XI. Переезд в Москву. Дом Бакшеева. «Союз русских художников». Дом Перцова. Сказки и жизнь

Из Талашкина в Москву ехать Малютину было попросту некуда, и потому он перевез всю семью на дачу к Василию Николаевичу Бакшееву.

Анна Васильевна Бакшеева, дочь художника, вспоминает в одном из своих писем:

«Сергея Васильевича Малютина я, вероятно, видела с первых же месяцев моей жизни, так как он был товарищем моего отца еще в годы учения в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. И после женитьбы отца у них продолжались дружественные отношения, и Сергей Васильевич постоянно бывал в нашей семье в числе других молодых художников, вместе окончивших Московское училище живописи. Но я Сергея Васильевича Малютина узнала как следует только в 1903 году. До тех пор он сливался у меня со всеми остальными художниками. Фамилии Левитан, Малютин, А.М. Корин, Аладжалов звучали как-то абстрактно, для меня они были просто «дяди».

В конце лета 1903 года Сергей Васильевич вернулся в Москву, и так как у него не было еще квартиры, он привез свою семью к нам на дачу, около деревни Зайцево Звенигородского уезда. Мы, дети, были очень довольны приездом новых друзей. Я так хорошо помню их всех. Сергей Васильевич был небольшого роста, бородка клинышком, волосы каштановые, мягкие и пушистые. Его жена — Елена Константиновна — высокая стройная блондинка с очень ярким цветом лица. Больше всего мы, конечно, подружились со старшей дочерью Сергея Васильевича — Олей. Она была великая выдумщица всяких игр, в которые мы играли с увлечением. Володя был тихий мальчик и не всегда участвовал в наших забавах, Верочка, темненькая прыткая девочка, почти от нас не отставала.

Самый маленький был трехлетний Миша, страшный крикун. Но Оля по секрету нам сообщила, что Миша маленький, а всем маленьким полагается орать. Нас это объяснение вполне удовлетворило»¹.

Жена Василия Николаевича Бакшеева (в девичестве Лосева — та самая знаменитая «Девушка, кормящая голубей» в картине В.Н. Бакшеева), удивительно добрый, обаятельный человек, с большой теплотой и деликатностью относилась к Малютину. Жизненный путь художника был нелегким, и потому всю мягкость, сердечность и поэтичность истинной своей натуры он прятал глубоко в себе, проявляя эти качества только по отношению к детям или беззащитным животным. С ним ладить и прощать ему «колючесть» и раздражительность могли лишь те, кто его хорошо знал. С Анной же Алексеевной Бакшеевой Сергей Васильевич обретал душевный покой. Любил он с ней попить чайку, послушать ее рассказы о детях и семейных делах. «Только у вас, — говорил Малютин, — мне покойно и хорошо. Будто вы, Анна Алексеевна, от меня прогоняете все заботы и неприятности»².

До начала занятий в Училище оставалось еще какое-то время. Надо было подыскать квартиру, внутренне перестроить себя на новый лад. Но художник еще «не остыл» от талашкинских дел. В голове у него было полно затей и нереализованных замыслов. Поэтому он с увлечением взялся помогать Бакшееву в отделке только что законченного строительством дома в одном из Ростовских переулков на Плющихе.

46. Дверь в комнату. Фрагмент резьбы по дереву. 1903

Бакшеев начинал учиться на архитектурном отделении Московского училища живописи, ваяния и зодчества. В память утонувшего старшего брата-архитектора Василий Николаевич собирался стать архитектором. Потом живопись все-таки пересилила. Архитектурные познания он все же воплотил в жилом доме, построенном для себя и своей семьи.

К приезду Малютина дом был готов и почти отделан, за исключением большой прихожей и столовой, которые Бакшееву хотелось оформить в русском стиле, отдавая дань восхищения творчеству своего друга.

Осенью семья Бакшеевых предполагала поселиться в новом доме, и друзья принялись за работу. Были выписаны искусные резчики из Владимирской губернии, художники раздобыли куски подлинной старой резьбы и поместили их в прихожей в виде фризов вокруг плафона, расписанного Малютиным на сюжет сказки о Марье царевне. Сергей Васильевич вплотную занялся интерьером. В основном работы закончили к возвращению Бакшеевых с дачи, но продолжались они и позже, когда начались занятия в Училище и семья Малютиных переехала в квартиру у Новодевичьего монастыря. Впрочем, вскоре Сергей Васильевич Малютин с помощью Бакшеева подыскал другую квартиру, на Плющихе, по соседству с другом.

Недолго прожила здесь Елена Константиновна. Она скончалась в августе 1908 года, оставив старшую дочь Ольгу хозяйкой большой семьи. Ольге было тогда тринадцать лет.

