Глава 12. Творчество 1900—1905 гг.

«Русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем, и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны«.

И.С. Тургенев.

В последние полтора десятилетия своей жизни Суриков, как и всегда, много и напряженно работал. Он не делал никакой скидки на подошедшую старость, не останавливала его и начавшаяся тяжелая болезнь. Портреты и пейзажные этюды, исторические композиции и зарисовки сцен быта, книжные иллюстрации и сатирические рисунки — таков далеко не полный перечень того, над чем трудился в эти годы художник.

Величайший исторический живописец, поставивший задачей своего творчества создание исторических реалистических картин-трагедий, Суриков продолжал разработку вопросов истории и в эти годы. Это отразилось в многочисленных рисунках и набросках, этюдах и композициях художника 1900—1910 гг. и особенно в замысле картины о крупнейшем крестьянском восстании XVIII века, возглавленном Пугачевым, над которой художник работал в 1909—1911 гг.

Образ этого народного заступника, руководителя крестьянской войны 1773—1775 гг., не мог не волновать воображения Сурикова. Художник-демократ, которому были особенно близки и дороги темы народной героики, он, конечно, мечтал написать картину о Пугачеве. Осуществить свой сокровенный замысел художнику не удалось. Но изучение и сбор материала, творческая обработка его прослеживаются на протяжении ряда лет.

В 1911 году Суриков ездил в город Ростов-Ярославский. Здесь, очевидно, на улице или в каком-нибудь из местных трактиров, он встретил незнакомого человека, черты лица которого напомнили ему облик Емельяна Пугачева. Взволнованный художник тут же на листке бумаги сделал быстрый набросок карандашом, а затем отделал его тушью. Так возник рисунок «Емельян Пугачев» (Третьяковская галерея). Закованный в кандалы и наручники, окрестив на груди могучие руки, стоит Пугачев. Сквозь железные поперечины тяжелой клетки устремлен на зрителя его гневный взор, недобрая усмешка искривила его сжатые губы. Кажется, что Пугачев вот-вот разорвет прутья позорной клеши и вырвется на свободу, чтобы снова поднять знамя народного восстания.

К работе Сурикова над этой картиной следует отнести и этюд-портрет масляными красками «Мужской портрет» (1909 г., Калининская картинная галерея). Этот портрет, на котором изображен казачий есаул, подтверждает слова самого художника: «Я Пугачева знал: у одного казацкого офицера такое лицо».

В связи с разработкой замысла картины о Пугачеве необходимо упомянуть и этюд масляными красками «Пугачевцы», который ныне хранится в Русском музее. Хотя этот эскизный рисунок и был сделан художником по заказу, как иллюстрация к повести Пушкина «Капитанская дочка», но самый факт, что Суриков избрал из множества пушкинских сюжетов для своего рисунка события крупнейшей крестьянской войны XVIII столетия во главе с Пугачевым, очень показателен.

Глубоким интересом к истории объясняются и новые попытки Сурикова изобразить образы Петра I и Суворова.

«Петр I на коне» — так называется один из поздних рисунков художника. Небольшой по размерам, он выполнен графитным карандашом и слегка подцвечен акварельными красками. Суриков изобразил тот момент из жизни Петра, когда, узнав о подготовке нападения верных Софье стрельцов на его село Преображенское (в ночь на 8 августа 1689 г.), молодой царь бежал в хорошо укрепленный Троицкий монастырь под Москвой.

«Большой морской маскарад в 1722 году на улицах города Москвы, с участием Петра Великого и кесаря-князя И.Ф. Ромадановского» (1900 г., Русский музей) — так называется второй рисунок Сурикова, выполненный им в виде иллюстрации к одному из книжных изданий.

В 1907 году художником был написан масляными красками поясной портрет А.В. Суворова. Строгое и естественное изображение великого русского полководца на этом портрете по трактовке своей не примыкает ни к каким известным изображениям Суворова. Портрет отличается сочностью и звучностью красок, подлинно крепкой, уверенной суриковской живописью.

* * *

В 1900—1915 гг. Суриков одновременно занимался разработкой композиций и эскизов нескольких задуманных им исторических картин.

Особенно много и долго работал художник над подготовкой картины «Княгиня Ольга встречает тело князя Игоря, убитого древлянами».

