IX. Столярные мастерские в Талашкине. Прикладные работы Малютина

На рубеже двух веков — XIX и XX — в России резко возрос интерес к прикладному искусству. Это было естественным историческим явлением, связанным с бурным ростом техники. Донкихоты века техники, в числе которых был и Малютин, мужественно сражались деревянными мечами со стальными машинами. Их вдохновляли те же благородные чувства, которые побудили когда-то Уильяма Морриса написать: «Было время, когда каждый человек, занимавшийся ручным трудом, создавал одновременно с полезным предметом произведения искусства и вкушал наслаждение от своей работы... И вот теперь, если в деле моей жизни есть что-нибудь стоящее, то это... надежда, что я хоть как-то приблизил тот день, когда мы сможем сказать: так было когда-то, так стало снова»¹.

Почти в одно и то же время в России начинают выходить два журнала, большое внимание уделяющие этому кругу специальных вопросов, — «Искусство и художественная промышленность» и «Мир искусства». Проблемы взаимоотношения народного творчества и «художественной индустрии» вызывают горячие споры. В попытках преодоления разрыва между двумя столь различными видами деятельности человека, разрыва, все более усиливающегося с развитием техники, часть русской интеллигенции видела единственную возможность дальнейшего художественного прогресса и одно из главных средств приобщения народа к эстетическим ценностям. Этим обстоятельством и была обусловлена практическая деятельность художников, объединившихся в Абрамцеве — имении С.И. Мамонтова.

Тенишева не раз бывала в Абрамцеве, и постановка дела в мастерских Мамонтова произвела на нее глубокое впечатление. Творческая атмосфера, круг интересных людей, посещавших Абрамцево, энтузиазм, с которым Е.Д. Поленова и М.В. Якунчикова, привлекая лучшие силы московских художников, следили за выполнением в мастерских по их рисункам и старинным образцам «всевозможных изделий, приуроченных к комфорту современных жилищ», по выражению княгини, — все это чрезвычайно импонировало богатой меценатке.

Тенишева не просто «скопировала» Абрамцево: там — мастерские и тут мастерские, там — театр и здесь театр, в Абрамцеве — церковь Васнецова, в Талашкине — не хуже. Нет, корни единых увлечений лежали глубже. Интерес к русской старине являлся тогда естественным процессом развития искусства. Александр Бенуа не зря был постоянным консультантом Тенишевой. К практической деятельности по созданию высокохудожественных предметов быта и меценаты и художники приходили в результате восхищенного увлечения стариной, составления личных коллекций изделий народного творчества.

Деятели абрамцевского кружка стремились не только сохранить традиции русского народного искусства, но и обеспечить им «некое самостоятельное и вневременное бытие среди общечеловеческих художественных ценностей XIX века»², что было, конечно, утопией.

Тенишева приняла из рук абрамцевских энтузиастов падающее знамя красивой и романтической сказки. Она не смогла бы это знамя удержать, если бы счастливый случай не связал ее с такой яркой и самобытной творческой личностью, как Сергей Васильевич Малютин. Об этом она писала: «Мне давно хотелось осуществить в Талашкино еще один замысел. Русский стиль, как его до сих пор трактовали, был совершенно забыт! Все смотрели на него, как на что-то устарелое, мертвое, неспособное возродиться и занять место в современном искусстве. Наши деды сидели на деревянных скамьях, спали на пуховиках, и, конечно, эта обстановка уже перестала удовлетворять современников, но почему же нельзя было построить все наши кресла, диваны, ширмы и трюмо в русском духе, не копируя старины, а только вдохновляясь ею? Мне хотелось попробовать попытать мои силы в этом направлении, призвав к себе в помощь художника с большой фантазией, работающего также над этим старинным русским сказочным прошлым, найти лицо, с которым могла бы создать художественную атмосферу, которой мне недоставало»³.

41. Табуреты

С приездом Малютина вокруг столярных мастерских сосредоточились все работы по «возрождению» в Талашкине национального искусства. В этих мастерских изготовлялось все, что могло быть сделано из дерева искусными мастерами, — мебель, предметы домашнего обихода, балалайки, «писанки» — расписные деревянные пасхальные яйца, дуги, сани, детские люльки и качалки.

Идею создания столярных мастерских дал княгине Тенишевой сам Малютин. Сохранился черновик делового письма Малютина к Тенишевой: «Я предложил бы Вам, княгиня, открыть мастерские столярного и резного дела, дабы выучить мастеров, которые бы по окончании церковных работ были кустарями и, живя у себя дома в деревне, могли бы существовать, а не возить дрова за 10—15 верст в г. Смоленск»⁴.

Наряду с основными по своему значению мастерскими — резными, были организованы и другие — керамическая, красильная, рукодельная и маленькая мастерская с муфельной печью для работы эмалью на меди — княгиня уже тогда чрезвычайно увлекалась производством эмалей.

