Санкт-Петербургская Артель художников

В Ленинграде, на фасаде дома номер 2/10, расположенного на углу проспекта Майорова и Адмиралтейского проспекта, установлена мемориальная доска, надпись на которой гласит: «В этом доме с 1866 по 1870 год жил и работал крупный русский художник Иван Николаевич Крамской. Здесь же помещалась организованная им Артель, объединившая передовых художников-реалистов 60-х годов».

Далеко не сразу Артель художников обзавелась помещением в самом центре столицы, в непосредственной близости от Дворцовой площади. Начало было куда более скромным. Вспоминая об организации Артели, Крамской незадолго до смерти писал Стасову: «...тогда необходимо было прежде всего есть, питаться, так как у всех 14 человек было два стула и один трехногий стол. Те, у кого хоть что-нибудь было, сейчас же отпали». Остались наиболее стойкие. «После долгих размышлений, — писал Репин, — они пришли к заключению, что необходимо устроить с разрешения правительства Артель художников — нечто вроде художественной фирмы, мастерской и конторы, принимающей заказы с улицы, с вывеской и утвержденным уставом. Они сняли большую квартиру в Семнадцатой линии Васильевского острова и переехали (большая часть) туда жить вместе. И тут они сразу ожили, повеселели. Общий большой светлый зал, удобные кабинеты каждому, свое хозяйство, которое вела жена Крамского, — все это их ободрило. Жить стало веселее, появились и кое-какие заказы. Общество — это сила».

О том, что в Артели (по крайней мере в первые годы ее существования) сложились ровные, товарищеские отношения, свидетельствует рисунок Крамского «Уголок Артели художников» (1866), в котором изображены задушевно беседующие друзья-художники Н.С. Шустов, Н.Д. Дмитриев-Оренбургский, А.И. Корзухин и Н.В. Дмитриева-Оренбургская (жена художника). Несомненно прав был Репин, говоря, что «общество — это сила» и немалая, особенно когда во главе его стоит энергичный организатор, такой высоко авторитетный во всех вопросах человек, каким был Иван Николаевич, «дока», как уважительно именовали его «артельщики». Да и помощники оказались ему под стать, и первой среди них была его жена Софья Николаевна Крамская — самый дорогой и близкий ему человек.

Со своей будущей женой С.Н. Прохоровой он познакомился еще в 1859 году, женился на ней в 1862 году. Крамской горячо верил в свое будущее счастье, в то, что его избранница сможет стать ему верной подругой, будет делить с ним все тяготы жизни художника. Став его женой, Софья Николаевна оказалась, однако, не только «хозяйкой» Артели, организатором ее бытового уклада. Не случайно в одном из писем Крамского к ней мы читаем: «...ты не только не мешаешь мне быть художником и товарищем моих товарищей, но даже как будто сама стала истинным артельщиком...» Софья Николаевна неоднократно служила моделью своему мужу. И хотя, возможно, было бы чересчур смело называть ее «музой» Крамского, однако идеалом женщины она была для него несомненно. Лучшее тому подтверждение ее портреты 60-х годов, их несколько, и все они — разные. Но есть в них и нечто общее — цельность, независимость и гордость, которые позволяют видеть в ней типичную «новую женщину», и одновременно истинно женская мягкость и поэтичность.

Всеми этими качествами отмечен ее образ в графическом портрете из собрания Третьяковской галереи (1860-е годы). Совсем еще юная женщина, обаятельная, нежная, обладает, однако, сильным волевым характером, о чем говорит и энергичный поворот головы и взгляд — открытый и строгий, а белый воротничок, обрамляющий шею, лишь усиливает подчеркнутую чистоту ее образа.

В 1863 году Крамской написал картину «За чтением. Портрет С.Н. Крамской». Несомненно, это произведение чем-то напоминает лирические женские портреты самого начала XIX столетия, прежде всего по колориту, построенному на сочетании блеклых оттенков светло-зеленого, сиреневого и т. п. цветов. Существенную роль в портрете играет пейзаж, а также немногочисленные, продуманно отобранные аксессуары (зонтик, шаль), помогающие художнику передать очевидную привлекательность его модели. В 1865 году молодую чету Крамских запечатлел их общий друг «артельщик» Н.А. Кошелев («Крамской с женой»). Он создал лирическую сценку, в которой Софья Николаевна играет на фортепиано, а Иван Николаевич размышляет под аккомпанемент ее музыки.

На протяжении 60-х годов Крамской продолжал создавать графические портреты своих друзей: супругов Дмитриевых-Оренбургских, Н.А. Кошелева, М.Б. Тулинова, И.И. Шишкина и др., все больше и больше усиливая их психологизм.

Бурно развивавшаяся тогда фотография временно потеснила художественный графический, а тем более дорогостоящий живописный портрет. Казалось, фотоаппарату было доступно абсолютно все (особенно при участии опытного ретушера), он мог не только зафиксировать внешность позирующего перед ним человека, но выигрышно подчеркнуть необходимые детали костюма, драгоценности, богатую обстановку и т. п. Однако одно ему оказалось не под силу — заглянуть внутрь модели, дать ей определенную социальную и психологическую оценку. Все это было достижимо только в портрете, исполненном художником.

На рубеже 60—70-х годов к решению сложной проблемы психологического портрета приближались многие мастера: Н.Н. Ге, связанный в своем творчестве с традициями русского позднеромантического портрета, В.Г. Перов и И.Н. Крамской. Начало эпохи передвижничества прямо совпало с мощным взлетом русского реалистического портрета второй половины XIX столетия. Но все это было еще впереди, а пока Крамской продолжал много работать, а также упорно бороться за то, чтобы сохранить монолитность Артели, что было не так-то просто. Утопический в своей основе социальный эксперимент, чем она, по существу, была, приходил в неизбежное столкновение с дворянско-буржуазным обществом, которое отнюдь не склонно было его поощрять. Снова вспоминается роман «Что делать?», то, что его героям пришлось умериться в своих благих стремлениях объединить людей, сплотить их в борьбе за раскрепощение личности, которая (как показало время) далеко еще не была готова к столь коренному социальному обновлению. По мере того, как упрочивалось личное (в том числе — материальное) положение отдельных участников Артели, ослабевали нити, связывающие их с товарищами по организации. Постепенно ее деятельность начала сводиться почти исключительно к выполнению заказов, дававших заработок ее членам. И.Н. Крамской предпринимал неоднократные попытки возродить былой дух Артели, сохранить и упрочить ее авторитет, но все было тщетно. В ноябре 1870 года он вынужден был выйти из ее состава. Но как «истинный человек конца 50-х и всех 60-х годов» (так называл его В.В. Стасов) Крамской не только не испугался случившегося, но, напротив, внутренне еще больше укрепился в своем стремлении служить делу развития нового русского искусства, под которое в начале следующего десятилетия была подведена прочная «база», более соответствующая духу времени, — было создано Товарищество передвижных художественных выставок (ТПХВ).