Замысел этой картины возник летом 1909 года во время поездки Сурикова в Сибирь. В течение нескольких месяцев, проведенных художников в Минусинских степях и у озера Шира, он долго и внимательно присматривался к жизни и обычаям местных жителей — хакасов, создал много различных бытовых и портретных зарисовок и этюдов, из которых сохранились лишь немногие. Картина так и не была написана.

В то же время Суриковым была начата и разработка композиции картины, о чем свидетельствуют 9 сохранившихся эскизов, выполненных акварелью и карандашом (два — в Третьяковской галерее, два — в Красноярском краевом музее, один — в Русском музее, один — в музее Сурикова в Красноярске, а остальные — в частных собраниях).

Все композиционные наброски будущей картины изображают большую толпу киевлян, стоящую плотной массой на низменном берегу реки. Сюда подплывает лодка (в некоторых, более поздних эскизах — плот), в которой лежит тело убитого древлянами киевского князя Игоря. Вокруг — княжеские дружинники и киевляне. Жена Игоря, Ольга — в самом центре композиции, с поднятой вверх рукой она как бы клянется жестоко отомстить древлянскому племени за убийство мужа. У ног Ольги — ее сын Святослав, еще мальчик. Все это дается на фоне типичного пейзажа минусинской степи с ее курганами, серым сумрачным небом, с низко нависшими облаками. На одном из эскизов в пейзаж введено изображение слева на широком горизонте Минусинских гор.

В 1910—1912 гг. Суриков вел работу над картиной «Посещение царевной женского монастыря»¹.

Один из современников дал следующее описание этой картины, показанной в 1912 г. в Москве на выставке Союза русских художников.

«Перед нами — внутренность старинной деревянной церкви, низенькой, тесной и темной... Трепетно горят лампады перед строгими древними ликами святых.

Между двумя рядами монахинь проходит царевна. Она в тяжелом парчевом сарафане. Круглое, почти детское, нежное лицо ее наполнено задумчивым, светлым восторгом перед какой-то далекой, прекрасной мечтой, к которой устремлен взгляд ее глаз.

Черной стаей окружили монахини выходящую из храма светлую царевну. И от соседства с этим мраком еще лучезарнее сияют ризы икон на. церковной стене за спинами монахинь.

Толпа женщин, монахинь и нянек царевны — разнообразна. Многие лица их полны жизни и характерности. И это выражение обыденности на лицах женщин, окружающих царевну, еще более подчеркивает мечтательное настроение царевны, задумчивое выражение ее лица». Эта отмеченная глубоким лиризмом картина Сурикова была последней в его творчестве.

В 1910—1915 гг. Суриков разрабатывал ряд исторических композиций — «Царевна Софья», «Иван Грозный», «Смерть Павла I», «Благовещение» и др. Однако, ни одна из этих картин не была закончена. Часть набросков и эскизов к ним художник сам уничтожил («Смерть Павла I»), а над другими совершенно оставил работу («Царевна Софья», «Иван Грозный») в силу каких-то соображений. Правда, Суриковым была написана и даже показана 1 марта 1915 года на выставке Союза русских художников картина «Благовещение», но, почувствовав явную незавершенность и слабость этой своей работы, он вскоре же сам снял ее с выставки и унес в свою мастерскую.

* * *

В 1900-х и 1910-х гг. Суриков создал большое количество портретов своих современников. В различной манере выполнены эти портреты, разнообразны и средства их исполнения: здесь и акварель, и карандаш, и перо, и масляные краски, и тушь, и уголь. В большинстве эти портреты изображают малоизвестных людей или же лиц, близких самому художнику. Многие из них портреты-анонимы. Ни одного построенного на внешнем эффекте портрета не обнаруживаем мы среди его работ. И не самодовольных, пресыщенных представителей дворянства или буржуазии видим мы на портретах художника, а, наоборот, неизвестных нам, но чем-то дорогих его сердцу простых людей с характерными и интересными лицами.

Особо следует отметить две портретные работы Сурикова этих лет. Это, во-первых. «Портрет балерины и пианистки Наталии Флоровны Матвеевой» (1909 г., Харьковский музей изобразительного искусства), выполненный масляными красками.

Склоненная голова. Опущенные веки. Выражение глубокого достоинства и сдержанности на лице девушки. В портрете преобладают жемчужно-серые тона. Белая кисейная кофточка, теплые оттенки фона, золотисто-рыжий узел волос и белые бусы, шитая жемчугом и самоцветными камнями головная повязка и темно-серый цвет юбки. Все это создает благородную гамму красок, в которой ярко выделяется бирюзовый цвет безрукавки, дополняемый более густым, почти синим цветом ленты.

