, а не от других картин»⁴.

Самым же важным отличием «Выставки 36-ти художников» от Дягилевских являлось то, что она была заметно демократичнее выставок журнала «Мира искусства» по своему содержанию.

Такой ее делало не только большое количество пейзажных работ, изображающих русскую деревню, о чем уже говорилось, но и присутствие на ней ряда жанровых и портретных произведений С. Иванова («Бунт в деревне»), С. Коровина («Богомольцы»), Ф. Малявина («Баба в красном», «Старуха», «Мужики»), В. Серова («Крестьянка с лошадью»), А. Архипова («Старик»), посвященных жизни и людям современной деревни. И вот это появление на выставке доминирующей темы «Русь», нашедшей свое воплощение в той или иной мере и в скульптуре А. Голубкиной («Марья»), и в графике А. Васнецова («Каменный мост 17 в.»), Е. Лансере («Жнивье»), и в живописи А. Рябушкина («Едут»), М. Врубеля («Царевна Волхова» и «Царевна-лебедь»), и в театрально-декорационной живописи А. Головина (эскизы к опере «Псковитянка»), и во многих других работах и было характерной чертой «Выставки 36-ти художников».

Факт сей немаловажный. Он говорил о тех реальных результатах, которые дала самостоятельная линия поведения москвичей, как только они стали коллективными хозяевами выставки.

Дягилевские «предприятия» в этом отношении имели, безусловно, менее цельное и определенное лицо.

Не следует думать, что произведения, посвященные жизни народной Руси, на выставках журнала «Мир искусства» полностью отсутствовали. Те же художники, которые участвовали на «Выставке 36-ти художников» (хотя, как известно, далеко не в том же составе), показывали и у Дягилева работы почти аналогичного содержания.

Было бы неверным считать, что художники-петербуржцы выставляли лишь одни «Версали» и «Коломбин». И тем не менее работы подобного характера, о которых неоднократно упоминал М. Нестеров, занимали там далеко не последнее место.

А если учесть, что на выставках журнала появлялись и портреты членов царских фамилий и других высокотитулованных лиц — Петербург был город правительственно-официальный, — то станет понятным, что в тематическом отношении дягилевские выставки носили пестрый характер.

М. Врубель. Афиша II выставки «36-ти художников». Москва. 1902

Москва же издавна была городом более демократическим, здесь была совсем иная жизнь и иной, более «русский дух». «Конечно, — писал Шаляпин, — петербуржцы тоже глубоко понимали и до корней чувствовали народную Россию, но в москвичах было, пожалуй, больше бытовой почвенности, «черноземности»⁵. И хотя это он говорил о музыкантах, думается, его слова с полным правом можно отнести и к художникам. Вот почему появление темы «Русь» в качестве главной было естественным и органичным на московской «Выставке 36-ти художников».

Прессой выставка оценивалась как событие не только московского значения. Объясняя причину этого, газета «Русские ведомости» писала: «Выставка картин... устроенная группой 36-ти художников, несомненно выражает составом выставленных произведений господствующие направления в современной русской живописи и даже вообще в русском искусстве; ее художественный интерес усиливается еще тем, что эти направления представляются преимущественно наиболее талантливыми представителями русского современного художественного творчества. Сравнительно с передвижниками участники настоящей выставки отличаются более широкими и более свободными взглядами на искусство, они предоставляют каждому экспоненту свободу в направлении его художественного творчества, а при таких условиях в произведении талантливого художника ярче чувствуется его индивидуальность, его собственная физиономия. Разнообразие чувствуется не только в различных настроениях и задачах, но и в самой технике»⁶.

«Успех выставки 36-ти... — записывал в дневнике один из ее участников В. Переплетчиков, — был большой... Народу было до 10000. Пресса хвалила или порицала так, что это свидетельствовало об успехе. Сама по себе выставка была, что называется, «свежа...»⁷

Успех «Выставки 36-ти художников» делал реальным образование нового общества — ему было решено дать название «Союза художников». 3 марта 1902 года М. Нестеров писал в собрание «Союза» о том, каким он представляет себе будущее общество: «...нахожу нужным... включить в число членов Союза... Архипа Ивановича Куинджи, как первоклассного художника, еще не сошедшего со сцены и могущего стать не только почетным, но и полезным деятелем нового общества.

...Для того, чтобы Союз художников стал сильным и крепким, чтобы он сделался центром наиболее даровитых, интересных художников своего времени, необходимо, чтобы в его состав вошли такие яркие, живые дарования, как Серов, Александр Бенуа, Конст. Коровин, Головин, Сомов, Лансере, — словом, все те участники общества «Мира искусства», кои не решаются порвать связь с делом многим из нас симпатичным.

