В.В. Воинову

1

19 февраля 1925 г. Куоккала

Многоуважаемый Всеволод Владимирович.

Простите мою краткость:

1) Офорт — старик с кор[оной] на гол[ове]¹ — не первый, но один из первых сделан в Москве, в 1877 году у Льва Михайловича Жемчужникова. Это была проба. Но Л.М. ее так перетравил, что я удивляюсь, как этот «блин» не брошен (фантазия на «Король Лир»).

2) Натурщицы² травлены В. Матэ... Офортом я не занимался у себя. Из того же времени и у Рейтерна. Я думаю, их больше девяти, но я не помню.

Портрет гр[афини] Мерси д'Аржанто: все верно, что гов[орит] Ровинский³. Сухой иглой это я проходил по очень бледной, но законченной сухой — бездарной гравюре. Возможно, что гравер Дюно еще раз ее гравировал, не знаю; но я ее заново не гравировал. Гравер Дюно был обижен... По сложности процесса и по неудобствам печати я почти не работал. Ах, и память плоха, не помню; я так не имел досуга: всегда, скованный какоюнибудь большой работой, я убивал [время]⁴ туда, все силы и забывал по годам начатые медные доски офорта...

3) Относительно 1-го вопроса Вашего, из папки Рейтерна: женский портр[ет]⁵. Если бы был снимок фотограф[ический], но это, вероятно, не стоит труда; а сейчас не вспомню. То же должен сказать и о «Чижике» — не помню.

4) К рассказу Л.Н. «Краюшка хлеба»⁶ литография для Чертковского издания (Сытина). Это все мог бы знать Вл[адимир] Гр[игорьевич] Чертков; но я не уверен, помнит ли он.

Здесь не так давно на литографской бумаге я нарисовал голову (в натур[альную] велич[ину]) своей дочери⁷ и еще такую же — молодого челов[ека] В.М. Максимова. Эти головы так и стоят неотпечатанными. Вероятно, уже и к переводу на камень более не годны — краска пересохла.

5) Может быть, в хламе и найдется где-нибудь забытая затертая медная дощечка, но это уже совершенно в испорченном виде, не стоит Вашего внимания. Очень, очень польщен я Вашим любезным вниманием и жалею, что Ваш труд, на этот раз, не оправдал Ваших надежд.

Сегодня же я получил письмо от Вашего брата Игоря Владимировича⁸ из окр[естностей] Парижа. Радуюсь, что дела его поправляются. Иначе и быть не может, это такой талант и феномен. Трудоспособен. Жаль, конечно, что житейские дела отдаляют его от творчества в поэзии...

Дружески жму Ваши руки, с искренней благодарностью за Ваши просвещенные заботы о моих устарелых «пробах пера».

Илья Репин

2

28 февраля 1925 г.

Глубокоуважаемый
Всеволод Владимирович.

Надеюсь, Вы в переписке с Вас[илием] Дмитр[иевичем] Поленовым? (Бехово близ Москвы). Это образцовый систематик. У него вся мастерская и его библиотека, и все, все худож[ественные] предметы под номерами и все в строжайшем порядке. Он имел всегда призвание к архитектуре: в Бехове соб[ственный] дворец и храм в ближайшей деревне построен им: и все крестьяне там называют его строителем.

Когда мы, будучи пенсионерами И[мператорской] А[кадемии] х[удожеств], жили в Париже (1873—74—75 и 76 гг.), увлекались офортом и керамикой⁹, Поленов, по страсти коллекционера, собирал все наши epreuves, которые мы бросали. Думаю, что у него есть и теперь, если не сгорели для торжества [неразборчиво] многие из офортов. Нек[оторые] из наших работ и особенно керамических — через А.П. Боголюбова — помещены в Саратове, в Радищевском музее Боголюбова¹⁰. У меня осталась небольшая фаянсовая тарелочка (изобр[ажает] «Иванушку-дурачка»). Я бы охотно преподнес ее музею, но она, при переезде из Питера, разбита на множество кусочков. Хотя склеена и держится хорошо уже лет 20. Ее можно бы поместить с акварелями.

Еще у Ек[атерины] Серг[еевны] Кавос мы, под опекой Матэ, занимались офортом. Не знаю, уцелели ли офорты, собиравшиеся Ек[атериной] Серг[еевной]? У нее могло быть все и наше.