Примечательно, что Суриков одел свою натурщицу в старинный национальный костюм русской женщины — костюм боярышни. Так поступал он довольно часто. Например, в исполненном масляными красками «Портрете М.Д. Карповой» (1911 г.) он также изобразил натурщицу в национальном русском платье.

Другой замечательный портрет Сурикова — «Человек с больной рукой» (1913 г., Русский музей). Темный, выдержанный в оригинальной черно-зеленоватой гамме, портрет этот поражает, захватывает зрителя. Лицо изображенного на портрете незнакомца — самое обыкновенное, ничем не примечательное, но от него трудно оторвать взгляд.

По своим живописным качествам, сочным краскам, по мастерству и технике выполнения, выдержанности, по своеобразию колорита этот портрет является одним из лучших созданий Сурикова-портретиста.

В эти же годы Суриковым было создано несколько замечательных рисунков, изображающих различные уголки Москвы и ее окрестностей.

Во всех этих рисунках правдиво воссоздан поэтический образ подмосковной природы, с любовью переданы особенности городского пейзажа Москвы. Широкие, открытые долины, заливные луга, березовые и дубовые рощи, ясные реки в кайме белых песков, синеющие дали, темная зелень хвойных лесов по невысоким холмам, извилистые речки, обросшие кустами, глубокие овраги, в которых поблескивают ручьи, болотца с изумрудно-зеленой травой и глинистые косогоры — все это знакомые и любимые Суриковым картины природы Москвы и Подмосковья.

В последние полтора десятилетия жизни Суриков написал значительное количество автопортретов. Среди них наибольший интерес и ценность представляют «Автопортрет в красном» (1902 г., собрание семьи художника), «Автопортрет» 1913 года (Третьяковская галерея), «Автопортрет в черном костюме» (1915 г., собрание семьи художника), выполненные масляными красками, а также сделанный тушью и сепией «Автопортрет» 1900 года (Третьяковская галерея). Замечательны сделанные графитным карандашом: «Автопортрет» 1910 года и «Автопортрет» 1913 года (оба — в Третьяковской галерее).

Суриковские автопортреты создают яркий образ художника, образ в такой же степени национальный, правдивый и демократичный, каким было все его творчество.

Наконец, в 1900-х годах Суриковым было выполнено несколько замечательных рисунков-иллюстраций к различным художественным и научным книжным изданиям.

* * *

Многие работы поздних лет творчества Сурикова связаны были с его поездками по России и за ее пределы.

Еще летом 1899 года художник с дочерьми побывал на Кавказе. Он посетил Владикавказ, Тифлис, ехал по Военно-Грузинской дороге. В Боржоми отдыхал два с половиной месяца. Свои кавказские впечатления художник отразил в небольшом акварельном рисунке «Боржом» (Третьяковская галерея).

Трижды (в 1907, 1913 и 1915 гг.) Суриков посетил Крым, проведя в общей сложности несколько месяцев в Алупке, Симеизе и других курортах.

В дни летнего досуга, проведенного с семьей в Крыму, художник создал целую серию пейзажных крымских этюдов, зарисовав скалы Симеиза в лучах палящего южного солнца, серовато-лиловые образы Ай-Петри, видимые из Симеиза, общий вид Ай-Петри в Алупке, мечеть в Алупке.

Маленькие таинственные уголки крымского побережья в дневное и ночное время с их тихой, спокойной жизнью, с людьми, занятыми своими будничными делами, предстают перед нами в этюдах и акварелях «Крым», «Ночной пейзаж в Крыму», «Урок верховой езды», «Греческие рабочие» и «Извозчик в Крыму».

Видимые с крымского берега бескрайние морские просторы, прибрежные серые камни, песчаный берег и стройные кипарисы изображены Суриковым в этюде масляными красками «Море у извилистого берега» и акварелях «Мере» и «У моря». Очень поэтичен акварельный рисунок «Берег моря».

Яркие по колориту крымские этюды и рисунки Сурикова тонко и правдиво передают неповторимость и чарующую прелесть крымской природы: знойное солнце, бирюзовые отливы в бурной морской волне, темно-зеленые пирамидальные силуэты кипарисов, белые и опаловые отливы в пене и брызгах набегающих на берег волн, зыбкие светло-желтые пески, отражение луны в сонной, иссиня-черной поверхности моря, влажный ночной воздух.

