В.Н. Веревкину

17 октября 1893 г. Уцяны

Глубокоуважаемый Владимир Николаевич.

Несмотря на скверную погоду, «Благодать» Ваша произвела на меня самое благодатное впечатление¹. Прекрасное, симпатичное местоположение, изящная планировка сквера, капитальные постройки, все говорит, что тут царит разум и порядок. Мы осмотрели все.

Но самый главный гвоздь, сидящий теперь в моей голове, это новая картина Мариамны Владимировны. Вот наконец вполне мастерская вещь; тут виден большой художественный талант, в приеме чувствуется традиция великих мастеров Италии, Испании. Композиция картины — большого стиля. Краски подчинены общему выражению сюжета. Эти евреи со священной книгой на молитве воспроизведены живо, без всякого шаржа. Разнообразные типы переданы пластично и с экспрессией. Настроение в общем глубоко поэтичное.

Картина еще не кончена, и следует многим удовольствием личным и семейным пожертвовать для окончания этого крупного художественного произведения.

В Петербурге я предоставляю свою мастерскую в полное распоряжение Мариамны Владимировны — теперь она совсем свободна, и я буду рад, что художник воспользуется прекрасными условиями света и пространства для работы². Только прошу Мариамну Владимировну не пускать посторонних, исключая моделей.

Явленский сделал большой успех в живописи, хотя ничего еще не закончил.

На площади перед домом Мариамны Владимировны мне показали место, на котором Вы предположили строить большой дом. Эта площадь восхитительна! Но, прошу Вас, не ставьте там дома — лучше его построить правее, пониже, а на месте предполагаемого дома поставьте бронзовую статую (ну хоть бюст) знаменитому севастопольскому герою³ и устроителю этой образцовой усадьбы по своей рациональности.

Простите за этот непрошенный совет, но я не мог сдержать своего желания.

Для мастерской здесь М[ариамны] В[ладимировны] я передам все, что я думаю на эту тему, из моей практики.

Искренно Вас уважающий

Ваш покорнейший слуга И. Репин

Примечания

ОР Государственной республиканской библиотеки Литовской ССР, ф. 25, В. Степонайтиса, ед. хр. 80.

Владимир Николаевич Веревкин — генерал от инфантерии, отец М.В. Веревкиной.

1. Репин пробыл в Благодати не более двух-трех дней. Перед отъездом из Петербурга он писал 14 октября 1893 года А.В. Жиркевичу: «Завтра я наконец еду за границу. Еду с Юрой. Недалеко от Двинска заеду денька на два к Веревкиным... Я бы с радостью заехал на денек в Вильно...» (И.Е. Репин. Письма к писателям и литературным деятелям. М., «Искусство», 1950, стр. 107).

2. Речь идет о мастерской при квартире Репина в Петербурге, Калинкина пл., 3/5.

3. Под знаменитым севастопольским героем подразумевается не кто иной, как сам В.Н. Веревкин. Репин несомненно прочел о нем в шестом томе «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Ефрона (СПб, 1892, стр. 20): «Веревкин (Владимир Николаевич) — генерал от инфантерии, один из немногих, ныне остающихся в живых, защитников Севастополя [...] В 1853 г., при начале Восточной войны по собственному желанию переведен был в подольский егерский полк. Участвовал в осаде Силистрии, а после высадки союзников в Крым поступил в состав Севастопольского гарнизона. В апреле 1855 г. Веревкин был назначен командующим екатеринбургским пехотным полком, находившимся во 2-м отделении оборонительной линии. При штурме 27 августа, когда неприятель, в превосходных силах, овладел редутом Шварца, Веревкин, по собственному почину, бросился с двумя ротами навстречу противникам, остановил их движение и, с подоспевшими резервами, вытеснил из редута, захватив значительное число пленных; при этом он был ранен двумя ружейными пулями, а еще раньше, 27 июня, был сильно контужен». См. также: Л. Горев. Война 1853—1856 гг. и оборона Севастополя. М., Воениздат, 1955, стр. 466.