Сейчас приходит на мысль: не подождать ли с моей тарелочкой открытия границы? Не вечно же будет продолжаться такая примитивность жизни малопросвещенных.

Тогда Вы пожаловали бы ко мне и здесь легко разрешили бы вопрос достоинства предмета для музея.

Искренно преданный Вам и готовый к услугам

Ил. Репин.

3

4 мая 1925 г.

Глубокоуважаемый
Всеволод Владимирович.

Благодарю Вас за сообщения из Москвы, от Поленова¹¹. Да, я уже забывать стал 1873—1876 г. в Париже. Все отвечу Вам по порядку.

1) Бриджеман — Bridgman кажется он подписывается под своими картинами, он все писал восточные сцены в Танжере, потом жил близко от нас и его друг Пирс — эти два американца были нашими хорошими друзьями, они учились в студии Бонз. Мы ездили вместе в Лондон большой комп[анией]. А Шиндлер (Панталеон Шинд[лер]), он был товарищем Бастьен ле Пажа по Академии национ[альной] (Бонапарт); (мы ходили на академические экзамены); был поляк, получал рус[скую] стипендию, которую ему устроил Боголюбов, от Ал[ександра] III, тогда еще быв[шего] наследником. — Да, он рано умер.

2) Женский порт[рет]¹², мне кажется, не моей раб[оты], а подписей в Москве таких много найдете. Елизав[еты] Григорьевны Мамонтовой я писал, но небольшой п[ортрет] — голова, в белом платье (чесуча).

О нашей керамике и о Егорове¹³ В[асилий] Д[митриевич] пишет верно: Иванушка-дурачок (небольшая тарелка) даже сохранилась у меня, хотя разбитая вдребезги, но склеенная¹⁴. А Егоров предлагал мне все свое состояние за эту тарелку (так он ею восхищ[ался]). Правда, состояние это было невелико — (100 франков).

— Да, в Праге мне посчастливилось: главным образ[ом] нас выручил президент Масарик: он кое-что приобрел для музея, и тогда чехи повалили на выставку, гл[авным] обр[азом] — любопытство — посмотреть: что купил президент?¹⁵

По поводу дамск[ого] портрета на красн[ом] ф[оне]¹⁶—разумеется — хоть самую плохонькую, не наклеенную фотографийку, я бы сейчас узнал — мой ли.

Название: «Академия художественных наук» — интересно: кем это названо?

Я необыкновенно тронут Вашим любезным вниманием к моим трудам (скорей — праздной забавой гравюрой — о-форт). Дело солидное — травление.

Увы, память у меня так плоха. А как захотелось все это пересмотреть... Рейтерн всегда был аккуратен, но я не помню. Он собирал все.

Толстого «Краюшка хлеба» у меня есть экз[емпляр], относительно 1885 года — согласен с Вами; про «Чижика» забыл, но, кажется, что-то было.

Теперь у меня положено начало порядка. Племянник Илья¹⁷ и его жена все привели в порядок, теперь поддерживать можно — это такое счастие.

С дружеским приветом к Вам
Илья Репин

Примечания

ОР ГРМ, ф. 70, ед. хр. 7. Автографы.

Всеволод Владимирович Воинов (1880—1945) — художник-график и искусствовед. Автор многих работ, посвященных русской и советской графике. В течение ряда лет заведовал кабинетом графики Государственного Русского музея.

Работая над статьей «Рисунки, офорты и литографии И.Е. Репина», которую предполагалось выпустить отдельным изданием, Воинов, в целях уточнения отдельных датировок, имен и т. д., связанных с работой Репина в области гравюры и литографии, обратился к нему с рядом вопросов (три письма Воинова Репину — НБА АХ СССР, Архив Репина, VIII-А, А-5, К-20). Статья Воинова была опубликована в сб.: Материалы по русскому искусству. Т. 1. Л., изд. Государственного Русского музея, 1928, стр. 257—286. К статье приложен список офортов и литографий И.Е. Репина, составленный Воиновым.

1. «Старик с короной на голове» (офорт, 1877).

2. Серия офортов, исполненных Репиным в 1891 году. Отдельные офорты этой серии были в собрании Е. Рейтерна, ныне входящем в фонд Государственного Русского музея.

3. Портрет графини Мерси д'Аржанто (офорт, 1893).