...Для еще большего развития художественного интереса и жизнеспособности нового дела считаю необходимым теперь же решить вопрос о приглашении молодых сил, выдвинувшихся за последнее время... Со своей стороны предлагаю следующих лиц: Рущица, Рериха, Пурвита, Фомина, Мурашко, Кустодиева, Латри, Околовича, Дурнова и Вальтера.

Смотря на Союз только с идейной стороны, я желал бы ему жизни долгой, но бодрой, смелой и яркой, дабы он не представлял собой скучной средины так называемого «благополучия». Желал бы, чтобы ничто пошлое не знало к нему дороги, чтобы талант и стремление к истинному, живому искусству во всех его бесконечных проявлениях было в нем преобладающим.

Желал бы видеть единодушие, взаимно уважение и доверие его сочленов.

Иначе для чего этот «Союз»?!!. Разве мало без него «обществ», где люди тянут в смертельной тоске скучную лямку постылого сожительства!..

Необходимо создать нечто другое, лучшее, а для этого мало одного желания, нужны силы и силы бодрые, смелые и молодые!»

В черновике, написанном им днем ранее, он размышляет и о том, что «если будет снова поднят вопрос о сроке пребывания художников в Союзе, я высказываюсь за десятилетие, и вот почему: за таковое время всякий из членов Союза может спокойно развивать свои силы, а по прошествии десятилетия безошибочно можно будет поставить диагноз о его художественной долговечности».

Вслед за этим Нестеров посылает еще одно письмо — на этот раз А. Васнецову, в котором просит к уже ранее названному им списку художников, рекомендованных в будущий «Союз», прибавить дополнительно еще три имени: П. Шмарова, А. Чиркова и С. Жуковского⁸.

Послания М. Нестерова показывали, насколько серьезным и необходимым для себя считали художники образование нового общества. Но и не только это. Столь конкретный характер писем говорил о том, что создание «Союза» близилось к своему осуществлению.

Решительные действия москвичей — А. Васнецов писал: «На будущий год надеемся двинуться (с выставкой. — В.Л.) и в Петербург»⁹— не могли не встревожить С. Дягилева, потому что, по словам В. Переплетчикова, «новое дело так или иначе подставляло ногу выставкам «Мира искусства»¹⁰.

И Дягилев теперь уже не высказывает затее москвичей сочувствия¹¹, как во время подготовки «Выставки 36-ти художников». Он решает бороться.

Первым признаком начала этой «борьбы» явилась заметка, помещенная им в журнале «Мир искусства», смысл которой не оставлял ни у кого места для сомнений. В ней он писал: «При возникновении выставки «36» истинными доброжелателями стали распускаться слухи, будто бы многие художники отделились от выставок «Мира искусства» и образовали свое собственное общество. Опровержением этих ложных слухов будет служить факт открытия будущей выставки «Мира искусства», на которой появятся почти все наиболее значительные произведения, выставленные теперь в Москве»¹².

Любопытно, что это письмо своим содержанием напоминает цитированное раньше письмо передвижников 1900 года. Дягилев так же, как и они, пытается сделать вид, что в художественной жизни никаких изменений не произошло.

А между тем он обеспокоен не на шутку, о чем свидетельствует его энергичная деятельность по организации новой выставки. О его боевых настроениях того времени весьма определенно говорит письмо, отправленное им в Москву В. Серову 15 октября 1902 года.

«Дорогой Валентин.

Вот как обстоит дело. Лишь только я вернулся, как постарался всех растормошить. Дела идут, если не совсем блестяще... то все же ничего себе и вещи, я думаю, в общем наберутся.

На тебе лежат хлопоты о москвичах, т. е. ты, во-первых, дорогой друг, во чтобы то ни стало должен съездить к Малявину... Убеди его выставить что-нибудь новое — это обязательно... Затем на тебе лежит переговорить с 1) Виноградовым, 2) Пастернаком, 3) М. Мамонтовым. Необходимо вырвать их из когтей «36»! Затем на твоей ответственности молодежь: Петровичев, Кузнецов, Сапунов — они должны быть «наши».

Затем я чрезвычайно стою на приглашении Жуковского и Чиркова, а потому убедительно прошу тебя зайти к ним и посмотреть, есть ли что-нибудь порядочное и в таком случае пригласить обоих на выставку...»¹³.

Столь решительные действия С. Дягилева не могли оставить равнодушными инициаторов «Выставки 36-ти художников». Они, в свою очередь, стараются заручиться согласием художников для их участия на спешно организуемой второй «Выставке 36-ти художников».

Между С. Дягилевым и москвичами разгорается буквально конкуренция «по захвату» художников, о чем мы можем судить по письму В. Переплетчикова А. Рябушкину, написанному 25 октября 1902 года: «Дело с нашей выставкой «36-ти» окончательно наладилось. Открытие ее, как и в прошлом году, на Рождестве. Приглашены несколько новых молодых художников.