В 1900 г. Суриков совершил поездку в Западную Европу. Неаполь, Венеция, Рим и Флоренция — таков был маршрут его путешествия.

«Мы, брат, теперь в Неаполе живем, как раз перед нами — Везувий. Он довольно смирный теперь, а назад две недели были извержения. Но и теперь иногда вылетают довольно густые дымовые тучи... Я здесь и в Венеции делаю акварели типов и видов», — писал художник брату в Красноярск.

Здесь Суриков написал этюды, изображающие Неаполь и его окрестности. Замечательны изображения в прозрачной синеве воздушных далей Неаполитанского залива и города с дымящимся силуэтом Везувия.

В Венеции возникли чудесные акварели, воспроизводящие Венецию с ее знаменитыми каналами и красивейшими древними дворцами и соборами.

В Риме создаются акварельные рисунки «Колизей», «Антиной». На первом из них зритель видит, как, принимая на себя сложные рефлексы предвечернего освещения, громоздятся величественные руины римского Колизея. Акварель «Флоренция» изображает красивейший город-музей с огромным собором посередине.

В этих итальянских этюдах, как и в уже упоминавшихся рисунках 1884 года, созданных в дни первой поездки Сурикова в Италию, художник показал себя чутким и тонким наблюдателем незнакомой ему южной природы, глубоко прочувствовавшим неповторимое своеобразие итальянского ландшафта.

Весной 1910 г. Суриков совместно с семьей Кончаловских совершил поездку во Францию и Испанию.

Побывав сначала в Париже, путешественники затем посетили Барселону, Мадрид, Толедо, Севилью и Гренаду. В Париже Суриков делал зарисовки с натуры, работал в студии известного испанского художника д'Англады. В испанских музеях и картинных галереях художник главным образом всматривался в портреты дожей излюбленного им художника Тинторетто, «слушал свист их малиновых мантий», как он сам выражался.

Как всегда, в результате наблюдений художники появились этюды, рисунки, наброски («Севилья», «Валенсия», «Бой быков. Арль» и др.).

Вскоре после возвращения из Испании Суриков, пробыв недолго на подмосковной даче, поехал в Харьков, Самару, Ставрополь. Здесь, по его собственным словам, он отдыхал и работал мало. Сохранился акварельный портрет «Девушка в окне» и пейзаж акварелью «Дачи под Самарой».

Наконец, летом 1912 года Суриков еще раз ездил в Европу, но на этот раз только в Берлин. — для лечения и консультации с врачами. Во даже и здесь больной художник не изменил себе: он продолжал работать. Следы этого отразились в акварельном рисунке «Берлин. Набережная» (Третьяковская галерея).

* * *

В последние годы своей жизни больной и уже стареющий Суриков больше, чем когда бы то ни было, стал скучать о своей родной Сибири.

Особенно сильно проявлявшаяся в последние годы потребность чувствовать и видеть Сибирь, старый отцовский дом, брата и земляков-красноярцев выразилась в очень частых приездах Сурикова из Москвы на родину, а также в неоднократно высказываемом им желании навсегда поселиться в Красноярске.

Действительно, в 1902, 1905, 1909, 1911 и 1914 гг. Суриков приезжал в Красноярок.

Приезжая в Сибирь, Суриков жил не только в Красноярске, но и совершал длительные поездки в окрестности города — Торгошино, Базаиху, Ладейки и другие места. Он часто бывал вблизи озера Шира. Из поездок и прогулок он возвращался с большим числом этюдов, рисунков и набросков. Много зарисовок сделал он и в самом Красноярске.

Художник горячо интересовался жизнью родного города, его людьми.

Осенью 1909 года по инициативе Сурикова и его друга архитектора Чернышева в городе в одном из лучших зданий (в помещении купеческого общества) была открыта Рисовальная школа². В этом проявилась его забота о воспитании местных художественных кадров, в силы и способности которых он горячо верил.

В 1914 году, в последний свой приезд в Красноярск, Суриков, по словам его брата, принял окончательное решение навсегда остаться в родном городе. Однако начавшаяся первая мировая война помешала осуществиться этому намерению.