Говорит Ровинский — имеется в виду каталог офортов и литографий, составленный Д. Ровинским. В названной выше статье Воинова анализируются отдельные ошибки и противоречия в атрибуциях Ровинского, и в частности определение портрета Мерси д'Аржанто.

4. Зачеркнуто Репиным.

5. Ответ на вопрос Воинова — была ли выполнена им литография карандашом «Женский портрет», находившаяся в собрании Е. Рейтерна.

6. «Краюшка хлеба» (автолитография, 1885). Известна в пробном оттиске по собранию Е. Рейтерна.

7. Портрет В.И. Репиной был исполнен Репиным в 1926 году на корн-папире, но не был переведен на камень. Рисунок находится в собрании музея-усадьбы «Пенаты». Воспроизведен в «Художественном наследстве», т. 1, стр. 311. Портрет В.М. Максимова не сохранился.

8. Игорь Владимирович Воинов — поэт, журналист. Старший брат В.В. Воинова. Жил в двадцатых годах в Финляндии, а затем во Франции. В 1925 году Репин написал портрет И. Воинова (Киевский музей русского искусства).

9. Так Репин называет живопись по фарфору.

10. А.П. Боголюбовым был основан в Саратове Музей имени А.Н. Радищева.

11. В.Д. Поленов в письмах Воинову сообщил ряд интересных подробностей о совместной с Репиным работе над офортом в период их жизни в Париже в 1873—1876 годах (см. ниже Приложение).

12. Воинов спрашивал Репина о женском портрете «на красном фоне», находившемся у одного частного лица, считавшего его портретом Е.Г. Мамонтовой.

13. Евдоким Алексеевич Егоров (1832—1891) — художник по фарфору, сын известного исторического живописца А.Е. Егорова.

14. «Иванушка-дурачок». Расписная тарелка. 1876. Воспроизведена в сборнике «Елка» («Парус», 1918).

15. Выставка произведений Репина, организованная в Праге в 1924 году, прошла с большим успехом. О ней много писалось в чехословацкой прессе. Значительное количество работ Репина было приобретено для Национальной галереи в Праге, а также частными лицами.

16. См. выше прим. 12.

17. Илья Васильевич Репин — племянник И.Е. Репина, жил с ним в «Пенатах» в двадцатых годах.

Приложение. Из писем В.Д. Поленова В.В. Воинову

1

[Получено 4 апреля 1925 г.]

Посылаю Вам образцы наших несмелых попыток в искусстве офортной работы. Репин принимал в ней большое участие. Самым его интересным наброском тогда признали «Смех в верхнем ярусе театра». Женщина спиной сделана много позднее в Петербурге.

Посылаю Вам мои пробы и других художников: Боголюбова, Беггрова, Савицкого, Шиндлера, Бриджемана. У меня есть и доски, можно отпечатать.

Что касается керамики, то Репин и ею увлекался. Мы работали при технической помощи Егорова. Я помню, в какой он экстаз пришел, когда Репин сделал на блюдечке русского парня, изобразившего конька и сконфузившегося. Егоров торжественно провозгласил: «Ныне отпущается и т. д...», думая, что Репин будет его продолжателем. Но этого не случилось.

В. Поленов

2

[Получено 23 апреля 1925 г.]

Посылаю Вам офорт с картины «Бурлаки» Репина, но, вероятно, она не Репина, хотя подпись его на ней.

Шиндлер — очень талантливый художник, поляк, который во время парижского нашего житья с нами сблизился и стал любимым членом кружка. Между прочим, он выставил в 1875 [?] году картину в Салоне «L'Heroine», Героиня. Тогда началась сербская война, и он, как восторженный поклонник геройства черногорцев, изобразил черногорскую девушку. Что потом с ним стало — не знаю.

Беггров, отставной морск[ой] офицер, ученик Боголюбова, талантливый маринист и рассказчик смешных анекдотов. В Москве он сделал акварелью чудесный этюд с прежних рядов. Кому принадлежит — не знаю.

Бриджеман — американец, поселившийся в Париже, писал сцены и архитектурные мотивы так называемого Востока, то есть Каира, Марокко, Алжира и т. и. мест. Добровольский — случайный любитель.

