Валентин Александрович Серов Иван Иванович Шишкин Исаак Ильич Левитан Виктор Михайлович Васнецов Илья Ефимович Репин Алексей Кондратьевич Саврасов Василий Дмитриевич Поленов Василий Иванович Суриков Архип Иванович Куинджи Иван Николаевич Крамской Василий Григорьевич Перов Николай Николаевич Ге
 
Главная страница История ТПХВ Фотографии Книги Ссылки Статьи Художники:
Ге Н. Н.
Васнецов В. М.
Касаткин Н.А.
Крамской И. Н.
Куинджи А. И.
Левитан И. И.
Малютин С. В.
Мясоедов Г. Г.
Неврев Н. В.
Нестеров М. В.
Остроухов И. С.
Перов В. Г.
Петровичев П. И.
Поленов В. Д.
Похитонов И. П.
Прянишников И. М.
Репин И. Е.
Рябушкин А. П.
Савицкий К. А.
Саврасов А. К.
Серов В. А.
Степанов А. С.
Суриков В. И.
Туржанский Л. В.
Шишкин И. И.
Якоби В. И.
Ярошенко Н. А.

К.А. Коровин

[...] К Савве Ивановичу Мамонтову в Абрамцево, бывшее имение Аксакова, приехал; летом Илья Ефимович Репин — гостить. Я и Серов часто бывали в Абрамцеве. Атмосфера дома Саввы Ивановича была артистическая, затейливая. Часто бывали домашние спектакли. В доме Мамонтова жил дух любви к искусствам. Репин, Васнецов, Поленов были друзьями Саввы Ивановича. И вот однажды летом я приехал в Абрамцево с М.А. Врубелем.

За большим чайным столом на террасе дома было много народу. Семья Мамонтова, приехавшие родственники и гости. М.В. Якунчикова, С.Ф. Тучкова, Павел Тучков, Ольга Олив, А. Кривошеин, много молодежи. Мы были молоды и веселы.

Илья Ефимович, сидя за столом, рисовал в большой альбом карандашом позирующую ему Елизавету Григорьевну Мамонтову. Врубель куда-то ушел. Куда делся Михаил Александрович?! Он, должно быть, у мосье Таньон. Таньон — француз, был ранее гувернером, у Мамонтова, а потом гостил у Саввы Ивановича. Это был большого роста старик, с густыми светлыми волосами. Всегда добрый, одинаковый, он был другом дома и молодежи. Мы его все обожали. Таньон любил Россию. Но когда говорили о Франции, глаза старика-загорались. Где же Врубель? Я поднялся по лестнице, вошел в комнату Таньона и увидел Врубеля и Таньона за работой: с засученными рукавами тупым ножом Таньон открывал устрицы, а Врубель бережно и аккуратно укладывал их на блюдо. Стол с белоснежной)

скатертью, тарелки, вина шабли во льду. За столом сидел Павел Тучков, разрезал лимоны, пил вино.

Но что же это? Это не устрицы? Это из реки наши раковины, слизняки.

— Неужели вы будете это есть?! — спросил я.

Они не обратили на мой вопрос и на меня никакого внимания. Они оба так серьезно, деловито сели за стол, положили на колени салфетки, налили вина, выжали лимоны в раковины, посыпая перцем, глотали этих улиток, запивая шабли.

«Что же это такое? — подумал я. — Это же невозможно!»

— Русский мулль, больше перец — хорош, — сказал Таньон, посмотрев на меня.

— Ты этого никогда не поймешь, — обратился ко мне Врубель. — Нет в вас этого. Вы все там — Репин, Серов и ты — просто каша. Да, нет утонченности.

— Верно, — говорит Тучков, грозя мне пальцем и выпивая вино. — Не понимаешь. Не дано, не дано, откуда взять?! Наполеон, понимаешь, Наполеон, а пред ним пленный, раненый, понимаешь, генерал... в крови. «Я ранен, — сказал мой дед, — трудно стоять». — «Вы, кажется, француз?» — спросил он. Наполеон Бонапарт тотчас же поставил ему кресло. Понимаешь, а? Нет, не понимаешь!

— А ты понимаешь, что ешь?

— Ну что? что такое? — мулли, вот он, спроси, — показал он на Таньона.

— Подохнете вы все, черти, отравитесь! — говорю я.

— Мой Костья, «канифоль меня сгубиля, но в могилю не звеля», — сказал Таньон, обращаясь ко мне.

