Валентин Александрович Серов Иван Иванович Шишкин Исаак Ильич Левитан Виктор Михайлович Васнецов Илья Ефимович Репин Алексей Кондратьевич Саврасов Василий Дмитриевич Поленов Василий Иванович Суриков Архип Иванович Куинджи Иван Николаевич Крамской Василий Григорьевич Перов Николай Николаевич Ге
 
Главная страница История ТПХВ Фотографии Книги Ссылки Статьи Художники:
Ге Н. Н.
Васнецов В. М.
Касаткин Н.А.
Крамской И. Н.
Куинджи А. И.
Левитан И. И.
Малютин С. В.
Мясоедов Г. Г.
Неврев Н. В.
Нестеров М. В.
Остроухов И. С.
Перов В. Г.
Петровичев П. И.
Поленов В. Д.
Похитонов И. П.
Прянишников И. М.
Репин И. Е.
Рябушкин А. П.
Савицкий К. А.
Саврасов А. К.
Серов В. А.
Степанов А. С.
Суриков В. И.
Туржанский Л. В.
Шишкин И. И.
Якоби В. И.
Ярошенко Н. А.

В.Ф. Булгаков. О И.Е. Репине и его друзьях

Когда в августе 1906 года, по окончании гимназии в Томске, в Сибири, я приехал в Москву, среди московских достопримечательностей меня привлекал также дом Л.Н. Толстого в Хамовниках.

С моим гимназическим товарищем Толей Александровым, будущим композитором, лауреатом Государственной премии и профессором Московской консерватории, мы посетили дом, или, вернее, двор дома, знаменитого писателя в яркий, солнечный день конца августа. Не встречая ни дворника и никого другого, кто бы нам помешал, обошли парк, поднялись на террасу, заглядывали в окна первого этажа и страшно обрадовались, увидев на стене в одной из комнат портрет Гейне, — обрадовались не Гейне, а тому, что все же открыли что-то определенное в таинственном и, по-видимому, пустовавшем доме.

Несколько позднее, но тоже еще в теплую погоду, я один посетил дом, дерзко позвонил и обратился к вышедшей на звонок даме в зеленом бархатном платье и с длинной золотой цепочкой часов, тянувшейся от шеи до пояса, с просьбой... об автографе Льва Толстого.

Как я установил только через несколько лет путем личного знакомства, открывшая мне дверь дама была женой старшего сына Толстого, Сергея Львовича, Марией Николаевной.

Увидев незнакомого студента — любителя автографов, добрая Мария Николаевна не прогнала его, не захлопнула дверь перед его носом, а предложила ему зайти через несколько дней, когда вернется временно отсутствовавший Сергей Львович, и обратиться с просьбой об автографе к нему, что я и выполнил.

Сергей Львович, суховато и даже немного надменно принявший меня в своем кабинете, заявил, что он не имеет возможности выполнить мою просьбу, и посоветовал написать самому Льву Николаевичу в Ясную Поляну.

Я простился и тотчас приступил к выполнению совета Сергея Львовича. Купивши цветную открытку с репродукцией известной картины Репина, изображающей Толстого во весь рост, в лесу и босым (1891), я приложил ее к письму, в котором писал, что я обращаюсь ко Льву Николаевичу по совету Сергея Львовича и что прошу его не отказать в любезности подписать и выслать мне обратно прилагаемую открытку.

Все это я отправил в Ясную Поляну.

Возможно, что ссылка на Сергея Львовича содействовала успеху... или полууспеху моего послания. Почему полууспеху? Судите сами! Через несколько дней получаю письмо из Ясной Поляны, подписанное: «Мария Оболенская». Дочь Толстого Марья Львовна, возвращая мне открытку с репродукцией картины Репина, пишет:

«Лев Николаевич никогда не подписывает этого портрета, но если Вы пришлете какой-нибудь другой, то он его с удовольствием подпишет».

Итак, надо добиваться полного успеха.

