II. Встречи в Париже и работа Репина над портретом Тургенева в 1874 г.

Начиная с лета 1872 г. и кончая февралем 1873 г. Репин работал над завершением «Бурлаков на Волге». В марте 1873 г. картина появилась на академической выставке и произвела огромное впечатление. «Бурлаки на Волге» были восприняты как незаурядное событие в культурной жизни страны. Стасов посвятил «Бурлакам» специальную статью, в которой относил картину «к числу лучшего, что до сих пор создано русским искусством с тех пор, как оно существует». Статью свою Стасов заключил такими словами: «по плану и по выражению своей картины, Репин — значительный, могучий художник и мыслитель, но вместе с тем он владеет средствами своего искусства с такою силою, красотой и совершенством, как навряд ли кто-нибудь еще из русских художников... Нельзя не предвещать атому молодому художнику самую богатую художественную будущность».¹ Впоследствии Стасов утверждал даже, что Репин «создал 28-ми и 29-ти лет такую картину, которая есть, конечно, первая картина всей русской школы, от начала ее существования». В апреле 1873 г. «Бурлаки» были направлены на Всемирную выставку в Вене и принесли автору европейскую известность.

В мае 1873 г. Репин выехал за границу. Сначала он посетил выставку в Вене, затем побывал в Венеции, Флоренции и Риме; лето провел в Кастелламаре, близ Неаполя, а начало осени — в Альбано, близ Рима. В первых числах октября Репин был уже в Париже, где и решил провести срок своего трехлетнего заграничного пенсионерства (остальные три года Репин намеревался использовать для путешествия по России). И, действительно, он прожил в Париже до 19 июля 1876 г. Это был период наиболее частых встреч Репина с Тургеневым, — период, окончательно определивший характер их отношений. Именно в эти годы со всей ясностью обнаружилось, что их художественные вкусы разнородны, а оценки основных явлений русского и европейского искусства не всегда сходятся.

Репин застал в Париже большую колонию русских художников. Тут были А.А. Харламов, Е.А. Леман, М.И. Добровольский, И.П. Похитонов, А.К. Бегров, И.П. Пожалостин, Н.Д. Дмитриев-Оренбургский; вскоре приехали сюда В.Д. Поленов, К.А. Савицкий, а вслед за ними и Виктор Васнецов. Душой колонии был художник А.П. Боголюбов, который поддерживал дружеские отношения с Тургеневым и впоследствии основал вместе с ним в Париже Общество вспомоществования русским художникам.²

О встречах Репина с Тургеневым в начале пребывания художника в Париже сведений нет. Одна из первых встреч, насколько нам известно, произошла в марте 1874 г. Встретились они по следующему поводу. П.М. Третьяков задумал создать серию портретов замечательных русских людей; в первую очередь он стремился увековечить наиболее выдающихся писателей своего времени. По заказу Третьякова И.Н. Крамской написал в эти годы с натуры Л.Н. Толстого, И.А. Гончарова, Я.П. Полонского, Д.В. Григоровича, Н.Д. Хвощинскую, П.И. Мельникова-Печерского, Н.А. Некрасова, С.Т. Аксакова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.Н. Майкова, Г.П. Данилевского.³ К подобной же работе Третьяков решил привлечь и Репина. Узнав в январе 1873 г. о том, что тяжело заболел Ф.И. Тютчев, Третьяков предложил Репину написать с натуры его портрет. Но выполнить этот заказ Репину не удалось: после удара, случившегося в январе, Тютчев уже не поправился, а Репин весной собирался за границу. «Педели через две я думаю выехать из Петербурга за границу, а потому портрет Тютчева уже исполнить не могу», — писал он Третьякову.⁴ В июне с Тютчевым случился еще один удар, а 15 июля он умер. Не увенчался успехом и второй «писательский» заказ Третьякова Репину — сделать портрет А.К. Толстого, проводившего зиму 1873—74 гг. на юге Франции. «Я думаю, адрес его можно бы узнать у кого-нибудь из русских в Париже. Кстати, Иван Сергеевич Тургенев живет постоянно в Париже», — писал Третьяков Репину 6 марта 1874 г. — «Очень жалею, что и этого Вашего предложения осуществить не могу, — отвечал Репин 22 марта/3 апреля 1874 г. Третьякову. — Иван Сергеевич Тургенев сообщил мне адрес А.К. Толстого, но ему известно, что он очень нездоров, и, следовательно, поездка моя туда была бы неуместна».

