Валентин Александрович Серов Иван Иванович Шишкин Исаак Ильич Левитан Виктор Михайлович Васнецов Илья Ефимович Репин Алексей Кондратьевич Саврасов Василий Дмитриевич Поленов Василий Иванович Суриков Архип Иванович Куинджи Иван Николаевич Крамской Василий Григорьевич Перов Николай Николаевич Ге
 
Главная страница История ТПХВ Фотографии Книги Ссылки Статьи Художники:
Ге Н. Н.
Васнецов В. М.
Касаткин Н.А.
Крамской И. Н.
Куинджи А. И.
Левитан И. И.
Малютин С. В.
Мясоедов Г. Г.
Неврев Н. В.
Нестеров М. В.
Остроухов И. С.
Перов В. Г.
Петровичев П. И.
Поленов В. Д.
Похитонов И. П.
Прянишников И. М.
Репин И. Е.
Рябушкин А. П.
Савицкий К. А.
Саврасов А. К.
Серов В. А.
Степанов А. С.
Суриков В. И.
Туржанский Л. В.
Шишкин И. И.
Якоби В. И.
Ярошенко Н. А.

на правах рекламы

Rixos красная поляна сочи прокат снаряжения ski-point.ru.

Об импрессионизме

Относительно всей французской живописи я не могу сказать, чтобы она мне не понравилась, — это будет слишком, но только нужно условиться в точке зрения. Уровень достоинства очень высок, но только это уровень традиций. Оригинального же, самостоятельного взгляда, так сказать, субъективного (что всего дороже в художнике), такого, который бы не был старым блюдом, только разогретым, почти нет, исключая маленькой кучки людей (около 15 человек), так называемых «импрессионалистов», но все их вещи не выходят пока из области попыток. Несомненно, что будущее за ними, только... когда оно наступит, я не знаю. Француз ничего не может сделать просто, ему нужно непременно ломаться. Положим, у них у всех ясно, до резкости намерение делать так, как кажется, но зато есть между ними наиболее прославляемые, такие, которые приближаются по наивности к моему сыну, в масляных красках. Допустите, что я чуточку преувеличиваю, чтобы сильнее характеризовать, и Вы будете иметь почти настоящее представление. Уж если на то пошло, то я утверждаю, что нет более настоящих импрессионалистов, как мы, русские, начиная с Тропинина1 вплоть до начинающего мальчика в школе живописи в Москве. И я недаром переношу это начало в Москву, в Петербурге еще есть традиции, а уж в Москве совсем их не видать — словом, на этом пункте сходятся: стареющееся общество — с варварством, одно в силу отрицания изолгавшегося искусства, другое в силу круглого невежества. С одной стороны, 40-летние парни, изношенные и бессильные перед задачами природы, делающие умышленно курьезные опыты, с другой — наивные и смышленые мальчики. Если бы можно было предохранить их от разлагающего влияния, например, жизни так называемой иностранной живописи! Я очень рад, что я попал в Париж теперь, когда могу наблюдать это любопытное брожение.

Из письма П.М. Третьякову. 13—25 июля 1876 г.