Покупаю другую цветную открытку с репродукцией мрачного по настроению и очень темного по колориту, заплывшего краской репинского акварельного портрета пишущего Толстого, в черной блузе, и посылаю в Ясную Поляну, подчеркнувши в письме (воображаю, как это подчеркивание «обрадовало» Льва Николаевича!), что это — «тоже репинский портрет».

Толстому, должно быть, нечего было делать — не возвращать же второй портрет! — он подписал открытку и выслал мне.

Так получено было лишнее подтверждение, что Л.Н. Толстой, в общем исключительно высоко оценивавший репинское творчество, не любил своего «босого» портрета работы Репина. И ведь известно, как он об этом портрете отозвался:

— Спасибо Репину, что он оставил мне хоть штаны!..

Да, репинские портреты Л.Н. Толстого, иногда артистически выполненные, не всегда отличались сходством с оригиналом.

Таково было мое первое «столкновение» с именем великого художника — И.Е. Репина.

Впервые я встретил Илью Ефимовича в 1911 году, в вегетарианской столовой в Газетном переулке (ныне улица Огарева) в Москве. Вегетарианская столовая помещалась в прекрасном старинном особняке князей Шаховских, ныне не существующем. В течение долгих лет она служила центром общественной и пропагандистской деятельности московских единомышленников Л.Н. Толстого.

Однажды я посетил квартировавшего в том же здании председателя вегетарианского общества, друга и биографа Л.Н. Толстого П.И. Бирюкова и затем вместе с ним отправился в столовую обедать. В небольшом аванзале, из которого двери направо и налево вели в просторные помещения столовой, навстречу нам попался невысокий, прилично, но скромно одетый в светло-коричневую просторную пиджачную пару старичок с седой бородкой клинышком.

— А-а, Илья Ефимович! — воскликнул радостно Павел Иванович. — Как поживаете? Какими судьбами в Москве? Как приятно встретить вас в нашей столовой.

Старичок приветливо поздоровался с Павлом Ивановичем и со мной.

— Да вот пообедал у вас. И, знаете, как тут у вас все вку-у-усно! — вымолвил он, «с аппетитом» протягивая это «у» в слове «вкусно».

И тут мне вдруг ясно стало, что передо мной стоит не простой смертный, а один из величайших русских художников Илья Ефимович Репин. Это так поразило меня, что я уже не слыхал, о чем еще говорил Бирюков с Репиным, и только ненасытными жадными глазами глядел на Илью Ефимовича, образ которого так резко и ярко врезался тогда в извилины моего мозга, что и сейчас, почти через пятьдесят пять лет, стоит передо мной как живой.

Миг — мы снова пожали руки друг другу — и старичок исчез, а мы с Бирюковым уселись за стол, чтобы заказать себе обед, причем я чувствовал себя так, словно солнечный луч прошел через мою душу и оставил ее радостно ошеломленной и взволнованной.

Долго еще после этой встречи я жил, если можно так выразиться, в репинской атмосфере, чему обязан знакомству моему с семьей Л.Н. Толстого и позднейшей музейной деятельности. И тут мне хочется прежде всего рассказать о двух хорошо известных мне женщинах, к которым Ренин питал исключительно высокое чувство уважения и прочной сердечной привязанности. Я имею в виду Татьяну Львовну Толстую (в замужестве Сухотину) и друга семьи Толстых Софию Александровну Стахович. Репин выделял только их двоих из среды всех известных ему представительниц «высшего» общества, испорченных, как он выражался, «варварской, обезьяннической цивилизацией»1.