Давно умер С.В. Малютин, умер и В.Н. Бакшеев, не дожив всего четырех лет до своего столетия, а в доме по 4-му Ростовскому переулку так же радуют глаз интерьеры тех помещений, к которым прикоснулись руки художников, объединенные сердечным пожатием.

Любопытно, что, когда во время Великой Отечественной войны в столовой дома Бакшеевых пришлось сложить маленькую печку, около которой грелись и тут же стряпали, Василий Николаевич Бакшеев, художник-пейзажист и жанрист, расписал печку яркими, веселыми и наивными цветами и листьями и был очень доволен собой. Он добавил еще «голубца» в поблекший рисунок Малютина на двери. «Ну, вот так-то оно лучше будет», — заметил он.

О том, с каким упоением и самоотдачей работал Сергей Васильевич над украшением дома своего друга, можно судить со слов Анны Васильевны Бакшеевой. Ее мать, Анна Алексеевна, любила рассказывать домочадцам, как она однажды стала невольной свидетельницей творческого вдохновения Малютина.

Сергей Васильевич был уверен, что он один в комнате. Расписывал он тогда печь в столовой, а Анна Алексеевна в спальне по его же рисункам вышивала занавески для большой комнаты. Дверь спальни оказалась приоткрытой, и все, что делалось в столовой, ей хорошо было видно и слышно. Сергей Васильевич распишет часть, отойдет, посмотрит и принимается снова за работу. А сам в это время сочиняет сюжеты, сразу, по ходу дела. Для этого он сам себе сказку расскажет, тут же ее и придумывая. Увлечен он своими занятиями до крайности — ничего не видит и не слышит. Знай рисует да приговаривает:

«И сидит жар-птица в золотой клетке,
А на клетке навешаны серебряные колокольчики.
Если кто захочет птицу украсть
И дотронется до клетки,
То колокольцы все сразу зазвенят,
Стража прибежит И вора поймает».

И вот оживает сказка под руками художника: блестит золотая клетка, звенят серебряные колокольчики, птица переливается всеми цветами радуги, стража бежит, вора вяжут. Малютин до такой степени перенесся в тот сказочный мир, созданный собственной фантазией, такое наслаждение испытывал от работы, что лицо его все светилось, а руки едва поспевали за воображением.

Во всех прикладных работах Малютина столько веры, столько радости и наслаждения художника, который как ребенок удивляется своему открытию мира, что этот эмоциональный заряд передается зрителю, и он верит всему так же, как и художник, испытывает такое же наслаждение, что и сам создатель.

Как тут не вспомнить знаменитое толстовское определение искусства:

«Как только зрители, слушатели заражаются тем же чувством, которое испытывал сочинитель, это и есть искусство». И дальше: «Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их»³.

Трактат великого писателя «Что такое искусство?» (1897—1898), произведший «большой переполох»⁴, по выражению Левитана, в русском обществе, сыграл значительную роль в жизни Малютина. Именно накануне его отъезда в Талашкино статья Толстого об искусстве широко дебатировалась и обсуждалась на страницах художественных журналов того времени, влияние ее на умы передовых художников было поистине огромным. Известно письмо Репина к Толстому от 21 марта 1898 года: «Сейчас прочитал окончание «Что такое искусство?» и нахожусь всецело под сильным впечатлением этого могучего труда Вашего. Если можно не согласиться с некоторыми частностями, примерами, зато общее, главная постановка вопроса так глубока, неопровержима, что даже весело делается, радость пронимает...»⁵

47. Дверь с подсолнухом. Фрагмент резьбы по дереву. 1903

В трактате Малютину ближе всего были размышления Толстого о народности искусства, уверенность великого писателя в том, что в грядущем обществе искусство будет служить и принадлежать народу, что «ценителем искусства вообще не будет, как это происходит теперь, отдельный класс богатых людей, а весь народ». «Деятельность художественная будет тогда доступна для всех людей», а творцами искусства явятся «даровитые люди из всего народа, которые окажутся способными и склонными к художественной деятельности»⁶.

Несомненно, под влиянием работы Толстого «Что такое искусство?» написана «Заметка Малютина С.В. о связи науки и искусства». Малютин не был мастером писать и вдаваться в «глубины философии». Текст очень сбивчив, эмоционален, непосредствен, но главная, волновавшая художника мысль изложена очень убедительно. Он говорит о том, что поскольку «искусство неотделимо от науки и начинается там, где как бы кончается последняя», постольку университет — «средоточие науки» «должен являться и матерью искусства».