Третье предложение было сделано Репину Третьяковым в том же самом письме, в котором он просил художника узнать у Тургенева адрес А.К. Толстого: «Что бы Вам попробовать написать портрет Тургенева? Как Вам известно, все его портреты неудачны, а Вы, может быть, сделаете удачный? Его портрет никогда в руках не останется, и если бы он вышел удачный, я его с удовольствием приобрел бы». Этот заказ Репин принял и сразу же приступил к работе. «Чтобы сделать Вам удовольствие, чего я очень желаю, — писал Репин Третьякову в письме от 22 марта, — я начал портрет с Ивана Сергеевича, большой портрет, постараюсь для Вас, в надежде, что Вы прибавите мне сверх 500 руб. за него» (эта сумма была предложена Третьяковым за портрет А.К. Толстого). Заканчивалось письмо просьбой: «Если позволите, я попросил бы у Вас рублей 300 денег, в счет будущих благ. Сочлись бы безобидно или на портрете Тургенева или на других вещах, которые (маленькие картины и этюды) у меня еще не окончены, — в случае, если бы Вам не понравился портрет Тургенева, на что я не надеюсь». Третьяков перевел Репину через своего парижского доверенного С.Г. Овденко 1000 франков и 5 апреля отвечал ему: «Очень рад, что Вы пишете Ивана Сергеевича, должен же быть наконец портрет его хороший, а то который раз художники мучают его напрасно».

В эти недели марта—апреля 1874 г. Репин интенсивно работал над портретом Тургенева. Вот что пишет художник 27 марта/8 апреля Стасову: «Статью Вашу о Верещагине я прочел... у Тургенева; я пишу с него портрет по заказу Третьякова, и пока мой барин одевался, я взял на столе новый номер «Петербургских ведомостей»... От 10 час. до 12 утром я работаю с Тургенева. Одну голову он забраковал; написалась хорошо, но вышел бесстыдно улыбающийся, старый развратник. Друзья Тургенева советовали переменить положение, так как не находили похожим, и теперь я работаю снова: к картине [«Парижское кафе»] на время охладел, но переменяю, ломаю, коверкаю, как и прежде — ищу».

В своих многочисленных письмах тех лет Тургенев упомянул о репинских сеансах едва ли не единственный раз, — в письме к П.В. Анненкову от 4/16 апреля 1874 г.: «Здесь проявились два замечательных молодых художника — Репин и Харламов. Второй особенно далеко пойдет: это русский Regnault по колориту. Репин пишет с меня портрет для Третьякова, московского мецената».⁵

В середине апреля работа Репина уже близилась к завершению. «Портрет почти окончен, осталось еще на один сеанс; потом я возьму его в мастерскую, чтобы проверить общее, — писал Репин 13/25 апреля Третьякову. — Иван Сергеевич очень доволен портретом, говорит, что этот портрет сделает мне много чести. Друг его Виардо, считающийся знатоком и действительно понимающий искусство, тоже очень одобряет и хвалит. M-me Виардо сказала мне: «bravo, monsieur, сходство безукоризненное». Боголюбов в восторге и говорит, что это лучший портрет Ив. Серг., и особенно пленен благородством и простотой фигуры. Тургенев желает выставить его здесь в Париже на некоторое время; у него много знакомых, да, кроме того, в настоящее время французы им очень заинтересованы по поводу напечатанного им перевода на французский язык «Живые мощи» в журнале «Le Temps». Вещица эта наделала тут много шума, и он получил много комплиментов и писем от разных французских светил». В тот же день Репин писал Стасову: «Тургенев говорит, что только с тех пор, что он увидел работы Харламова, да руки, написанные мною в его портрете, — он начинает верить в русскую живопись. На этот счет он чисто французских воззрений; а впрочем, он очень добрый барин и иногда до упаду смешит анекдотами, до которых он большой охотник».