Дела с мастерскими пошли настолько успешно, что Тенишева решила открыть в Москве в Столешниковом переулке магазин «Родник». В Лондоне и Париже пользовались большим успехом его филиалы. В этих магазинах продавались изделия талашкинских мастерских — мебель, вышивки, ларцы, ковши, деревянные резные блюда и т. д. Но мастерские не выдержали конкуренции быстро развивающегося машинного производства. Продукция их имела очень высокую художественную ценность, но она не могла заменить собой промышленные изделия и соперничать с ними в цене. Вещи, изготовленные в Абрамцеве или Талашкине, не становились предметами домашнего обихода широких кругов населения, а делались достоянием узкого и обеспеченного круга знатоков и ценителей.

Резные и столярные мастерские в Талашкине С. Маковский в своей статье в сборнике «Талашкино» (издательство «Содружество», 1905) называет главным детищем княгини Тенишевой. Да, если «детище» можно купить. Нет, если учесть, что организация этих мастерских, сама идея их, подготовка в них из числа учеников фленовской школы способных резчиков по дереву, художников прикладного искусства, — все это заслуга Малютина. История Талашкина впервые освещена в этом богато иллюстрированном сборнике. Поскольку большинство и в того, что было сделано в Талашкине, не сохранилось, книга представляет сейчас большую ценность. Но не нужно забывать, что этот сборник — панегирик княгине Тенишевой, которой не давали покоя лавры П.М. Третьякова и С.И. Мамонтова. Она, кстати, и субсидировала это издание.

Три талашкинских года Малютина равны по своему значению целой творческой жизни иного художника. Не создай Малютин после Талашкина ничего больше, и то имя его вошло бы в историю русского искусства...

Раньше других обратил внимание на особый род дарования Малютина, на несхожесть ни с кем, яркую индивидуальность его творчества Сергей Дягилев — ведь «талашкинский эпос» рождался на глазах у этого умного и проницательного человека.

42. Буфет

«Какое милое и художественное впечатление, — писал он, — производят все эти затейливые и вместе с тем простые теремки. То, о чем мечтал Васнецов в своих архитектурных проектах, то, к чему стремилась даровитая Якунчикова в своих архитектурных игрушках, — здесь приведено в исполнение. И притом, все это не васнецовское и не якунчиковское, по характерно малютинское, а вместе с тем русско-деревенское, свежее, фантастичное и живописное. Не знаешь, где начинается прелесть творческой фантазии Малютина и где кончается прелесть русского пейзажа. Ворота с диковинными птицами, ведущие в лес, переплетаются с ветвями сосен на фоне просвечивающей нелепы глубокого ослепительного снега.

Весь Запад трудится теперь над разрешением архитектурных задач, и в этих вопросах пришел уже к известным формулам, выбиться из которых не может.

Малютин, по существу, человек менее культурный, чем любой западный строитель, пришел к своим формулам, далеко отстоящим от западных трафаретов.

По характеру дарования и по ярко выраженной индивидуальности он не подходит ни к одному из западных мастеров и напоминает лишь более сильного и непосредственного мастера — финляндца Галлена»⁵.

Прикладное искусство Малютина вызывало в свое время горячие споры. Отголоски этих споров дошли и до нашего времени.

Некоторые считали работы художника в области прикладного искусства безупречными, видя в нем прямого преемника старо-русских заветов. Другие ставили ему в вину грубость техники, «музейность», стилизацию. Тенишева, стараясь умалить значение Малютина, писала в свое время:

43. Сани-возок

«Руководитель моей мастерской был С.В. Малютин. Тщедушный, маленький во всем, кроме таланта. Вначале скромный, податливый, он признавал за мной вкус, опыт, а главное, понимание комфорта, которое в нем совершенно отсутствовало, и потому, когда мы начали создавать разные вещи домашнего обихода в новом русском стиле, он прислушивался к моим советам и следовал моим указаниям. Сам же он делал вещи, совершенно невозможные для жизни, — столы с острыми углами, о которые все больно стукались коленями, и кресла, которых никто не мог сдвинуть с места, а раз он сделал табурет с крупной рельефной резьбой на сиденье, необыкновенно неудобный. Этот табурет даже сделался знаменитым, и многие просили его фотографию на память, как курьез»⁶.

Малютин очень любил этот табурет. И когда до него дошли слухи, что княгиня не довольна табуретом, раздраженно заметил: «Под зад подушечку надо подкладывать!»

Но именно с этого «курьеза», с легкой руки Тенишевой и пошли разговоры о «нефункциональности», «неудобности» мебели Малютина, нашедшие отражение во вступительной статье С. Маковского к сборнику «Талашкино», а затем почти буквально повторенные некоторыми исследователями.

Вокруг работ Малютина было много споров потому, что они никак не укладывались в обычные рамки.