Приложение. Письма И.Е. Репина В.H. и М.В. Веревкиным

В 1959 году Государственная республиканская библиотека Литовской ССР приобрела в составе ценного собрания книг и рукописей Витаутаса Степонайтиса, известного литовского библиографа и библиофила, свыше сорока писем И.Е. Репина художнице М.В. Веревкиной. Ранее, в 1958 году, при разборе и научном описании архива Веревкиных были обнаружены среди большой переписки М.В. Веревкиной несколько писем к ней И.Е. Репина.

Всего собрано сорок девять неопубликованных писем И.Е. Репина, охватывающих период с 1886 по 1903 год.

Веревкины обосновались в Литве в шестидесятых годах прошлого века. Владимир Николаевич Веревкин, участник обороны Севастополя, был назначен после Крымской войны начальником Виленского военного округа. Здесь, в Литве, после подавления восстания 1863 года, Владимир Веревкин получил близ местечка Утяна крупное поместье Вижонеляй, которое назвал Благодать. Дочь его, Мариамна Владимировна Веревкина (1860—1936), окончила в 1876 году Виленское Мариинское высшее женское училище¹. Рано проявляются ее художественные способности; в детстве, живя в имении отца, Мариамна занимается рисованием и живописью, пишет типы литовских крестьян.

Командующий дивизией в русско-турецкой войне 1877—1878 годов, позднее командир расположенного в Болгарии армейского корпуса, генерал от инфантерии В.Н. Веревкин в 1885 году переводится в Петербург и в 1887 году назначается комендантом Петропавловской крепости.

В Петербурге Мариамна Веревкина учится живописи у И.Е. Репина. Первые записки Репина М.В. Веревкиной датированы мартом 1886 года. В 1888 году Репин пишет портрет М.В. Веревкиной. В 1892 году М.В. Веревкина была экспонентной 20-й передвижной выставки².

Весной 1892 года Репин купил в Белоруссии, близ Витебска, небольшое имение Здравнево. В письмах М.В. Веревкиной из Здравнева Репин описывает свои хлопоты по устройству усадьбы и жизнь в деревне, ту «почти чуждую среду», которая отвлекает его от искусства. Осенью 1893 года Репин собирается в Италию и приглашает принять участие в этой поездке М.В. Веревкину и А.Г. Явленского. Алексей Георгиевич Явленский (1867—1941), молодой гвардейский офицер, художник, вскоре муж М.В. Веревкиной, был тогда учеником Репина и впоследствии учеником его академической мастерской. Лето 1892 года, которое Репин провел в Здравневе со старшими дочерьми, Верой и Надей, Явленский гостил у них в деревне³.

По пути из Петербурга за границу Репин посетил М.В. Веревкину в Благодати. Здесь он дает ей советы об устройстве мастерской в имении, а также знакомится с заканчиваемой ею большой картиной и с работами Явленского. Репин предлагает М. Веревкиной работать зимой, в его отсутствие, в его мастерской в Петербурге.

Из Благодати Репин едет в Вильну к А.В. Жиркевичу, которого заранее просил «...подзаняться немного городом, этой старой столицей Литвы... и показать мне ее... Мне бы очень хотелось собрать в Вильне медку в свою ячейку»⁴. Посещение Вильны Репиным А.В. Жиркевич описывает в своем дневнике: «Утром... повел я Репина осматривать Вильну. Вид, открывшийся с Замковой горы на окрестности и самый город, привел Репина в такой восторг, что по неоднократному его признанию он не мог оторвать от него глаз. Он говорил о картине, которую можно было бы написать оттуда, и сам сознавал всю трудность ее исполнения»⁵. О Вильне Репин упоминает и в своих «Письмах об искусстве». Эти «Письма», присылаемые Репиным из-за границы, печатались в «Театральной газете». Как известно, В.В. Стасов увидел в них отход художника от идейно-реалистического искусства в сторону «чистого искусства». «Письма» стали причиной длительного разногласия Репина со Стасовым. М.В. Веревкина, по-видимому, писала Репину о том, как реагируют художественные круги на его «Письма об искусстве». Репин поясняет в одном письме Е.Н. Званцевой (от 25 июня 1894 года): «Веревкиной писал оттого, что получал от нее очень интересные письма. Она оказалась гораздо умнее и интереснее, чем я предполагал»⁶.