Офортом (рисованием на меди) мы занялись по инициативе Алекс[андра] Петровича Боголюбова в Париже. Тогда там возник кружок офортистов и появились магазины со всеми принадлежностями для этого дела. Тогда думали, что он может быть применен как иллюстрация литературных произведений и даже журналов, но дело оказалось слишком дорогим и сложным, а литография, которая с давних пор была во Франции очень развита, очень популярна, чрезвычайно дешева и давала прекрасные результаты, помешала офорту сделаться доступным для широкого употребления.

Я не упомянул об офортах Боголюбова; к сожалению, те, которые у меня, неудачны. Вообще Боголюбов очень мало известен как художник, а я лично его очень люблю, и картины его меня гораздо больше притягивают, чем другого мариниста, его современника Айвазовского, хотя и очень знаменитого.

В. Поленов

3

[Получено 1 июня 1925 г.]

Я очень рад, что посланные мною офорты Вам пригодились. К сожалению, это дело не развилось. Оказалось дорогим и неприменимым к повседневным изданиям; но у меня остались доски, и если будет надобность, могут быть Вам высланы.

Вы говорите, что первая выставка, которую Вы видели, была так называемая передвижная. Я принадлежал к этому Товариществу и считаю это большим счастьем.

Выставки этого Товарищества имели в свое время большое значение. Мне не раз пришлось видеть это и слышать об этом. Я помню, как, возвращаясь на пароходе из Палестины, помощник капитана, узнав мою фамилию, рассказывал мне, какую роль в однообразной его рейсовой жизни играет появление в Одессе передвижной выставки, и другой пассажир это подтвердил. Приведу одно писанье. Это было что-то вроде адреса, который мне поднесли после исполнения моей оперы в прелестном городке Таруса на берегу Оки артистами и любителями, которые проводили там лето. Это было в августе 1915 года. Передаю Вам главные его места:

«Дорогой Василий Дмитриевич, многие помнят, как в безвыходную пору восьмидесятых годов, в глубокой провинции, впервые появились выставки передвижников. Одним из главных участников и выразителей были вы. Помнят и берегут это воспоминание. Ведь жизнь была так тяжела, так бедна, а открывшийся новый мир искусства так полн раздумья над нею и красотой, которая одна только никогда не обманывает человека.

В искренних юношеских мечтах, наедине с самим собою, хотелось иногда пожать протянувшуюся откуда-то руку неизвестного друга, хотелось по крайней мере дожить до той минуты, когда можно будет сказать ему это. И вот такая возможность наступила...

Прошло с тех пор много лет, настало другое время. Ваша мысль «показать искусство народу» стала общей мыслью. За живописью последовала музыка, за музыкой народный театр. Красота идет в народ, неся с собой все дальше и дальше ту недоумевающую радость, которую мы когда-то переживали; есть особенное чувство гордости знать, что на этом пути на первом месте стоит дорогое имя. Мы живем среди исключительно красивой природы...»

Составил этот адрес писатель, некто Павел Кротков. Это был для меня высокорадостный день.

Мне особенно нравится, что Вы, будучи ребенком, заметили ослика в моей картине, я написал его с натуры.

Картина эта была названа мною «Кто из вас без греха». В этом был ее смысл. Но цензура не позволила поставить эти слова в каталоге, а разрешила «Христос и грешница», так как этак назывались другие картины, а в музее потом ее назвали «Блудная жена», что совершенно противоречило евангельскому рассказу, где ясно сказано, что это согрешившая женщина. Впоследствии мою картину можно было назвать, как я ее первоначально назвал и я просил Павла Александровича Брюллова в новом каталоге назвать, «Кто из вас без греха», так как в этом главная мысль картины. Он со мной согласился и обещал, но, вероятно, забыл. Так название и осталось, оно совершенно произвольное и совсем не выражает мысль рассказа.

Нашел я недавно еще одну офорту Репина, его картина «Бурлаки», и, вероятно, Вы ее знаете. В нее была завернута, вероятно самим Репиным, книга: его путешествия по «чудным краям», которую он мне послал. Не посылаю Вам ее потому, что она изрезана и очень большая.

Но если понадобится, могу прислать.

Искренний привет
В. Поленов

Примечания

ОР ГРМ, ф. 70, ед. хр. 17. Автографы.

Все письма датируются по почтовому штемпелю.

Василий Дмитриевич Поленов (1844—1927) — известный художник, один из ведущих представителей Товарищества передвижных художественных выставок, народный художник Республики.