Татьяна Львовна, умная, любезная и обходительная, веселая и остроумная и ко всем доброжелательная, всегда и везде пользовалась всеобщей любовью. От природы некрасивая, она привлекала полным жизни выражением лица и сходством с отцом. Такой она была и в ту пору, когда я ее знал и когда она была уже пожилой женщиной, и такой, без сомнения, знавал ее в годы молодости, именно в восьмидесятых и девяностых годах, и И.Е. Репин. Татьяна Львовна испытала благотворное влияние отца, к которому она относилась с глубокой любовью, и была доступна самым серьезным, далеко не «девичьим» интересам. Она одна, с ее тактом, умела одинаково удачна находить душевный подход и к отцу, и к матери, даже в пору их расхождения. Я убежден, что если бы в 1910 году старшая дочь Льва Николаевича и Софьи Андреевны жила постоянно в Ясной Поляне, то она нашла бы способы предотвратить тяжелую семейную драму, стоившую жизни Толстому.

Т.Л. Толстая обнаружила известное литературное дарование, составив интересную книжку «Друзья и гости Ясной Поляны». В молодости вела чудесный по благородству тона, интимный, душевный, искренний дневник, многие страницы которого свидетельствуют, с одной стороны, о нежной привязанности ее к отцу, с другой, трогательно и целомудренно рисуют первое романтическое увлечение юношей Мещерским. Дневник этот недавно издан был на французском языке в Париже, с предисловием Андре Моруа.

Татьяна Львовна проявила и незаурядные способности художницы. Она посещала в молодости Училище живописи, ваяния и зодчества в Москве, где учителем ее был художник Н.А. Касаткин. Одно время брала уроки живописи у Репина и, помню, рассказывала мне, что Репин завидовал ее способности, портретируя, схватывать сходство.

— Впрочем, — добавляла Татьяна Львовна, — это не надо понимать буквально. Репин был большой льстец!

Поправка эта — едва ли только не дань скромности со стороны Татьяны Львовны. Известно, что ей принадлежит один из наиболее удачных по сходству портретов Л.Н. Толстого. В Доме-музее Л.Н. Толстого в Москве хранятся также портреты Н.Н. Страхова и С.И. Танеева работы Т.Л. Толстой.

Татьяна Львовна была другом всех художников, посещавших Ясную Поляну: Репина, Ге, Трубецкого и других.

Все обаяние Татьяны Львовны отражено в большом, прекрасном портрете ее, написанном Репиным в 1893 году и являющемся одним из главных украшений яснополянского Дома-музея.

Увлекшись впоследствии светской жизнью, отвлекаемая семейными обязанностями, Татьяна Львовна, к сожалению, забросила занятия живописью. Тут она разделила участь всех детей Льва Толстого: будучи почти все так или иначе одарены от природы, они резко отличались от отца, поражавшего даже в преклонном возрасте своим трудолюбием, в одном отношении: мало работали в избранных ими областях искусства.

О чувстве, внушенном Татьяной Львовной Репину, можно судить по ее переписке с Репиным, частично опубликованной. Репин в своих письмах к старшей дочери Толстого открывает, можно сказать, всю душу — часто бурную и страстную, — но нигде и никогда не переходит границы должного уважения и такта. Он гораздо менее сдержан в письмах С.А. Стахович, в отношения его к которой примешивался до известной степени элемент влюбленности. «...Если бы я был помоложе, я бы влюбился в нее», — признавался Репин в 1892 году в письме о Зосе Стахович той же Татьяне Львовне2. И через тридцать лет с лишком, в 1924 году, уже в письме к самой С.А. Стахович, Репин вспоминал о том, как он, встретив ее в первый раз, «неожиданно влюбился» в нее3. Но Татьяна Львовна, очевидно, представлялась Репину в чем-то стоящей выше Зоси, внутренне серьезнее, содержательней и духовней.

В высокой степени интересно и характерно, что именно в одном из писем Татьяне Львовне мы находим знаменитое в своем роде и по содержанию и по форме заявление Репина о том, в чем расходятся его взгляды с мировоззрением Л.Н. Толстого. «...В свободные часы мечтаю, — писал Репин 20 августа 1891 года, — что встречу же, наконец, и я такую женщину, в которую влюблюсь уже на остаток жизни, серьезно и безраздельно!.. Каков старикашка! Слышал бы это Лев Николаевич, что бы он подумал. Надеюсь, Вы этого никому не расскажете. Ведь я об этом уж много лет мечтаю и, признаться, теперь уже и не верю в осуществление этой мечты. Мне пора уже в альтруисты. Но на аскетизм я не способен, мне так надоедает эта возня с самим собою. Жизнь так прекрасна, широка, разнообразна; меня так восхищает и природа, и дела человека, и искусства, и науки, и колоссальные дела силами природы»4.