Замечания М.В. Веревкиной побуждают Репина в ответных письмах комментировать свои «Письма об искусстве». Эти комментарии делают письма И.Е. Репина из Италии М.В. Веревкиной очень ценным дополнением к его «Письмам об искусстве». Репин подчеркивает, что нелепо под «искусством для искусства» понимать только форму, что и форма, в свою очередь, также родит идеи, потому что принцип искусства — это образ. По существу, Репин восстает не столько против идейности искусства, сколько против реакционных идей, навязываемых тогда искусству некоторыми кругами, а также против «проповедничества» в искусстве.

М.В. Веревкина в своих письмах информировала Репина о важных событиях художественной жизни России. Сообщение о том, что картина Н.Н. Ге «Распятие» не допущена к экспонированию на 22-й передвижной выставке, вызвало гневное негодование и возмущение Репина косностью царской цензуры.

Картину М.В. Веревкиной «Жиды на молитве», которую Репин видел и одобрил в Благодати и которую художница закончила в Петербурге, не приняли на академическую выставку 1894 года. Репин пишет ей, что не следует отказываться от правильного пути, не следует приспособляться к господствующим требованиям, «не надо менять лагеря».

Большой интерес представляет письмо И.Е. Репина от 20 августа 1895 года, в котором художник выражает надежду на будущее оздоровление общества, вместе с чем «усилится и разумная потребность искусства реального, здорового, эпического, как во времена Гомера», на стороне которого всегда будет большинство, то есть народ. «А большинство, особенно если оно разумно и здорово — великая сила».

В 1896 году М.В. Веревкина вместе с мужем, А.Г. Явленский, уезжает учиться в Мюнхен, в школу Антона Ашбе. В Мюнхене в то время и несколько позднее учится ряд русских художников — И.Э. Грабарь, Д.Н. Кардовский, О.Л. Делла-вос-Кардовская, В.В. Кандинский, И.Я. Билибин, Д.Ф. Богословский (в школе А. Ашбе) и другие. В своих письмах из Петербурга Репин интересуется жизнью и работой небольшой колонии русских художников в Мюнхене, а также пишет о положении в Академии художеств. Он пишет об академических экзаменах, отмечает успехи своих учеников, дает оценку ряду молодых талантливых художников. Описываются также петербургские выставки, в частности организованная по инициативе Репина выставка эскизов. Меткие замечания, чуткость по отношению к молодому поколению художников, забота Репина о настоящем и будущем русского искусства придают этим письмам большой интерес.

Занятия за границей не помогли М. Веревкиной стать интересным, большим художником. Репин предупреждал ее и Явленского: «Учиться надо дома у себя; только там Вы без помехи разовьетесь и будете силой настоящей...» Несомненно способная, даже талантливая, ученица Репина увлеклась под влиянием Явленского упадочными направлениями западного искусства. У Явленского была склонность к манере и подражательству, и не случайно Репин именует его в письмах то Веласкецом, то Уистлером, то Гойей и т. д. Позже следовало подражание Сезанну, Ван-Гогу, Матиссу. Репин ценил талант Явленского, оказывал ему поддержку в Академии художеств. Он рекомендует будущему художнику больше работать, заканчивать начатые произведения, выставляться. Нельзя не признать, что нередко у Репина сквозит также некоторое нерасположение и ирония по отношению к Явленскому, самолюбие которого болезненно реагирует на замечания и советы учителя. Вероятно, поэтому переписка с Репиным прерывается на несколько лет. М.В. Веревкина сознательно не присылает Репину просимых снимков с работ Явленского, а также ничего не сообщает о своих мюнхенских работах, по-видимому заранее опасаясь резкой критики Репина. Перебирая фотографии ранних ее работ, И.Е. Репин писал тогда: «...Я невольно думаю: если бы она не уезжала за границу, если бы работала скромно и сдержанно в своем черном тоне... М. Веревкина была бы уже крупным именем оригинального художника».