«Открываемые всякого рода ремесленные мастерские, по месту нахождения материала, должны культивироваться инструкторами от университета, и тогда будут выявляться художественные вещи на почве ремесленной... И таким, только таким путем можно пополнять общий уровень культуры народа. Вещи как образы будут яснее говорить, чем литература не посвященному в науку человеку»⁷.

Заметки Малютина о связи науки и искусства есть не что иное, как раздумья художника над мыслями Толстого о том, что «наука и искусство так же тесно связаны между собой, как легкие и сердце, так что если один орган извращен, то и другой не может правильно действовать.

Наука истинная изучает и вводит в сознание людей те истины, знания, которые людьми известного времени и общества считаются самыми важными. Искусство же переводит эти истины из области знания в область чувства»⁸.

48. Стул. 1903

Иллюзии Малютина относительно «поднятия общего уровня жизни и культуры народа» посредством создания «ремесленных мастерских» разбились в Талашкине о практическую деятельность княгини Тенишевой по реализации изделий этих мастерских во вполне обеспеченных кругах общества.

Недаром для Малютина одним из любимых изречений Толстого на всю жизнь остались слова: «До тех пор, пока не будут высланы торговцы из храма, храм искусства не будет храмом. Искусство будущего изгонит их»⁹.

Принципы и отношение Малютина к работе в области прикладного искусства целиком проявились в оформлении дома Бакшеева — работе не заказной, а по велению сердца.

Для художника важно — красиво или не красиво. Радует это глаз или нет. Приятна ли хозяину вещь. Добротна ли и хорошо ли ему послужит.

Прошло почти семьдесят лет с тех пор, как Малютин принял участие в создании интерьера дома Бакшеева. Привлекательность вещей Малютина возрастает с годами. Секрет обаяния его произведений в их одухотворенности. Художником создан особый неповторимый аромат своеобразного интерьера. Основа его — уют, обжитость, неназойливость, естественность, печать присутствия искусства на самых, казалось бы, прозаических вещах. Семьдесят лет хранят в этом доме соль в большой солонке, сделанной по рисунку Малютина и им расписанной. Солонка эта простая по форме, квадратная, деревянная, украшенная глубокой резьбой. Крышка ручки в виде головы сказочной птицы. Откроешь ее, а на внутренней стороне — сине-красная чудо-птица, нарисованная Малютиным. Долго художник потом в каждый день рождения хозяйки дома дарил ей то солонку, то резной подсвечник, то расписанную им самим шкатулку для работы или резное блюдо. И каждый такой предмет связан с другими вещами и с окружающей обстановкой невидимой нитью единого стиля — индивидуальной манеры художника. Одна случайная вещь такого рода выглядела бы игрушкой, а может быть, и музейным экспонатом. Но здесь речь шла о едином комплексе, выполненном самим художником. Конечно, все это уникальные произведения, и о «тиражировании» не могло быть и речи.

49. Подсвечник. 1904

В интерьере дома Бакшеевых рядом с наивными и непосредственными образцами прикладного искусства Малютина соседствуют вещи вполне «комфортабельного» порядка — рояль, зеркальный шкаф красного дерева, мраморный бюст, и они не вступают в спор с «предметами любопытного экзотизма». Все дело в том, что в работах Малютина нет бездумной стилизации, но есть искренняя влюбленность в русское крестьянское искусство художника, мыслившего при создании своих вещей теми же категориями, что и народный мастер. Любовь к русскому народному искусству Малютин воспитывал и в учениках.

Уехав из Смоленска, художник не терял связи со своими талашкинскими последователями и учениками. Так, А.П. Самусев стал впоследствии руководителем «резчицкой» школы в селе Рубцове, он же работал вместе с Малютиным над декоративным оформлением дома А.П. Лангового на Мясницкой, А.П. Зиновьев и В.В. Бекетов следовали в своем творчестве по пути, проложенному Малютиным. Художник постоянно и тесно был связан с резчиками и кустарями, которых обучал «чтению специальных рисунков» и рисованию «специально приуроченному». Все это позволяет говорить о целом малютинском направлении в развитии прикладного искусства.

Ко времени переезда Малютина в Москву из Талашкина относится письмо А.М. Васнецова, в котором он сообщает И.И. Лазаревскому:

«...Выставка 36 художников, о которой Вы, по всей вероятности, знаете, устроенная нами в Москве, была попыткой поправить дело, т. е соединить однородные художеств[енные] элементы как передвижн[иков], так и «Мир искусства». Опыт удался как нельзя лучше, и мы надеемся продолжить его... Должно быть основано новое общество. Мы его назвали «Союз русских художников», устав которого уже выработан.