Зосе Репин не стал бы писать об этом. Тут возбуждаются слишком глубокие вопросы: Зосе, пожалуй, трудно было бы их одолеть.

София Александровна Стахович была красивой, хотя и невысокой ростом, интеллигентной, живой, литературно образованной светской девушкой.

— Фрейлина обеих императриц! — бывало, говорила о С.А. Стахович с восхищением в более поздние годы жена Л.Н. Толстого Софья Андреевна.

В 1891 году Репин сделал углем интересный портрет С.А. Стахович, считающийся одним из лучших его произведений. В портрете переданы и красота, и благородство, и все обаяние молодой Софии Александровны5.

Лицо Зоси, тонко и точно очерченное, казалось принадлежащим не русской, а польской девушке. Она всегда была тщательно и аккуратно одета. Манеры ее были полны достоинства и изящества. Барство и аристократизм заметно подчеркивались. Недаром Толстой упрекал Стаховичей в каком-то нарочитом, искусственном аристократизме, не отвечающем реальному положению. А Репин тоже, под сердитую руку, однажды выразился о Софии Александровне, что «сердце у нее засушено и очерствлено аристократизмом»6. Надо сказать, что это так и было. О душевности, дружественной открытости и простоте Татьяны Львовны тут говорить не приходилось.

В беседах С.А. Стахович проявляла особый интерес к литературе. Она хорошо знала классическую русскую литературу и громко восхищалась Львом Толстым как художником, но только как художником. Подобно своему брату Михаилу, небезызвестному общественному деятелю и камергеру, она любила удивлять слушателей, цитируя наизусть длинные отрывки из «Войны и мира». И Лев Николаевич знал, что не может доставить ей большего удовольствия, как поговоривши с ней о Пушкине или о другом писателе-классике. С изобразительным искусством София Александровна была менее знакома.

И Т.Л. Толстая и С.А. Стахович дожили до преклонного, восьмидесятилетнего возраста. Татьяна Львовна вышла замуж за М.С. Сухотина, незадолго до первой мировой войны овдовела, мужественно и безропотно несла тяготы переходного времени, работая то в яснополянском, то в московском музее Толстого, и в 1950 году скончалась в Италии, куда последовала за своей дочерью, вышедшей замуж за итальянца Альбертини.

С.А. Стахович скончалась в 1942 году. Отношения с Репиным разладились у нее за много лет до смерти, по-видимому, из-за какой-то вольности, допущенной художником в одном из его писем. (Кстати, письма И.Е. Репина С.А. Стахович, за исключением некоторых, сгорели.)7

Проживая за границей и заведуя Русским культурно-историческим музеем в Праге-Збраславе, я снова дышал репинским воздухом, или, точнее, имел дело с творениями Репина. При музее существовала картинная галерея, составленная из работ старых и новых русских художников. Жившие еще художники дарили музею свои картины. С просьбой о передаче в музей произведений старых художников я обращался к их наследникам. Помню, писал Ю.И. Репину и ходатайствовал перед ним о присылке своей работы и о передаче в музей хотя бы самого скромного из творений его великого отца. Юрий Ильич поставил вопрос о продаже музею своих и отцовских работ, но денег у музея не было. Позже, накопивши кое-какие средства, музей приобрел за небольшую сравнительно сумму у Комитета помощи туберкулезным студентам замечательную пастель И.Е. Репина «Мальчик с ломтем хлеба». Рисунок, подаренный Комитету дочерью художника, Верой Ильиничной, изображал «беспризорного» старого, «благополучного», довоенного и дореволюционного времени. Одичавшие и опустошенные глаза изголодавшегося ребенка смотрят вам прямо в душу. Рисунок, вместе с многими другими художественными произведениями, отправлен был мною по окончании Великой Отечественной войны в Советский Союз и находится сейчас в Третьяковской галерее.