П.М. Третьяков торопил художника с присылкой портрета. «Письмо Ваше с уведомлением об окончании портрета Ивана Сергеевича получил своевременно. Жду, когда Вы его пришлете — с нетерпением», — писал он Репину из Москвы 14 мая 1874 г. Тургенева в Париже уже не было, — он поехал в Петербург 30 апреля, — а Репин все еще продолжал работать над портретом. «Портрет Ивана Сергеевича Тургенева еще у меня в мастерской; когда я перенес его в мастерскую, то оказалось, что надо было кое-что поправить и в аксессуарах и в фоне; дня через три окончу его совершенно и отправлю к Вам», — писал Репин Третьякову 23 мая/4 июня. В ответном письме (от 1 июня) Третьяков снова возвращается к той же теме: «Если портрет Ивана Сергеевича еще не отправлен, то Вы его можете отправить через г-на Е. Гикиш — с пассажирским поездом; адрес его: E. Hickisch et C^{o, 22, Rue de l'Echignier. Запаковать следует как можно лучше, чтобы не попортился дорогой, но снимать с подрамника не следует. С нетерпением ожидаю его. Здесь был на днях Иван Сергеевич проездом в деревню; на возвратном пути хотел опять зайти; ему интересно знать, как я найду портрет». Когда писалось это письмо, портрет был уже в дороге. «Портрет Ивана Сергеевича Вам отправлен 31 мая нашего стиля, — отвечал Репин 6/18 июня. — Очень интересуюсь Вашим мнением о портрете (Вы всегда говорите прямо). Его надобно поставить по свету (от правой к левой), местами пожух, еще не покрыт ничем (покрывать надобно спустя один год). Все видевшие находили похожим, но я жалею, что не остановился на первом, который забраковал Иван Сергеевич. Тот был бы живописнее... За портрет Тургенева я считаю за Вами еще 1000 фр., если Вы найдете, что он этого стоит».}

В апрельских письмах Репина, как мы видели, звучит еще вера в удачу работы, но в июньском письме уже ясно чувствуется недовольство. Высказано оно, правда, не вполне откровенно, однако следует учесть, что письмо это адресовано заказчику, а материальные дела Репина в то время были тугие.

Не получая два с лишним месяца от Третьякова никакого отзыва о портрете, Репин, в письме от 11/23 августа спрашивает его: «Получили ли Вы портрет И.С. Тургенева и нравится ли он Вам?» Третьякову портрет не понравился, об этом он успел уже сообщить Крамскому (в письме от 22 июля): «Портрет Ив. Серг. Тургенева вышел у Репина не совсем удачно».⁶ В осторожной форме Третьяков написал о том же 19 августа и самому Репину: «Портрет И.С. Тургенева я давно своевременно получил. Не извещал Вас потому, во-первых, что Вас в Париже уже не было, когда я его получил, и, во-вторых, вот почему: живописью портрета я доволен, но сходством — не нахожу его вполне удовлетворительным; жена моя и брат тоже находят; но я, не доверяя себе и своим домашним, хорошо знающим Ив. Серг., желал, чтобы увидали портрет люди более компетентные в деле сходства, т. е. в выражении характера, а так как по случаю летнего времени никто у меня не был из подобных лиц, то этот вопрос и остается для меня не разрешенным. Я желал бы, чтобы Вы дополучили за портрет Ив. Серг. еще 750 фр., что составит с полученными 1000 фр. сумму, равную 500 руб.»

Позже Третьяков стал уже совсем отрицательно относиться к портрету; в частности, он находил лицо слишком темным и красным.

Спустя некоторое время и сам Репин открыто признал свою неудачу: «Остаюсь с глубоким к Вам уважением и в то же время с некоторым грехом на совести за портрет Тургенева, который и мне нисколько не нравится, — пишет он Третьякову. — Утешаюсь надеждой, что когда-нибудь поправлю эту почти непроизвольную ошибку с моей стороны».

Ценные сведения об истории создания этого портрета Репин сообщил своему биографу Сергею Эрнсту в подробном письме уже незадолго до смерти. В ответ на вопрос Эрнста «каковы обстоятельства написания портрета И.С. Тургенева в Париже?» Репин ответил: «Портрет Тургенева мне заказан был П.М. Третьяковым. В 1874 г. по приезде в Париж и поселившись вблизи Rue de Douai, недалеко от Виардо, где жил Иван Сергеевич, я принялся за него с радостью. Первый сеанс был так удачен, что И.С. торжествовал мой успех, а перед 2-м сеансом, назначенным им в 10 ч. утра, в 9 ч. утра я получил уже от него длинную записку, — беспокойно Иван Сергеевич внушал мне, что надо начать снова на другом холсте, т. к. это совсем неудачное начало. M-me Viardot; которой вкусу и приговорам Иван Сергеевич верил безапелляционно, совсем забраковала начало и порекомендовала начать в другом повороте, — из этого уже ничего не выйдет... Сколько я ни убеждал Ивана Сергеевича, ничего не помогло. И, о глупость моя, я сгоряча повернул мой удачно схваченный яркий подмалевок (который не надо было трогать) головой вниз и начал с другого поворота. Долго я работал. Тургенев жил близко и позировал охотно-терпеливо, относился ко мне ласково... Увы, портрет вышел сух и скучен... На Тургенева m-r и m-me Viardot имели громадное влияние. Целый круг салона Viardot, как оракула, слушали, что скажет m-me Viardot о всяких новых явлениях искусства. По воскресеньям у Viardot собиралось много почтенных авторитетов: Сен-Санс был постоянным членом этих интересных собраний... Там бывала Жорж Санд, Гуно, Ари-Шеффер и много других».⁷