Как Вы, Иван Иванович, смотрите на этот предмет?»¹⁰

50. Шкатулка и коробочка. 1904

Малютин смотрел «на этот предмет» очень положительно. Он органично и естественно вошел в «Союз русских художников» и стал одним из наиболее активных его членов.

А.А. Рылов вспоминает по поводу «Союза»:

«Как и следовало ожидать, свободолюбивые художники не хотели зависеть от «антрепренера» С.П. Дягилева, комитета журнала «Мир искусства» — Дягилева, Бенуа и Серова.

Объединившись с более свежими силами передвижников и «Весенней выставки» и испробовав свои силы на двух выставках «36» в Москве, художники образовали общество «Союз русских художников».

Журнал «Мир искусства» перестал существовать, лишившись правительственной субсидии из-за японской войны. Дягилеву пришлось оставить художников, и он успешно применил свои организаторские способности в пропаганде русской оперы и балета за границей.

«Союз русских художников» недолго жил мирно. Он скоро раскололся. Образовались две выставочные организации, не похожие одна на другую: снова «Мир искусства» и «Союз»¹¹.

51. Старая крестьянка. 1903

Малютин, так же как и К. Коровин, остался в «Союзе». Известная портретная серия Малютина обязана своим рождением именно этому объединению художников. Малютин мечтал о создании группового портрета деятелей «Союза русских художников». Этой мечте не суждено было осуществиться.

Жизнь каждого человека во многом зависит от случайностей и стечения обстоятельств. Обстоятельства никогда не благоприятствовали художнику. Метания, поиски себя, постоянные заботы о куске хлеба. Малютин позже других пришел в профессиональное искусство. Мучительнее других искал свой путь. Тяжелее остальных переживал удары судьбы, которые сыпались на него чаще, чем в обычной человеческой жизни. Его щедро одарила природа. Но в нем одном всегда было два художника. В лучшие годы своей жизни он пытался стереть грань, разделявшую поэта и прозаика, сказочника и реалиста, прикладника и живописца-станковиста.

В мастерской его стояли два «лубка» — в один из них он складывал «записки с натуры», быстрые «памятки» состояний природы, выражений человеческих лиц, точные натурные зарисовки, другой — наполнялся клочками и кусочками бумаги с декоративными мотивами, птицами-сиринами, подсолнухами, коньками-горбунками, эскизами мебели, проектами теремов.

Опыт работы живописца и опыт работы декоратора и прикладника — «мастера в искусстве утвари» художник мечтал соединить в монументальных, экспрессивных, напряженных по живописи картинах. Он всю жизнь внутренне готовился к ним. Они представлялись ему не просто произведениями на темы русских народных сказок. Сказочные персонажи должны были помочь раскрывать печные «тайны бытия», утверждать справедливость и бороться со злом, осуждать темные стороны жизни и возвеличивать добро. Они призваны спасти людей, предостеречь их.

По приезде из Талашкина Малютин как бы подводил итоги, обобщал, делал выводы. Мечта его о монументальном искусстве не осуществилась ни в северных панно в Нижнем Новгороде, ни в театре, ни, наконец, в «Куликовом поле» — панно, которое он не закончил. Плафон и панно дома Бакшеева только «намеки»: прихожая жилого дома и лестничная площадка — не место для монументальных работ.

52. Декоративный мотив. 1904

Малютин жил обобщениями, видел сказочные образы, воплощенными в больших живописных панно. Оп начал работу над серией монументальных картин. Мы даже не знаем, сколько их было написано. Они погибли весной 1908 года во время наводнения, вместе с другими его произведениями и с незаконченным полотном «Куликово поле», в подвале дома Перцова, где они хранились.

Судить о погибших картинах Малютина мы не можем. Нам остается предполагать и догадываться — сохранились только плохие выцветшие фотографии с некоторых из них — «Царевна», «Баба-яга», «Леший». Единственно, что мы знаем точно, — то, что картины эти очень любил сам художник. Судя по всему, они сделаны в новой манере Малютина, которую он начал вырабатывать в Талашкине. На картинах, написанных широко, темпераментно, художник впоследствии будет иногда оставлять пометки: «Моя школа».

Моделями для его «леших» и «царевен», их прообразами, очевидно, послужили крестьяне, ходившие в имение княгини Тенишевой. за много верст из окрестных деревень со своими рукоделиями. Превосходный портрет одной из таких крестьянок Малютин создал в Талашкине (1903).

Сказки Малютина в его картинах обретали жизнь и плоть. Если искать аналогии, можно вспомнить «Пана» Врубеля. Только «Пана» написал Врубель, а «Лешего» и «Бабу-ягу» — Малютин. Кстати сказать, «Пан» Врубеля и его «Демоны» приводили Малютина в восхищение. Однажды он пришел домой от Врубеля чуть не в слезах, сожалея, что Врубель переписал голову Демона.

