Заключение

Мы рассмотрели работу Сурикова над образами картины «Утро стрелецкой казни». Неполнота и случайность сохранившегося этюдного материала, отсутствие рисунков, относящихся к «утрясанию» композиции и к поискам положений отдельных фигур, — все это крайне сужает возможность выводов и обобщений о творческом методе художника. К тому же в первой большой самостоятельной картине Сурикова и самый этот метод не был еще окончательно найден; формирование его продолжалось в самом процессе работы над «Стрельцами». Отметим лишь, что работа Сурикова над образами представляет собой процесс гораздо более сложный, чем это может показаться с первого взгляда, под влиянием чтения записей Волошина или Тепина.

При всей важности для творчества Сурикова того запаса ярких впечатлений, которые ему дала Сибирь, нельзя весь путь создания картины сводить к одним лишь сибирским воспоминаниям художника. В раскрытии каждого образа картины Суриков выступает как глубокий психолог-историк; у его персонажей в их поведении, в чертах лиц, выражении, взгляде и т. д. ярко передан внутренний духовный мир, выражен строй мыслей, чувств и переживаний людей далекого прошлого, в их исторической конкретности и неповторимом своеобразии. Огромную роль при этом играет творческое воображение художника, которое очень широко охватывает действительность и питается не только сибирскими воспоминаниями, но и впечатлением от современной жизни и глубоким изучением исторических материалов, относящихся к изображаемым событиям и эпохе.

Во время работы над картиной автор «Утра стрелецкой казни» должен был изучить огромный фактический материал, пересмотреть старинные гравюры, сделать зарисовки со старых костюмов, оружия, прочесть множество книг и т. д. Правильно пишет о Сурикове Александр Бенуа: «Для того чтобы изобразить давно прошедшее событие с такой ясностью, нужно было перечитать и пересмотреть целые библиотеки». И с полным основанием Бенуа называет Сурикова: «Великий реалист-ученый»¹ (отмечая в то же время решающую роль поэтического дарования художника). Наряду с чтением книг и изучением Петровской эпохи по литературным источникам Суриков несомненно расширял свои знания в процессе общения с Л. Толстым, И. Забелиным, а возможно, также с некоторыми другими лицами, занимавшимися русской историей, этнографией и т. д. (как, например, М.К. Сидоров, Г.Н. Потанин, И.П. Кузнецов и другие).

При этом Суриков впитывал исторические сведения и усваивал их с жадностью настоящего художника, как это свойственно большому таланту. Эта черта (проявившаяся уже в его рисунках к книге Сидорова о Петре) состоит в редком умении извлечь из получаемых исторических сведений такие ценные, яркие штрихи, такие конкретные приметы времени, которые до Сурикова оставались незамеченными.

В подходе к материалам Суриков — ярый враг бездумного натуралистического копирования.

Внимательно изучая Петровскую эпоху, художник не впал в зависимость от ее исторических, археологических, иконографических, этнографических и других материалов. Мы видели, что, умело используя собранные фактические сведения, он в ряде случаев (описание казней у Корба; архитектура Красной площади; портретные изображения Петра I и т. д.) смело отходил от буквального следования прочитанным описаниям, творчески перерабатывая, а иногда даже изменяя исторические детали и подчиняя все идейному содержанию и художественной правде картины в целом.

Каждый образ создавался на основе тщательной предварительной работы над этюдами, написанными с натурщиков. Насколько можно судить по дошедшим до нас этюдам, в своей первой большой картине «Утро стрелецкой казни» Суриков добивался сначала наиболее полного, окончательного решения образа в этюдах, а затем переносил эти образы в картину, не подвергая найденные решения существенной дальнейшей доработке. В этом отличие работы над «Стрельцами» от метода, примененного впоследствии при написании «Боярыни Морозовой».

Примечания

1. А.Н. Бенуа, История русской живописи в XIX веке, стр. 218.