Навет

Сказал безумец в сердце своём: нет Бога.

(Пс. 13:1)

И мог ли художник, «показавший нам Свет», быть атеистом?

Однако миф о Репине-атеисте, более того, об атеисте прямо-таки воинствующем, переходит из статьи в статью, из монографии в монографию, бессовестно и преступно искажая его природный образ. Пишущие о Репине, с гордостью и нескрытым удовольствием, — дескать, «нашего полку воин!» — повторяют две-три его «атеистические» фразы, выхваченные не только из контекста его писем или записанных по памяти разговоров, но, прежде всего, из контекста всей его жизни — его рождения, происхождения, характера и мировоззрения. Мировоззрения русского православного человека.

Говорят они: из песни слова не выкинешь! Но это вовсе не Репина песня.

Несколько затёртых до дыр (и сказанных ли, вообще? и так ли именно? в этих ли словах?) фраз, если и были написаны и сказаны, то только и исключительно по причине и в знак его доброй и наивной «солидарности» со временем. Он в творчестве — абсолютно бесстрашный, в социуме — отчаянно боялся потерять «современность» в себе. Для него, навсегда оставшегося «человеком 60-х», это было всё равно что враз потерять молодость и силу. Такой вот парадокс: гений, на века опередивший свой век, всю жизнь боялся от этого века отстать! Подобно монаху, о котором писал преподобный Нил Синайский, что «от всех отдаляясь, со всеми состоит в единении».

Сказано: «По плодам их узнаете их». Да, по плодам. Но и по древу. По древнему древу православия. Каковы же «плоды»? Ни разу (подчёркиваю — ни разу!) за всю свою долгую жизнь Илья Ефимович Репин не произнёс ни одного холодного и злого атеистического слова. И те немногие, но уже больше века цитируемые его «безбожные» высказывания (досталось в своё время от него и «попам с вонючим куревом» за отлучение Толстого, и Достоевскому за «симпатии к монастырям») всегда, подчёркиваю, всегда — осуждение не Бога вовсе (и помыслить не умел!), но только фарисейских от Него уклонений. Сказано: «Хула на Бога простится вам, но хула на Святого Духа не простится». Но Репин-то и на Бога ни разу не дерзнул!

И когда в письме к Верёвкиной он оправдывает свой «материализм» ненавистью к «декоративным плащам всякого рода», и когда он рассуждает об «идеях», он, на самом-то деле, с любовью и болью говорит о Боге. И когда он в очередной «солидарной» беседе как будто говорит (и говорил ли? — мы ещё увидим эти наветы!) «против» Бога (Ну вот же! Ну как же! Ну явно же! — радуются ищущие репинского атеизма), — он тем более говорит за Него! Потому что: «рядиться» не умел, фарисейства не терпел, равнодушного обряда не признавал. Но это ничего не меняло в его отношениях с Богом, ибо, как писал И. Ильин: «...Христианское означает в России не то же самое, что клерикальное; русский остаётся христианином даже в мирских формах своей культуры»¹.

А меж тем мы знаем, во времена зрелого Репина атеизм накрыл Россию, как туча саранчи. Стал чуть ли не модой. Даже глубокоуважаемый Репиным старик Стасов отрекался от Евангелия: «Я прямо сказал, что я не люблю и ничуть не уважаю Св. Евангелие. Сплошь, что это вещь устарелая азиатская, как и вся Библия, ничуть для нас нынче уже не интересная и даже совершенно противная тому, что мы можем и должны теперь думать и делать»².

Что уж тут говорить о «прогрессивной» молодёжи? Базаровы и Рахметовы стали её путеводителями. Достоевский особенным своим словом этот модный морок объяснял так: «Главный вопрос для России: «Можно ли веровать, быв цивилизованным, то есть европейцем?.. В этом всё, весь узел жизни для русского народа и всё его назначение впереди»³, — это публицистика Достоевского.

«Атеистом так легко сделаться русскому человеку, легче, чем всем остальным во всём мире! И наши не просто становятся атеистами, а непременно уверуют в атеизм, как в новую веру, никак не замечая, что уверовали в нуль. Такова наша жажда»⁴, — это негромкий голос князя Мышкина.

Репина атеизм даже краем не задел. И в переписке с Крамским 1874 года (Репину 30 лет!), где спор о Христе, Репин буквально вторит Достоевскому.

Но сначала говорит Крамской: «А ведь Христос всё-таки атеист, как Вам угодно. Вы говорите — это для него мелковато. Значит, Вы недостаточно цените атеистов, настоящих? высоких... Уступите мне атеиста! <...> в истории человечества, у величайших умов, есть неудержимое стремление сделаться, стать богами, но... всё как-то выходило не совсем натурально... тогда как для Христа нет сомнения, что он Бог».

Репин ответил Крамскому:

«Атеиста Вам ни за что не уступлю, особенно по случаю картины. (Речь о картине Крамского «Христос в пустыне» — В.К.) Вы можете быть каких Вам угодно убеждений на этот счёт, но не навязывайте этого Христу... человек же, ставивший себя Богом (как великие умы, говорите Вы) или объявляющий Ему открытую войну, как Прометей, очень живо Его чувствует, чтобы отрицать»⁵.

Повторим, Репину 30 лет! Он — молодая поросль! Он пишет это в то время, когда кумиром молодых был тургеневский Базаров, учивший не бояться ни-че-го:

«Полезнее всего отрицание — мы отрицаем».

«Всё?» — спрашиваем его.

«Всё», — отвечал он.

«Как? Не только искусство, поэзию... но и... страшно вымолвить...» — восторженно пугались по всей России.

«Всё», — с невыразимым спокойствием повторял и повторял читателям и затем вторящим ему модным прогрессивным писателям Базаров.

Таким был Репин в тридцать лет. Точно таким он был и в восемьдесят шесть.

Примечания

1. И. Ильин. Собрание сочинений. В 10 т. (в 12 книгах). — М., 1993—1999. — Т. 6. — Кн. 1. — С. 539.

2. Цит. по: Лев Николаевич Толстой. Юбилейный сборник. — М., 1928. — С. 349—350.

3. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 т. — Л., 1986. — Т. 11. — С. 178—179.

4. И.Е. Репин. Письма. — М.; Л., 1949. — С. 58—59.

5. Там же. С. 62.