Из своих «заветных» картин Малютин показал на выставке «Союза русских художников» только одну, может быть, еще не вполне решенную, может, только один из предполагаемых вариантов — «Бабу-ягу», страшную, злющую, уродливую.

53. Скульптурная мастерская. 1903

Больше никто по видел ни его «сказочных» картин, пи панно «Куликово ноле».

А пока на первую выставку «Союза русских художников» Малютин решил дать картину, связанную с Училищем, где ему предстояло преподавать. Это была «Скульптурная мастерская» (1903).

Картина озадачила тех, кто следил за творчеством живописца Малютина и кто ожидал от него произведений бытового жанра.

Это был интерьер мастерской преподавателя Училища живописи, ваяния и зодчества скульптора Волнухина, написанный сверху, с хор, непосредственно с натуры. Работа над произведением шла спокойно, неторопливо. Картина неожиданна по своему композиционному решению, красива по цвету и очень добра по отношению к людям, изображенным в интерьере (среди них узнается художница Шанкс). Видно, что Малютину приятна и обстановка мастерской, и сами стены ее, и гипсы, с которых рисуют художники. Произведения Малютина — барометр состояния его духа, настроения, течения жизни.

После «Скульптурной мастерской» друзья недоумевали—чем Малютин удивит их в следующий раз. И он удивил — по его живописным проектам был выстроен доходный дом П.Н. Перцова (1905—1907), ставший достопримечательностью Москвы того времени. Он сооружался в одном из живописнейших мест старой Москвы, рядом с храмом Христа Спасителя, в Соймоновском проезде, на берегу Москвы-реки...

54. Дом Перцова. Эскиз. 1904

С этим домом связаны у художника самые тягостные страницы жизни.

Дом Перцова был «любимым детищем» художника, его надеждой, но не принес Малютину радости и творческого удовлетворения.

Малютин мечтал о сказочном шатре, в котором все будет играть и переливаться драгоценными красками. Архитектор Н.К. Жуков, работавший над осуществлением замысла Малютина, смотрел на вещи более трезво. Дом есть дом, и не они с Малютиным первые строят в «русском стиле», и не только они являют собой пример единения живописца и архитектора.

В те времена задача архитектуры, касающейся «русского стиля современных построек», определялась полной свободой выбора и сочетания форм, стремлением достигнуть возможного разнообразия, блеска, сказочности. «Здания должны напоминать о тех чудесных царствах, где текут медовые реки, декорации должны уводить душу от скучной, однообразной, полной мелких сплетен и разговоров жизни»¹².

Малютин, обладающий неиссякаемой фантазией, сказочник и выдумщик по своей натуре, да и к тому же прекрасный живописец, как нельзя более подходил к воплощению этого своеобразного архитектурного эксперимента — соединению точности архитектуры с эмоциональностью живописи.

55. Дом Перцова. Фасад. 1905—1907

Предоставив Жукову поверять «алгеброй гармонию», Малютин занялся интерьерами той части дома, где должен был жить заказчик.

Жить он захотел в «сказочном царстве»...

Архитектурная фантазия Малютина получила высокую оценку: «Надо было отрешиться от подражания старине и приняться за создание своего нового, связанного со старым только единством в понимании красоты. Для этого нужны были выдающиеся художественные таланты, и потому не мудрено, что пальму первенства приходится отдать художнику такого исключительного таланта, как Малютин»¹³.

Главной задачей Малютина было создание ансамбля — комплекса архитектуры, живописи, прикладного искусства. Одно не мыслилось им без другого. Современники понимали и ценили его стремления: «В архитектуре должно было родиться то же течение, которое возродило нашу художественную промышленность. Русская художественная промышленность тоже стояла на мертвой точке и умирала, пока не увлеклись ею В.М. Васнецов и затем Е.Д. Поленова, Малютин и др. Поняв своим художественным чутьем самую суть русской старинной резьбы и резной утвари, они дали простор своей фантазии и создали целый ряд своих стилей, связанных одним духом чего-то свойственного русскому стилю и не передаваемого на словах»¹⁴.

Путь от Лаврушинского переулка, от «русско-васнецовского» здания Третьяковской галереи до Соймоновского проезда недолог — через Каменный мост, мимо Музея изобразительных искусств на Волхонке к бассейну «Москва». За бассейном вправо — кубы зданий, и среди них неожиданный силуэт бывшего дома Перцова. Впечатление странное, далеко не такое, как от «Теремка» в Талашкине. «Теремок» как был так и остался среди вечной в своей красоте природы. Те же ветры обдувают его, та же листва шелестит перед окнами, принимая оконные переплеты за ветви собственного дерева, то же солнце ласкает его, оживляя сочную глубокую резьбу...