Летом 1915 года, в связи с обострением болезни, Суриков уехал отдыхать и лечиться в Алупку. Однако здесь он пробыл недолго и снова возвратился в Москву. Некоторое время художник находился в одном из подмосковных санаториев, но и это не помогло. Болезнь (склероз сердца) прогрессировала. Не дождавшись улучшения здоровья, Суриков уехал в Москву и поселился в квартире дочери Ольги, а затем переехал в гостиницу. В довершение всего он простудился и окончательно слег в постель. 19 (6) марта 1916 года В.И. Суриков умер.

Передовое русское общество, горячо любившее великого художника, восприняло смерть его как тяжелую утрату.

О том, знал ли русский народ и любил ли Сурикова, хорошо говорит примечательный эпизод, переданный самим художником. Описывая случай во время одной из своих поездок по Сибири, Суриков рассказывал:

«Ехал я по настоящей пустыне, доехал до реки, где, говорили, пароход ходит. Деревушка — несколько изб. Холодно, сыро. Где, — спрашиваю, — переночевать да попить хоть чаю? Ни у кого ничего нет. «Вот, говорят, учительница ссыльная живет, у нее, может, что найдете». Стучусь к ней. «Пустите, — говорю, — обогреться да хоть чайку согреть». — «А вы кто?» — спрашивает она. — «Суриков, — говорю, — художник». Как всплеснет она руками. «Боярыня, говорит, Морозова? «Казнь стрельцов»? — «Да, — говорю, — казнил и стрельцов». «Да как же это так вы здесь?» — «Да так, говорю, — я тут как тут». Бросилась это она топить печь, мед, хлеб поставила, а сама и говорить не может от волнения.

Понял и я ее и тоже вначале молчал. А потом за чаем как разговорились, как начала она расспрашивать, просит: «Говорите все: и какие дома в Петербурге и в Москве, и как улицы называются, и кто жив, и кто умер». — «Я, говорит, — ничего не слышу и никого не вижу, живу за тысячи верст от центров, от жизни». Спать не пришлось — проговорили мы до утра. Утром подошел пароход. Сел я на него, а она, закутавшись в теплую шаль, провожала меня на пристань. Пароход отошел. Утро серое, холодное, сибирское. Отъехали далеко, далеко, а она, чуть видно, все стоит и стоит одна на пристани. Да, тяжела была их жизнь в изгнании...»³.

Каким необычайным теплом и грустью овеяна эта случайная встреча в сибирской глуши двух замечательных людей того времени: великого народного художника и безвестной ссыльной русской женщины! Эта встреча Сурикова с сосланной в Сибирь учительницей служила символом теснейшей и глубочайшей связи великого художника-демократа с передовыми слоями русской интеллигенции, с лучшими представителями русской нации. Она является показателем того, как относились к Сурикову лучшие люди его времени, как относился русский народ к творчеству великого народного художника.

В.И. Суриков никогда не был спокойным и равнодушным художником, пассивным наблюдателем жизни. Он всегда был ее активным участником. Полный неиссякаемой жажды к всевозможному знанию, ненавистью к жестоким, уродливым формам жизни, исполненный непоколебимой веры в могучие силы русского народа, Суриков вместе с Репиным, Верещагиным, Васнецовым создавал передовое реалистическое народное искусство своей эпохи, наполняя его темами, образами, мотивами, созвучными современности. Великий народный художник и гуманист, жизненный и творческий путь которого был подвигом во имя торжества высоких идей искусства, он создал непревзойденные образцы народной реалистической трагедии в исторической живописи. Художник-демократ и патриот, он сделал народ, трудящиеся массы главным героем своего искусства.

Таким живет в сознании советского народа и будет жить в веках облик гениального творца «Утра стрелецкой казни» и «Боярыни Морозовой», «Покорения Сибири» и «Степана Разина».

Примечания

1. Местонахождение этой картины ныне неизвестно. Сохранились лишь этюды и рисунки к ней.

2. 10 февраля 1902 года старшая дочь Сурикова — Ольга вышла замуж за художника Петра Петровича Кончаловского и поселилась отдельно. Суриков остался жить с младшей дочерью Еленой.

3. Теперь в этом здании (проспект имени Сталина, 71) помещается коммунальная гостиница, а созданная по инициативе Сурикова Рисовальная школа — ныне Детская художественная школа имени В.И. Сурикова — помещается в одном из зданий во дворе дома-музея В.И. Сурикова (улица Ленина, 98).