Юон, Пырин. Кузнецов пришлет портрет Шаляпина. Хотя «Мир искусства» и открывает 15-го свою выставку, но это не мешает нисколько открыть нам свою.

Неизвестный художник. Виртуозы. Карикатура на II выставку «36-ти художников». 1903

Я думаю, что выставка будет интересна. Товарищи надеются, что Вы сдержите ваше обещание и пришлете нам к 15 декабря.

Надо вести дело дальше»¹⁴.

12 декабря 1902 года С. Дягилев впервые показывает в Москве выставку журнала «Мир искусства». Усилия талантливого организатора оправдали себя — выставка почти в два раза превосходила объемом первую «Выставку 36-ти художников». Четвертая выставка журнала была весьма сильной и по своему составу: на ней участвовали почти все ведущие художники тех лет.

Среди петербуржцев — они занимали преобладающее место на выставке — А. Бенуа, Л. Бакст, О. Браз, И. Билибин, Е. Лансере, А. Остроумова, Н. Рерих, К. Сомов, С. Яремич, П. Щербов, а среди москвичей — М. Врубель, А. Голубкина, И. Грабарь, К. Коровин, С. Малютин, В. Серов, А. Рябушкин и многие другие художники.

Такой подбор участников представлял собой, по словам Переплетчикова, «удар по выставке 36-ти со стороны Дягилева»¹⁵.

На выставке журнала, как и обычно, весьма многообразно и значительно были представлены различные виды искусства: графика, скульптура, живопись (особенно портрет), театральные работы.

Но наибольшее внимание зрителей привлекали как художественным качеством, так и количеством показанных произведений стенды, на которых экспонировались работы Серова, Врубеля и Рериха.

Так, например, Серов выступил на этой выставке с портретами К. Коровина, М. Морозова, дочерей Боткиных — а всего дал семнадцать работ.

Врубель показал еще больше — тридцать произведений, и среди них такие, как «Гадалка», «Сирень», «Демон», «Испания».

Почти двадцать работ дал Рерих, выступивший с циклом «Русь».

Большой интерес представляли и совсем молодые москвичи П. Кузнецов и П. Петровичев, являвшиеся еще студентами Училища живописи, ваяния и зодчества, а также С. Жуковский и Н. Сапунов, всего год назад закончившие это училище.

Одним словом, было отчего художникам-москвичам, организаторам второй «Выставки 36-ти художников» прийти в уныние. Вот что об этом рассказывал В. Переплетчиков: «Выставка («Мира искусства». — В.Л.) получилась сильная. Успех имела несомненный. Казалось, выставка «36» была убита. Переплетчиков, Виноградов, Архипов, Иванов отказались выставить на «Мир искусства» и смиренно дожидались открытия выставки «36». Надежды были плохие. К. Коровин ушел. Сомов, Малявин не наши.

Что делать?

Приближалось открытие нашей выставки, сердце замирало. Казалось, что провал неминуем, но мы решили провалиться с честью. Однако провала не случилось, сверх всякого ожидания получился полный успех.

К. Коровин выставлялся и у нас...

Дягилев увидел, что мы сила...

Мы отвоевали Москву. Победа была на нашей стороне»¹⁶.

Вторая «Выставка 36-ти художников» открылась 27 декабря 1902 года, и на ней, кстати говоря, также как и на предыдущей, участвовало меньшее число авторов, чем было объявлено в афише.

Так, если на первой выставке было тридцать четыре участника¹⁷, то на второй — только двадцать восемь (не было Головина, Костанди, Малявина, Нестерова, Розмарицына, Светославского, Столицы, Трубецкого¹⁸), и за очень малым исключением все ее участники были москвичи.

Выставка была немалым испытанием для них. Смогут ли они что-нибудь сделать без петербуржцев и без всесильного антрепренера Дягилева?

Этот вопрос, как мы видели из дневниковой записи Переплетчикова, был главным и беспокоил больше всего организаторов выставки. Тем более, что при ее открытии сразу же обнаружились очевидные потери.

На II «Выставке 36-ти художников» совершенно, например, не было скульптуры, очень скромно выглядел отдел графики (акварели Пастернака и Дурнова, пастели Юона и Степанова, карикатуры Щербова, рисунки Афанасьева), да и вся она и по своему объему и по числу авторов заметно уступала выставке «Мира искусства». И все-таки, как мы уже знаем, несмотря ни на что, успех у публики «Выставка 36-ти художников» имела.