Заслуга Малютина-прикладника — в современном восприятии, в современном прочтении традиции древнерусского прикладного искусства, в том, что он первый осуществил связь профессионального и народного искусства. Художник не только глубоко изучил и органически воспринял традиции народного искусства, но и передал свои знания резчикам-кустарям, обучив их чтению профессиональных рисунков.

Неповторимой особенностью стиля Малютина в области «искусства вещи» явилась его глубокая, объемная, сочная резьба по дереву. Талант живописца, дар рисовальщика обогатили прикладные работы художника. В малютинской мебели главное — игра света и тени. Часто он использует сочетание резьбы и росписи, иногда вводит в орнамент серебро и золото. Все это становится приметами почерка, индивидуальной манеры художника.

Жизненность древней народной красоты еще раз утвердилась в произведениях Малютина. Он был наделен от природы чувством материала. В прикладном искусстве это качество так же необходимо и важно, как чувство цвета в живописи.

44. Садко. Декоративное панно. 1903

Он никогда не дробил, не мельчил узор. Любил большие плоскости и крупные формы. В каждом случае умел сочетать декор с назначением предмета и особенностями материала.

Делая эскизы мебели, рисунки для вышивок, художник всегда ясно представлял себе эти предметы выполненными в материале. В многочисленных рисунках и «декоративных заготовках» Малютина почти всегда даны конструктивные решения будущей вещи. На полях листов точно указан материал, для которого именно и предназначена та или иная «заготовка», имеются размеры, расчеты и чертежи (недаром своим ученикам в Талашкине Малютин преподавал «специально приуроченное рисование»).

Так, на одном из рисунков — надпись на полях: «Поставец-укладка, деревянный, окованный вороненым железом с простилкой цветной фольгой. Дно дубовое. А в малой величине не более 8 вершков высотою»⁷.

Создавая этот эскиз, художник заранее учитывает (будто видит мысленным взором) текстуру различных пород дерева, красоту ковки вороненого железа, неповторимый сизый оттенок его, подчеркнутый и обогащенный цветной переливающейся фольгой. Особенности и возможности материалов, которые Малютин использовал в своих прикладных работах, он знал до тонкости, умел выявить всю красоту дерева, обыгрывая естественный его рисунок, усиливая декоративные свойства этого благодатного материала резьбой и росписью, применяя рельеф или деревянное кружево, смотря по обстоятельствам и строго учитывая назначение предмета.

Иногда художник сочетает дерево и металл, который тоже любит и знает, вводит просечные металлические детали, декоративные решетки. Все виды декоративных работ он соединяет в едином комплексе — отсюда и целостность восприятия каждой вещи.

Фантазия Малютина — его особый и бесценный дар. Она сказочна и необычайна. Но все, что бы ни задумывал художник, всегда могло быть воплощено в жизнь. Фантазия эта имела крепкую жизненную основу.

45. Театр в Талашкине. Вход в зрительный зал. 1902

В Талашкине редкое декоративное дарование Малютина расцвело в полную силу. Он творил красоту. Красоту в своем собственном понимании. Все, к чему прикасалась рука художника, преображалось, изменяло свой облик, гармонируя с тем, что уже было создано ранее.

Очень верную и точную оценку вклада художников, работавших в области возрождения русского народного искусства, дал И.Э. Грабарь:

«Талашкино наравне с Абрамцевом были самыми известными и значительными пунктами дореволюционной России, где ряд славнейших русских художников прошлого — Врубель, С. Малютин, Е.Д. Поленов[а], В.М. Васнецов и др. с большим успехом работали над возрождением народного искусства применительно к быту и потребностям современной жизни. Их деятельность в этом направлении дала толчок к возрождению народного русского искусства.

Как раз в этих двух усадьбах были устроены наиболее крупные специальные мастерские для обучения местных крестьян декоративной резьбе по дереву по рисункам вышеуказанных художников.

В частности, в Талашкине большую известность получили изделия по рис[ункам] Врубеля и С.В. Малютина»⁸.

Только сейчас начинает определяться истинное значение наследия Малютина в области декоративно-прикладного искусства и его архитектурных опытов.

Примечания

1. Цит. по кн.: Р. Розенталь, Х. Ратцка. История прикладного искусства нового времени. М., 1971, с. 25.

2. Г.Ю. Стернин. Художественная жизнь России на рубеже XIX—XX веков. М., 1970, с. 207.

3. Кн. М.К. Тенишева. Впечатления моей жизни, с. 264.

4. Автограф С.В. Малютина. — Архив семьи художника.

5. С.И. Дягилев. Несколько слов о Малютине. — «Мир искусства», 1903, М 4.

6. Кн. М.К. Тенишева. Впечатления моей жизни, с. 352.

7. ЦГАЛИ, ф. 2023, оп. 1, ед. хр. 34, л. 3.

8. Смоленский архив, ф. 2361, оп. 4, 1956, г., связка 6, архивный № 16, л. 179.