Два слова о здешних «импрессионалистах» еще. Я совсем не знал, что эти «импрессионалисты» здесь — такой жгучий вопрос, я просто полагал, что это одна из тех модных и эксцентричных выходок, на которые так тороваты французы, и, разумеется, оно главным образом и есть так, только жгучим это стало, благодаря гениальности Франции. Ведь здесь все гениально. Коро2 гениален, Курбе3 гениален, Мане4 тоже, словом, всюду гении. Простите, если я выскажу мое скромное и варварское мнение, что ни тот, ни другой, ни третий — не гениальны... даже... впрочем, оставим это, продолжаю. Что такое эти новые попытки уйти из душной мастерской к свету и воздуху? Во Франции так много работали в разных родах, так давно требуют забираться в закоулки, что публика пресыщена, капризна, ей, наконец, подавай все новое! Что хотите, только новое. Например, в пейзаже: давай новое! Ну, и находится чудак, который даст кусочек холста, размалеванный так, что если вы настроите себя на известный лад, то вы действительно откроете вещи изумительные. Лежите вы на траве, кругом чаща лесная, вы лежите долго: вас, как будто сон клонит, и в это время ваши глаза то видят предметы, то нет, краски в глазу начинают мелькать, мешаться, у вас, вместо леса, в мозгу начинаются галлюцинации, и такая выходит радуга и фантастическая чертовщина, что вы уже потеряли нормальное употребление Вашими чувствами. И это некоторые французские пейзажисты передавали иногда очень интересно. Публика входит в Салон натощак, не сонная, бодрая, и вдруг натыкается на этот курьез. Что это такое? Смотрит раз — есть что-то, потом — нет ничего, что за черт! Сенсация! Сначала публика долго проходила мимо этого, пожимая плечами, некоторые художники успели прежде состариться, чем их поняли, по теперь даже публика изловчилась это, наконец, понимать. А! Каково! Какой длинный путь нужно было пройти искусству, чтобы явилась возможность появления этих вещей, какое развитие, какое, наконец, старчество и гастрономия! Не шутя говорю, во всех таких вещах есть бездна и поэзии и таланта, только, знаете, нам оно немножко рано. Наш желудок просит обыкновенных блюд, свежих и здоровых. Хорошо роскошничать французам. Но разве не до очевидности ясно, что искусство имеет, да и должно иметь, дело с людьми, во-первых, находящимися в твердом уме и полной памяти, а во-вторых, с людьми нормального зрения. Есть люди близорукие (а в небольших городах процент таковых особенно велик), но ведь не может же искусство сообразоваться с их органическими пороками. Теперь глава новой школы во Франции — Мане: в нем бездна силы, энергии, колорита и натуры, но это пишет человек близорукий, у которого на воздухе зрения не хватает дальше носа. Он до такой степени иногда удачно передает впечатление света на человека, только что проснувшегося, что хоть куда. И что же? Да ничего больше, что это надо принять к сведению, что, смотря на картины его, надо поставить в записной книжке NB и помнить, что все это есть действительно в природе, только нельзя этого делать основанием, принципом, что только в редких, исключительных случаях художнику может потребоваться и этот эффект. Но француз ничего не может сделать просто, вечно коверкается. Это произвело сенсацию, ну, и валяй всю жизнь все картины одинаково, и если скромный варвар осмелится заметить, что как будто уж этого много, что господь бог не всегда приводит человека в такое состояние и что это хотя и бывает, точно, но все же редко, то с каким глубоким сожалением посмотрят на него все, кто принадлежит к порядочному обществу. «У! он не знает, что это в моде! Кто это? Бедный... Кто это?..» — «Русский». — «А! А!., русский» и т. д. и т. д. Вы скажете, что я не признаю нации, делающей такие великие открытия. Ну, вот тебе раз! Не признаю! Я только осмеливаюсь утверждать, что от этого до гениальности есть некоторое расстояние, не желаю отнимать пальму первенства, но и поклоняться не желаю тоже. Я только повторяю то, что сказал в первом письме. Истинный, настоящий «импрессионалист» — это русский деревенский 15-летний парень, а не француз, которому приходится ломаться весь век, чтобы и публика и критика поняли, наконец, что там есть малая толика независимости, в конце концов оказывающаяся в рабстве у моды и извращенного чувства. Если дать свободу моему деревенскому мальчику, то я полагаю, что он догадается, что сумерки нельзя писать так, как полдень: утверждающие противное не верят в господа бога и суть язычники. В самом деле, разве не язычники в Академии? Они именно думают, что если не дуть постоянно в рот, то человек дышать перестанет, совсем не соображая, что как же это он дышал-то до учреждения Академии?

Еще последнее возражение. Говорят: все-таки надобно учить какой-то технике, потому что вот этот пошел дальше того и что стало быть... Признаюсь, меня туда загнали с этими возражениями, что я устал, охрип, еле дышу и только повторяю самым глупым образом: «Да скажите же мне: откуда является этот излишек у Рембрандта, например, сравнительно с предшественниками, и зачем он замирает и не передается его ученикам, которым он толковал самым усердным образом, которые могли подсмотреть все фортели?..» — «Ну, да, разумеется, вы все так, мы не говорим о талантах, мы говорим о простых смертных...» А!!? то-то. А я говорю о людях, действительно любящих свое дело и имеющих хотя каплю таланта. Они и технику приобретут и новые дороги найдут. То-то и есть, что много развелось скромно себя величающих простыми смертными и до искусства дела никакого не имеющими, кроме зуда попасть в известности по ошибке или носиться постоянно с новым, никогда не виданным взглядом, подслушанным в хорошем обществе.

Из письма В.В. Стасову. 21 июля 1876 г.

Примечания

1. Тропинин Василий Андреевич (1776—1857) — русский художник- портретист.

2. Коро Камиль (1796—1875) — французский живописец, близкий барбизонской школе, наиболее известен как мастер пейзажа.

3. Курбе Гюстав (1819—1877) — французский художник-реалист, активный деятель Парижской коммуны 1871 года.

4. Мане Эдуард (1832—1883) — французский живописец-импрессионист.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
 
Портрет художника Шишкина
И. Н. Крамской Портрет художника Шишкина, 1873
Портрет философа Соловьева
И. Н. Крамской Портрет философа Соловьева, 1885
Женский портрет
И. Н. Крамской Женский портрет, 1881
Пасечник
И. Н. Крамской Пасечник, 1872
Портрет Куинджи
И. Н. Крамской Портрет Куинджи, 1872
© 2024 «Товарищество передвижных художественных выставок»