56. Дом Перцова. Столовая. 1908

Все изменилось вокруг дома Перцова. Да и от него самого осталась одна коробка. Там внутри до последнего времени хозяйничали жильцы, сейчас размещаются учреждения. Дом как достопримечательность даже снимают в кино. Но малютинского ансамбля практически нет. Очень немногое напоминает нам о шедевре Малютина. Ощущение сказки. Живописный пересчет островерхих крыш, драгоценное сверкание мозаики. Если подойти поближе и обойти дом со всех сторон, не увидишь ни одного балкона, похожего на другой, ни одного одинакового угла дома. Самый большой балкон держат на «своих горбах» чудища змеи-горынычи с крокодильими головами — порождение малютинской фантазии. Мозаика отбита, змеи-горынычи растеряли шипы от своих хвостов...

Дом, который был построен богатому инженеру-путейцу Перцову, по сути дела перенесен из малютинской утопии в реальную жизнь начала XX века, как и дом в Смоленской губернии, выстроенный на деньги меценатки, временное жилище художника.

Дом Перцова — мечта мастера, в очередной раз разбившаяся от столкновения с действительностью. Но и в эту мечту, в этот «дом ниоткуда» он вложил всю свою душу. И когда из окон бывшей квартиры хозяина дома смотришь на Кремль, на Москву-реку, на преображенный руками наших современников городской пейзаж, когда выходишь на балкон и совсем рядом ощущаешь невыразимую красоту орнаментов и «украс», когда чудом сохранившаяся деревянная резьба парадной лестницы переносит тебя в сказку, тогда испытываешь чувство благодарности к тому, кто подарил тебе эти ощущения, — к художнику.

Покидая дом Перцова, понимаешь, как неорганична в вестибюле сохранившаяся с тех пор и заколоченная сейчас телефонная будка в стиле модерн, как далека графика фасада от живописных эскизов Малютина.

Конечно, прав был А. Бенуа, когда писал позднее, что «уже немыслим возврат ни к «петушиному» стилю Ропета, ни к «берендеевкам» Малютина, ни к «модерну» Шехтеля...»¹⁵

57. Сельская ярмарка. 1907

Но эмоциональное, нравственное зерно восприятия Малютиным народного искусства — непреходяще. Повторение подобного «малютинского феномена» исключено, по мы никогда не должны забывать его конкретного практического опыта и значения. Малютин осуществил непосредственную связь с народным искусством, не только изучая его традиции, но и обучая резчиков-кустарей профессиональным основам искусства, соединяя профессиональное искусство и наивное природное творчество ремесленников и кустарей.

Резьба интерьеров дома Перцова — торжество подобного единения.

Когда Малютин узнал о том, что резьба внутренних помещений дома снята, стены же оштукатурены и выкрашены, он заплакал первый раз в жизни...

Утрата картин, болезнь и смерть жены изменили художника — творчество его стало нервным, порывистым, экспрессивным.

Темы жанров Малютина, на первый взгляд, остались теми же («Сельская ярмарка», 1907; «Пирушка», 1910), и рука художника угадывалась сразу же, но человек это уже был другой. В жанрах этого времени главное для Малютина — артистизм, виртуозное мастерство. В «Сельской ярмарке» люди для него — не более как живописная толпа.

58. Пирушка. 1910

В «Пирушке» же кажется, что художник вообще перестал любить людей, простых людей из народа, которым раньше отдавал столько душевного тепла. Лица пляшущих подвыпивших крестьян искажены и освещены тревожным багровым светом. Живописный блеск исполнения картины приводил в восхищение и заставил по этому поводу Бенуа вспомнить Маньяско. Но где же сердце художника, переполненное любовью и сочувствием к людям?

Подобный вопрос был бы уместен, если бы на той же выставке «Союза русских художников» Малютин не показал и портреты, а среди них — пастельный портрет сына Владимира, человека трагической судьбы, ставшего впоследствии прообразом «Агитатора» и «Партизана».

В связи с этой выставкой Бенуа писал о Малютине: «Огромный диапазон, удивительная ширина чувства и способность полного перевоплощения в этом художнике. И главное, сколько — я настаиваю — во всем подлинного художественного благородства при полном отсутствии деланности, без намека на какую-либо условность»¹⁶.