Неудача Репина была очевидна и для Тургенева. Свое мнение о портрете он, несомненно, изложил Третьякову, с которым встречался в июне 1874 г., дважды приезжая в Москву. Но он по-прежнему дружески относился к молодому художнику. Когда Тургенев в сентябре возвратился в Париж, они не только продолжали встречаться, но писатель приглашал Репина на литературно-художественные вечера к Виардо. В одном из писем к Стасову (от 16/28 декабря) Репин рассказывал: «По вторникам собираемся у Боголюбова, бывает человек больше тридцати, все художники, и певцы, и музыканты — не скучно. Вчера был на вечере у m-me Viardot и Тургенева, больше из любопытства. Сумасшедшие французы!!! Вот так веселятся: по-детски, до глупости! Всего перепробовали: начали с пения, музыки, потом импровизировали маленькие пьески (Тургенев тут отличился, сколько в нем молодости и жару!!!), фанты и кончили танцами. Всех превзошел в шутовстве и глупости композитор Сен-Санс (чуть на голове не ходил, танцы играя)».⁸ Знакомства, завязанные Репиным на «вторниках» у А.П. Боголюбова, которые постоянно посещал Тургенев,⁹ и в особенности встречи в доме Виардо с людьми тургеневского круга были для него весьма благотворны. На вечерах у Виардо бывали выдающиеся представители искусства и литературы Европы, к Тургеневу съезжались виднейшие русские писатели, художники, ученые, революционеры.¹⁰

Одна из мемуарных записей Репина воссоздает ту непринужденную дружескую обстановку, в какой встречались тогда русские молодые художники и русский знаменитый писатель. Возвращаясь «уже близко к рассвету» из керамической мастерской Егорова, где «баловались расписыванием тарелок, блюд на фаянсах, медальонов на финифти, — пишет Репин, — мы подошли и невольно зазевались — Харламов, Богров, К. Маковский, Боголюбов, Поленов, Савицкий и я» — на танцевальным бал: «не успели мы оглянуться, как увидели уже в парах танцующих лихо отхватывающего фигуры кадрили нашего кудрявила — Маковского. Оп вместе с нами шел, только что проработав часа три в нашей общей керамической мастерской; расписал целое блюдо на диво; кажется, законно устать и стремиться к себе, где ждала его, скучая, обворожительной красоты супруга, и час весьма поздний, — а он носится с какой-то незнакомой парижской гризеткой, от души выкидывая антраша, на которые даже парижане откидываются озадаченные. Мы не дождались нашего товарища, ушли; я забыл сказать, что и Ив. Серг. Тургенев был тогда с нами — он особенно весело хохотал над фигурами Костика — мы пошли проводить его до дому Виардо, пл. Вентимиль, ул. Дуэ».¹¹

Последний благоприятный отзыв о Репине в письмах Тургенева этого периода относится к концу 1874 г. Вот что писал он Стасову 12/24 декабря: «Я изредка вижу Репина; он прекрасный малый — и с несомненным талантом. Картина его [«Парижское кафе»] подвигается». Но из этого же письма ясно видно, кто стал истинным героем тогдашних живописных вкусов Тургенева: вслед за приведенными строками о Репине он пишет как о «величайшем современном портретисте» — о Харламове. Именно этот художник, по мнению писателя, обладал теми качествами, которых в те годы недоставало Репину. С 1871 по 1874 г. Тургенева писали Константин Маковский, Ге, Перов и, наконец, Репин и Харламов. В эти годы Тургенев видел множество произведений русских мастеров, и все же с лета 1874 г. он начинает выдвигать одного лишь Харламова, явно преувеличивая его дарование и в то же время более чем сдержанно отзываясь о Репине. Харламов и Репин олицетворяли в этот период для Тургенева и Стасова молодую живописную Россию, и вокруг их имен между знаменитым писателем и маститым критиком вскоре разгорелся жестокий спор.

Творческий облик Харламова мало известен в настоящее время. Между тем, уяснить характерные особенности его мастерства, определить его место в истории русской живописи необходимо для понимания сущности тех споров, которые вели между собой Тургенев и Стасов, — споров, отразившихся на отношении Тургенева к Репину.

Примечания

1. В. Стасов, Картина Репина «Бурлаки на Волге», — «С.-Петербургские ведомости» 1872, № 76, от 18 марта; ср. его Собрание сочинений, т. I, отд. 2, стр. 397—398.

2. Сергей Эрнст, Илья Ефимович Репин. Л., изд. Комитета популяризации художественных изданий при Государственной Академии истории материальной культуры, 1927, стр. 29.