Только в 1910 году И.Е. Репину представилась возможность ознакомиться с заграничными работами двух своих бывших учеников — М. Веревкиной и А. Явленского.

В 1909 году В.В. Кандинский и А.Г. Явленский создали в Мюнхене «Новое объединение художников» («Neue Künstlervereinigung München»). В него вошла и М.В. Веревкина, а также немецкие художники Эрблох, Канольдт, Г. Мюнтер. В 1910 году эта группа участвовала на выставке в Петербурге, в салоне Издебского, в доме армянской церкви на Невском проспекте. И.Е. Репин посетил выставку (в сопровождении Н.Д. Ермакова) и поместил в печати статью о ней «Салон Издебского» («Биржевые ведомости», 1910, 20 мая, вечернее издание). Приводим выдержки из этой статьи.

«...Меня очень интересовали работы А.Г. Явленского и М.В. Веревкиной в салоне в армянской церкви...

Здесь ожидал нас целый ад цинизма западных бездарностей, хулиганов, саврасов без узды, на полной свободе выкидывающих курбеты красками на холстах...» — так начинает Репин описание выставки. И дальше читаем:

«— Пойдемте, нет мочи терпеть долее эти миазмы! — обращаюсь я к терпеливому спутнику.

— А как же Явленский и Веревкина? Ведь мы их еще не видели, — сказал мне добрый Виргилий.

— Ищите их, дорогой мой, а я буду смотреть в окно пока; глаза мои заболели от этой дерущей грубости красок хулиганов.

Я вспоминал.

Сама Мариамна Владимировна Веревкина до 1894 года в Петербурге произвела несколько замечательных полотен... Пластика и сила черного тона этих характерных картин сделали бы честь всякому первоклассному мастеру... Силу света, характерность и жизнь этих фигур похвалил бы сам Мурильо, и позавидовал бы ей Зурбаран.

В Мюнхен после этих работ М.В. уезжала с большими планами; эта талантливая особа кипела жизнедеятельностью и имела большой кругозор идей при своем недюжинном художественном образовании.

Года два назад в «Салоне» Серг. Маковского впервые у нас появились апельсины на голубой плоскости, покатой к зрителю (холст все держит). Это были работы Явленского. Они были плохи, аляповаты, бессмысленны и явное подражание уже избитому... Но я еще ждал: он не бездарностью был у нас, только с ленцой...

— Ах, да ведь вот это и есть работы Явленского, — крикнул мне Николай Дмитриевич, — сколько раз мы проходили мимо них, и вы еще махали на них безнадежно рукой.

Боже!.. Ну, этого не стоило искать; пухлая отсебятина: желто-зеленые лица, с японской краской; костюмов (сочетание, весьма использованное мюнхенскими декораторами). Даже на вывеску забракуют. У этой-то шея — профиль — распухла; черный веер... Лучше бы не искать!..

— А внизу Веревкина, — указывает Виргилий.

— Не может быть! — вздыхаю я. — «Вот вам конец нелюбимый «Мира любимейшей сказки»... Ах, как грустно... Почему же при всех удобствах западных приспособлений в среде — бучиле искусства — такие отрицательные результаты?»

В 1914 году Веревкина и Явленский переселяются из Мюнхена в Аскону (Швейцария), где Веревкина прожила и все послевоенные годы. В 1938 году в Цюрихе была устроена ее посмертная выставка, на которой было представлено сорок восемь работ художницы. Многие из них выполнены в стиле раннего экспрессионизма, носят отвлеченно-аллегорический характер. Нереальность сюжетов усиливается условным, «сочиненным» колоритом⁷.

А.Г. Явленский в 1921 году переселился из Асконы в Висбаден, где и прожил последние двадцать лет жизни (умер в 1941 году). Здесь Явленский вместе с Кандинским, Фейнингером и Клее участвовал в декадентских группах крайних экспрессионистов «Синяя четверка» и «Синий всадник» («Die blauen Vier», «Der blau Reiter»). В последние годы жизни в работах Явленского преобладают абстрактные трагические сюжеты, выполненные в мрачных тонах⁸.