И хотя с 1910 года Малютин, как принято считать и как сам он заметил в автобиографии, целиком посвятил себя своему основному «предназначению» — галерее портретов современников, говорить так значило бы недооценивать весь тот русский былинный комплекс, который сопутствовал художнику всю жизнь.

59. Крестьянин с лошадью. 1910

Любовь к русской старине, к народному искусству и «национальному колориту» будет и в последующем освещать творческий путь Малютина.

Каждый человек живет не только в реальном мире и в сегодняшнем дне — у каждого есть «своя страна», своя мечта.

В стране Малютина подсолнухи всегда тянулись к солнцу, а по траве-мураве добры молодцы и красны девицы водили хороводы. Всю жизнь художник поддерживал реальную связь со своей нереальной страной. В поздние годы эти встречи не были столь частыми, как в ранние, когда нереальность и действительность сливались порой воедино, но они оставались такими же яркими и радостными, придавали силы, «полировали кровь», по образному выражению Малютина.

Эти связи осуществлялись не только при посредстве искусства, но и поэзии. Всю жизнь Малютин безотчетно тянулся к поэзии, давая выход этому влечению в присказках и прибаутках, сопровождавших его работу, в сказках и былинах, наполовину сочиненных самим художником, когда он их рассказывал детям, а то и в наивных «стихотворениях», которые он, немолодой уже человек, с детским восторгом придумывал как подписи, как объяснения к картинкам, оживающим в его воображении.

Старые уже сейчас люди — дети художника — до сих пор помнит прибаутку отца, которую он повторял, укладывая спать малышей или играя с ними:

Кисель, кисель-киселе́вич.
Деток малых баловле́вич.
Он пропел кукареку
И пустился за реку.

Этот «кисель-киселе́вич» вошел в быт семьи как поговорка и присказка...

Приехав в Москву после талашкинского уединения, Малютин сразу откликнулся на жизнь современного ему города, с людьми, будто изменившими свой облик, суетившимися пуще прежнего по улицам, вдоль которых со скрежетом и визгом засновали трамваи:

Москва есть древняя столица.
Когда-то в ней жила жар-птица,
Бывали там богатыри
И змей-горыныч прилетал,
Царевен часто похищал.
И жил там царь Кащей на воле.
Хранил он злата-сребра вволю,
И яхонты, и изумруды,
Парчи и камней самоцветных груды.
То было встарь, не то теперь...
Картуз, кокарда, чуйка там ютится
И нраву русскому уж боле там не возродиться.

С. Малютин. 1904 год¹⁷

Вспоминая многочисленные рисунки саней, саночек, розваль ней, часть которых была «овеществлена» резчиками Талашкина, (другие остались только на бумаге), мы понимаем, почему худож ник посвятил русским саночкам специальное стихотворение.

В 1913 году, в светлый майский день он записал на листке: «Стихотворение Малютина С.В. «Памятка»:

...А и саночки те изукрашены,
Зверьем, травками да цветочками
Порасписаны, златым золотом
Позолочены.

А на саночках порассказано,
Что летят они ясным соколом
С песнями сладкозвучными
По горам, по долам, по раздолинам
Необъятной Руси нашей матушки...¹⁸

Необычайная живописность, образность, «зримость» присущи этому стихотворению Малютина.

Ту же образность и живописность мы находим и в подлинных былинах. Так, в одной из наиболее любимых Малютиным былине о Садко, к которой он много раз обращался в своем творчестве, такими словами сказано о сооружении корабля Садко:

Корму в ем строили по-гусиному,
А нос в ем строили по-орлиному,
В очи вкладывали по камешку,
По славному камешку, по яхонту...

Невидимые нити протянулись от «Памятки» Малютина к влюбленному в терема Рериху — художнику другого уровня познания, человеку философского склада мышления, и в то же время какими-то гранями своей «воображаемой страны» соседствующему с «государством» Малютина:

Около терема булатный тын,
Верхи на тычинках точеные,
Каждая с маковкой-жемчужинкой;
Подворотня — дорог рыбий зуб,
Над воротами икон до семидесяти;
Среди двора терема стоят,
Терема все златоверховатые;
Первые ворота — вальящетыя,
Средние ворота — стекольчатый,
Третьи ворота — решетчатый¹⁹.

Дарование Малютина всегда озадачивает неожиданными поворотами, бесконечным многообразием интересов, увлечений, каждому из которых он отдается целиком. Искусственным будет разделение творчества художника на жанры и хронологическое прослеживание последовательности развития в каждом из них — все слишком тесно связано между собой. И в то же время запутанным покажется совмещение разных областей искусства, разных способов восприятия художником многообразия мира.