3. Подробнее об этом см. в изд. «Двенадцать портретов русских писателей». Редакция и вступительная статья И. Зильберштейна. М., изд. Государственного литературного музея, 1940, стр. 12.

4. Переписка И.Е. Репина и П.М. Третьякова не опубликована (за исключением отдельных отрывков); цитируется нами по автографам, хранящимся в Государственной Третьяковской галлерее (отсюда же извлечены отрывки из этой переписки, впервые публикуемые нами ниже).

5. Письмо не издано; Институт литературы Академии Наук СССР.

6. Письма П.М. Третьякова к И.Н. Крамскому не изданы; цитируются нами по автографам, хранящимся в Государственном Русском музее (отсюда же извлечены отрывки из этой переписки, впервые публикуемые нами нише).

7. Письмо И.Е. Репина к Сергею Эрнсту не издано. Подлинник в собрании И.А. Бродского. Печатается в№ 1 «Художественного наследства», посвященном Репину.

В этом отрывке обращает на себя внимание свидетельство о письме Тургенева к Репину. Существование их переписки и наличие в репинском архиве писем Тургенева подтверждается и другими данными; ср. заметку «Репин — наследник Нордман-Северовой», — «Биржевые ведомости» 1914, № 14391, от 23 сентября; здесь указано, что в «Пенатах» хранятся письма Тургенева. Они не напечатаны, и нынешнее их местонахождение не известно.

8. В огромной мемуарной литературе о Тургеневе сохранились подробные описания артистических вечеров, которые происходили у Виардо дважды в неделю. «Четверги» были посвящены серьезному искусству. «Ни один Альманах Гота не мог бы перечислить столько имен, знаменитых талантом, если не рождением, составлявших аудиторию этих «четвергов», — пишет По ль Виардо (см. его «Воспоминания артиста», — «Новое время» 1906, № 10991, приложение от 18 октября). На этих «четвергах», по словам Е. Апрелевой, «появлялись все звезды музыкального, писательского и артистического мира», туда «стремился попасть весь артистический мир Парижа» (см. Е. Ардов (Апрелева), Из воспоминаний об И.С. Тургеневе, — «Русские ведомости» 1904, № 4, от 4 января). Воскресенья были посвящены собраниям более интимного кружка, куда входили близкие друзья и знакомые; разыгрывались шуточные пьески, сочинялись импровизации.

По всем данным, на протяжении 1874—76 гг. Виардо и Тургенев приглашали Репина не только на «четверги», но и на воскресные вечера.

9. В воспоминаниях В.С. Серовой описан рисовальный вечер у А.П. Боголюбова в Париже в 1874 г., на котором молодые русские художники занимались «вольными импровизациями на любые темы»; вместе с молодым В.А. Серовым на этом вечере был и И.Е. Репин. См. «Воспоминания В.С. Серовой. Серовы, Александр Николаевич и Валентин Александрович». С приложением избранных статей А.Н. Серова. П., изд. «Шиповник», 1914, стр. 183.

10. Вспоминая о вечере в Дворянском собрании в Петербурге в 1879 г., на котором должен был выступить Тургенев, Герман Лопатин рассказывает:

«На том же вечере мельком видел я одного из знакомых Тургенева, художника Репина. Мы встречались с ним у Ивана Сергеевича в Париже. Любопытно, — недавно, вот в эти уже годы [около 1913 г.] на каком-то вечере подходит ко мне старичок. Здоровается со мной.

— Здравствуйте, Герман Александрович. Вспомните? Ведь мы встречались...

— Где? Не помню.

— В Париже художников помните?

— Конечно, Поленов, Репин.

— Да ведь он, Репин, перед вами...

— Да разве вы Репин?

Передо мною сухенький, улыбающийся старичок. Я знал Репина, да не таким. Юношей кудрявым знал я его».

См. «И.С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников». Собрал и комментировал М. Клеман, редакция и введение Н. Пиксанова. Л., «Academia», 1930, стр. 129—130.

Внешность Репина того времени, когда он жил в Париже, передает портрет, писанный с него в 1876 г. Крамским (воспроизведение см. в монографии И. Грабаря, т. I, стр. 159), а также фотография, подаренная им А.П. Боголюбову (впервые издана она в статье Н. Оболенск ой и К. Частова, И.Е. Репин (к десятилетию со дня смерти), — «Коммунист» (Саратов) 1940, от 29 сентября).

11. И. Репин, О К.Е. Маковском (письмо в редакцию), — «Голос минувшего» 1916, № 7—8, стр. 414—415.