Творчество А.Г. Явленского и М.В. Веревкиной было бесплодно, оно не оставило следа в истории русского искусства. Таков неминуемый удел художника, потерявшего живую связь с народом, замкнувшегося в маленьком мирке своего «я» и скатившегося в омут чужих, упаднических «измов». В одном письме Репин писал М.В. Веревкиной: «Для нас... важно, чтобы лепта наша была собственная, искренно положенная в общую сокровищницу человечества, а не занятая у кого-нибудь в долг, взятая напрокат. Для потомства эти заимствования и повторения будут уж жалки и неинтересны».

Письма И.Е. Репина М.В. Веревкиной во многом перекликаются с его же письмами к другой Веревкиной, Вере Васильевне, также художнице и ученице Репина, родственнице Мариамны (письма эти опубликованы во втором томе «Художественного наследства», стр. 185—218). В одном из писем В.В. Веревкиной в 1895 году Репин, уже разочарованный в таланте и человеческих качествах М.В. Веревкиной, пишет: «Мариамну Владимировну я ни единой йоты и ни единого момента не считаю своим другом. Ей я ни на волос не верю... У всех почти аристократов расположение к предательству и злая ирония; она естественно живет в глубине души их и проявляется невольно, за все ипокритство воспитания и обихода».

И еще однажды, много лет спустя, в 1929 году, мы читаем о ней в последний раз в письме Репина В.В. Веревкиной: «Спасибо за сообщение о Мариамне Владимировне...» и там же: «О Явленском я совсем не заинтересован. Я не могу забыть слов маститого генерала, который произнес однажды, что Явленский «прикомандировался к его дочери».

Письма И.Е. Репина М.В. Веревкиной являются ценным пополнением к уже известному эпистолярному наследию великого художника.

Публикация и послесловие Витаутаса Юргутиса.

Примечания

1. Год рождения М.В. Веревкиной — 1860, а не 1870, как обычно указывается в литературе; год окончания гимназии и имя Мариамна установлены по подлинному свидетельству об окончании училища в Вильнюсе.

2. См.: Г. Бурова, О. Гапонова, В. Румянцева. Товарищество передвижных художественных выставок. Т. 1. Перечень произведений и библиография. М., «Искусство», 1952, стр. 396.

3. См. письмо Репина В.В. Стасову от 24 сентября 1892 года (И.Е. Репин и В.В. Стасов. Переписка. Т. 2. 1877—1894. М.—Л., «Искусство», 1949, стр. 181) и письмо к Т.Л. Толстой от 8 сентября 1892 года (И.Е. Репин и Л.Н. Толстой. Т. 1. Переписка с Л.Н. Толстым и его семьей. М.—Л., «Искусство», 1949, стр. 66).

4. Письмо А.В. Жиркевичу от 15 августа 1893 года (И.Е. Репин. Письма к писателям и литературным деятелям. 1880—1929. М., «Искусство», 1950, стр. 106).

5. «Художественное наследство», т. 2, стр. 155.

6. И.Е. Репин. Письма к художникам и художественным деятелям. М., «Искусство», 1952, стр. 101—102. Там же, в примечаниях, стр. 323, Веревкина неверно расшифрована как Вера Васильевна Веревкина.

7. См. о М.В. Веревкиной: Allgemeines Lexikon der bildenden Künstler von der Antike bis zur Gegenwart. Hrgg. von H. Vollmer. Bd. 35. Leipzig, 1942, S. 390.

8. См. о А.Г. Явленском: Allgemeines Lexikon der bildenden Künstler des XX Jahrhunderts. Hrgg. von H. Vollmer. Bd. 2. Leipzig, 1955, S. 535, 536; Paul Ferdinand Schmidt. Geschichte der modernen Malerei. 8. Aufl. Stuttgart, W. Kohlhammer Verlag, 1957, S. 236, 247, 248; Emile Langui. 50 Jears of Modern Art. Transl. from the French by G. Saintbury and J. Oliver. London, Thames and Hudson, 1959, p. 308.