В Праге проживал инженер М.Г. Стефанович, представитель Веры Ильиничны Репиной по продаже доставшихся ей после смерти отца его произведений. С помощью Стефановича в Збраславе была устроена в 1936 году выставка картин И.Е. Репина. «Гвоздями» этой выставки были: автопортрет молодого И.Е. Репина (1877), замечательный портрет бывшего директора императорских театров С.М. Волконского и портрет А.С. Пушкина (по Тропинину). Выставлены были также акварельные рисунки «Первый поцелуй», «Могила казацкого атамана Сирко», иллюстрация к «Песне о купце Калашникове» и другие.

Я восхищался в особенности портретом Волконского. Выдержанный в основном в двух тонах — палевом и черном (Волконский изображен в черном сюртуке), портрет поражал красотой, изяществом. Позже он был выставлен в витрине одного большого магазина на площади Вацлава, привлекал к себе всеобщее внимание и, наконец, ушел, по-видимому, в частные руки. Жаль, если Родина потеряла это блестящее творение великого художника!

Примечания

Воспоминания написаны для настоящего сборника.

Валентин Федорович Булгаков (1886—1966) — общественный и литературный деятель. Был последним секретарем Л.Н. Толстого. Ряд лет заведовал Музеем Л.Н. Толстого в Москве. Живя в 30-х годах в Чехословакии, основал в Збраславе, близ Праги, Русский культурно-исторический музей. Автор книг «Л.Н. Толстой в последний год его жизни», «Жизнеописание Л.Н. Толстого в письмах его секретаря», «О Толстом» и многих других. Последние годы жил и работал в Ясной Поляне.

1. «Художественное наследство», т. 1, стр. 208.

2. Там же, стр. 210.

3. Там же, стр. 201.

4. Там же, стр. 208.

5. Портрет хранится в ИРЛИ АН СССР.

6. «Художественное наследство», т. 1, стр. 210.

7. Потеряв с революцией привилегированное положение, Софья Александровна жила очень скромно. В начале двадцатых годов она приглашена была мною на службу в Государственный музей Л.Н. Толстого в Москве и аккуратно выполняла разные второстепенные работы. Позже получала небольшую пенсию. После ее кончины в ее скромной комнате обнаружены были три работы Репина: портрет ее отца (небольшой рисунок). «Парк в Пальне» (живопись маслом) — имении Стаховичей в Орловской губернии и портрет знаменитой итальянской актрисы Элеоноры Дузе (уголь), созданный Репиным почти одновременно с портретом С.А. Стахович и в той же манере (современники единодушно указывали на сходство С.А. Стахович с Дузе). Все это унаследовали две племянницы С.А. Стахович, быстро «реализовавшие» наследство. Портрет А.А. Стаховича поступил в Музей Л.Н. Толстого в Москве. Картина «Парк в Пальне» (пейзаж, вообще редкий в творчестве Репина) была приобретена известным московским коллекционером доктором литературоведения И.С. Зильберштейном. — Прим. В.Ф. Булгакова.

 
 
Приезд царей Петра и Иоанна
И. Е. Репин Приезд царей Петра и Иоанна, 1885
Николай Мирликийский избавляет от смерти трёх невинно осуждённых
И. Е. Репин Николай Мирликийский избавляет от смерти трёх невинно осуждённых, 1888
Бельгийский король Альберт в момент взрыва плотины в 1914 году
И. Е. Репин Бельгийский король Альберт в момент взрыва плотины в 1914 году, 1914
Еврей на молитве
И. Е. Репин Еврей на молитве, 1875
На меже. В. А. Репина с детьми идет по меже
И. Е. Репин На меже. В. А. Репина с детьми идет по меже, 1879
© 2024 «Товарищество передвижных художественных выставок»