Возьмем как пример любой год творчества Малютина. Пусть это будет хотя бы год написания стихотворения «Памятка». Год 1913. Год создания великолепных пастельных портретов М.В. Нестерова и В.Я. Брюсова (мы не говорим уже о многих других живописных полотнах, появившихся тогда же). Год работы над декорациями для Мариинского театра, год руководства перешедшей к Малютину мастерской Серова в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и бесконечных замещений К. Коровина в его мастерской.

К этому же, 1913 году относится любопытное письмо Малютина к одному из своих корреспондентов А.Н. Березовскому:

«...Вы не ошиблись в предложении найти у меня кое-что годное для магазина, т. к. я почти всегда что-нибудь делаю для себя или моих знакомых (главное бы дать работу моим ученикам-кустарям), а также для А.Л. Погосской для Лондонск[ого] маг[азина].

При сем прилагаю выписку вещей, могущих быть уступленными для Вашего магазина.

60. Гридня. 1903

Приезжайте и посмотрите мои вещи в обиходе, чтобы оценить удобство их в общежитии и почувствовать их истинную красоту»²⁰.

Приведенное нами письмо интересно не только потому, что в нем с предельной ясностью художник говорит о своих целях и задачах в прикладном искусстве («удобство в общежитии» и «истинная красота»), но также и потому, что это еще одно свидетельство того, что и с отъездом из Талашкина он оставался мастером прикладного искусства.

Интерьер дома Бакшеева, дома Перцова, дома Лангового, мебель для себя и друзей, эскизы и заготовки декоративно-прикладных работ для предполагавшегося в начале 1920-х годов курса лекций в Воронежском университете — вот далеко не полный перечень сделанного Малютиным в этой области после Талашкина.

С.В. Малютин на склоне дней своих написал:

«Окончив художественное образование в Училище живописи, в силу сложившихся обстоятельств работал больше по так называемому прикладному искусству (что крайне неверно названо) — искусству утвари, каковое не менее значительно со всеми другими видами искусства»²¹.

61. Терем. 1903

Умалить значение художника в этой области значило бы совершить непростительную ошибку...

В 1908 году в газете «Слово» Лазаревский писал по поводу выставки произведений русских художников в Вене. Предсказывая успех Рериха, Билибина и Малютина на этой выставке (только что открывшейся тогда), автор статьи очень верно характеризует Малютина, как бы подводя итог первому периоду его творчества:

«Странная судьба у третьего из этих художников — у Малютина. Есть художники, о которых мало говорят, мало пишут, между тем они создают в тиши своих мастерских бездну выдающихся по своей художественности [произведений]. К таким художникам надо отнести С. Малютина. Интересный в иных родах живописи, Малютин делается особенно привлекательным тогда, когда начинает работать в области декоративной.

Малютин тонко, своеобразно и притом глубоко верно проник в тайники красоты русского орнамента, с такой художественностью, силой и правдой передает его в своих работах, у него такая богатая и гибкая фантазия, что сравниться с ним может только Поленова в своих лучших работах.

Хотя о нем паша художественная критика упоминает всегда мимоходом, но беспристрастный историк отведет Малютину почетное место в истории русского искусства»²².

Примечания

1. Письмо А.В. Бакшеевой к А.В. Абрамовой.

2. Там же.

3. Л.Н. Толстой. Собрание сочинений, т. 15, с. 87.

4. И.И. Левитан. Письма, документы, воспоминания. М., 1956, стр. 83.

5. И.Е. Репин и Л.Н. Толстой. Т. 1. М.—Л., 1949, с. 16.

6. Л.Н. Толстой. Собрание сочинений, т. 15, стр. 214.

7. ЦГАЛИ, ф. 2023, оп. 1, ед. хр. 46.

8. Л.Н. Толстой. Собрание сочинений, т. 15, с. 220—221.

9. Там же, с. 216.

10. ЦГАЛИ, ф. 1932, оп. 1, ед. хр. 185а, лл. 8—9.

11. А. Рылов. Воспоминания. Л., 1960, с. 145.

12. «Зодчий», 1910, № 30, с. 312.

13. «Московский архитектурный мир». Ежегодник. М., 1912, вып. 1, с. 44.

14. Там же.

15. Александр Бенуа размышляет... с. 116.

16. «Речь», 1911, 25 февраля (10 марта).

17. Автограф С.В. Малютина. — Архив семьи художника.

18. ЦГАЛИ, ф. 2023, оп. 1, ед. хр. 43.

19. Н.К. Рерих. Книга первая. М., 1914, с. 126—127.

20. ЦГАЛИ, ф. 2023, оп. 1, ед. хр. 50.

21. Там же, ед. хр. 24.

22. «Слово», 1908, № 548.