Этот успех был рожден не столько отдельными именами, сколько всей группой пейзажистов (Архипов, Аладжалов, Бакшеев, А. Васнецов, Виноградов, Досекин, Н. Клодт, К. Коровин, Остроухов, Первухин, Переплетчиков, Степанов, Юон, Якунчикова), представлявших к тому времени уже начавшую складываться московскую живописную школу, тех «наследников Левитана», как их называл в появившейся в 1902 году «Истории русской живописи в XIX веке» Александр Бенуа, «которые, — по его словам, — не только пишут русскую природу, русскую жизнь, но и понимают их, влюблены в них, все тронуты ими»¹⁹.

Выставка показала, что она так же, как и в первый раз, собрала художников-единомышленников, продолжающих в своем творчестве развивать лирическую линию пейзажной живописи, линию Саврасова и Васильева, Поленова и Левитана.

«Московская публика с первого же дня, — вынужден был признать Дягилев, — отнеслась к предприятию «36» с единодушным одобрением и была права, ибо иначе и нельзя отнестись к ровному и спокойному подбору симпатичных и некрикливых работ наших истинно русских пейзажистов (выделено нами. — В.Л.), с такой настойчивой наблюдательностью изучивших все красоты русской весны, всю поэзию тающего снега и все эффекты пленительного осеннего заката»²⁰.

Тот же национальный характер носили и те немногие работы жанрово-исторического характера, которые были на выставке, как, например, «В деревне (Втерся парень в хоровод, ну старуха охать)» А. Рябушкина, «Царь» С. Иванова, эскиз к картине «Мирской сход» С. Коровина, «Прачки» А. Архипова. Таким образом, мы видим, что народно-демократическая сторона творчества москвичей вновь нашла свое выражение на выставке, продолжая развивать ту же тенденцию изображения русской природы, русской жизни, которая уже наметилась на первой «Выставке 36-ти художников» и обозначила основное направление московской группы художников.

Выставка своим художественным уровнем показанных работ, их ровным подбором, цельностью подтвердила, что в Москве существует коллектив, могущий противостоять и выставкам «Мир искусства» и передвижникам. Это, очевидно, и было самой главной победой «Выставок 36-ти художников».

Примечания

Эпиграф: С. Дягилев. Московские новости. — «Мир искусства», 1903, № 1, стр. 8.

1. На выставке 36-ти. — «Новости дня», 1901, 27 декабря, № 6660.

2. Там же.

3. На выставке 36-ти. — «Новости дня», 1901, 28 декабря, № 6661.

4. На выставке 36-ти. — «Новости дня», 1901, 30 декабря, № 6663.

5. Федор Иванович Шаляпин. Литературное наследство. Письма И. Шаляпина. Воспоминания об отце. Т. 1. М., «Искусство», 1957, стр. 327.

6. В. С-в. Выставка картин 36-ти художников. — «Русские ведомости», 1902, 14 января, № 14.

7. Дневник В.В. Переплетчикова. — ЦГАЛИ, ф. 827, оп. 1, ед. хр. 14, л. 291.

8. См.: Нестеров. Из писем, стр. 159, 160, 393. З.П. Меллит. М.В. Нестеров об организации «Союза русских художников». — Встречи с прошлым. Вып. 1. М., «Советская Россия», 1970, стр. 98—100.

9. Письмо А.М. Васнецова Н.Н. Хохрякову от 8 мая 1902 г. — О. р. ГТГ, 11/320, л. 1.

10. Дневник В.В. Переплетчикова. — ЦГАЛИ, ф. 827, оп. 1, ед. хр. 14, л. 290.

11. «От г. Дягилева получено сочувствие и пожелание успеха». Письмо С.А. Виноградова А.П. Рябушкину от 31 октября 1901 г. — О. р. ГРМ, ф. 23, ед. хр. 2, л. 1.

12. Заметки. — «Мир искусства», 1902, № 1, стр. 13.

13. Письмо С.П. Дягилева В.А. Серову от 15 октября 1902 г. — О. р. ГТГ, XLIX/129, л. 1.

14. Письмо В.В. Переплетчикова А.П. Рябушкину от 26 октября 1902 г. — О. с ГРМ, ф. 23, ед. хр. 8, л. 1.

15. Дневник В.В. Переплетчикова. — ЦГАЛИ, ф. 827, оп. 1, ед. хр. 14, л. 297.

16. Там же.

17. См.: там же, и на л. 291.

18. См.: В.Г. Наши зимние выставки. III выставка 36-ти художников. — «Московские ведомости», 1903, 19 октября, № 19.

19. Александр Бенуа. История русской живописи в XIX веке. СПб., издание товарищества «Знание», 1902, стр. 248.

20. Сергей Дягилев. Московские новости. Выставки «архитектурные» и «36-ти». — Хроника журнала «Мир искусства», 1903, № 1, стр. 8—10.