«Замечательные люди», — подумал я и ушел. Спускаясь по лестнице, я услышал голое Саввы Ивановича: «Где вы пропали, где Михаил Александрович?» Посмотрев в веселые глаза Мамонтова, я рассмеялся.

— Миша и Таньон там. Устрицы.

— Милый Таньон, он ест эти раковины и видит себя в дивном своем Париже. Я пробовал. Невозможно — пахнет болотом.

— Это, вероятно, отлично, как знать, акриды!.. — сказал И.Е. Репин.

— А вы тоже их ели? — спросил я.

— Нет, я так думаю...

— Да, думаешь? Нет, ты поди-ка проглоти попробуй, — смеясь посоветовал: Савва Иванович.

— Но почему же? Я думаю, это превосходно! — и он пошел к Таньону...

Ночью, у крыльца дома, Савва Иванович говорил мне: «Это эскарго!.. — Как сейчас.

вижу лицо его и белую блузу, освещенную луной. — А Врубель особенный человек. Ведь он очень образован. Я показал ему рисунок Репина, который он нарисовал с Елизаветы Григорьевны. Он сказал, что он не понимает, а Репину сказал, что он не умеет рисовать. Недурно? неправда ли? — смеясь добавил Савва Иванович. — Посмотрите, с Таньоном они друзья, оба гувернеры (Врубель, когда я с ним познакомился в Полтавской губернии, был гувернер детей). Они говорят, вы думаете, о чем? О модах, перчатках, духах, о скачках. Странно это. Едят эти русские мулли и ничего. Врубель аристократ, он не понимает Репина, совершенно. А Репин его. Врубель — романтик и поэт, крылья другие, полет иной, летает там... Репин — сила, земля, не поймет никогда он этого серафима».

В Москве, в моей мастерской, проснувшись утром, я видел, как Врубель брился и потом элегантно повязывал галстук перед зеркалом.

— Миша, а тебе не нравится Репин? — спросил я.

— Репин? Что ты? ! Репин вплел в русское искусство цветок лучшей правды, но я люблю другое.

Умерли друзья мои: Павел Тучков, Серов, Савва Иванович Мамонтов, Врубель, Таньон... Там, в моей стране, могилы их. И умер Репин... Прекрасный артист, художник, живописец, чистый сердцем и мыслью, добрый, оставив дары духа света: любовь к человеку. Да будет тебе забвенна наша тайна земная ссор и непониманья и горе ненужных злоб человеческих...

Примечания

Воспоминания опубликованы в журнале «Иллюстрированная Россия» (Париж, 1931, № 40) под названием «Репин, Врубель, Серов».

Константин Алексеевич Коровин (1861—1939) — известный художник-живописец, декоратор и педагог.

В усадьбе Абрамцево вокруг его хозяина С.И. Мамонтова объединилась в 1880—1890-х годах большая группа известных русских художников: В. и Е. Поленовы, И. Репин, В. и А. Васнецовы, М. Антокольский, И. Остроухов, В. Серов, М. Врубель, К. Коровин и другие, составившие так называемый Абрамцевский кружок, участники которого работали во многих видах искусства — театра, живописи, музыки, художественной промышленности и т. д. Летом регулярно у Мамонтова в Абрамцеве жили многие талантливые люди разных профессий.

Репин впервые посетил Абрамцево в 1877 году, после возвращения из своей заграничной пенсионерской поездки

Приложение

Письмо И.Е. Репина К.А. Коровина

3 августа 1929 г. Куоккала

Дорогой Константин Алексеевич.

Все время, вот уже целая неделя, я так восхищен Вашей картиной — спасибо Леви1, который доставил мне это удовольствие! Какой-то южный город ползет на большую гору. Он, кажется, называл это улицей Марселя; не помню хорошо. Но это чудо! Браво, маэстро! Браво! Чудо. Какие краски! «Фу ты прелесть — какие к[р]аски» — серые, с морозом, солнцем. Чудо! Чудо!!. Я ставлю бог знает что, если у кого найдутся такие краски!!!

Простите, дорогой.

Ваш Илья Репин — коленопреклоненный аплодирует Коровину.

Примечания

ЦГАЛИ, ф. 842, ОП. 1, ед. хр. 19. Фотокопия.

1. См. стр. 105 настоящего издания.

Письмо К.А. Коровина И.Е. Репину

14 октября 1929 г. Париж

Многоуважаемый и дорогой Илья Ефимович!

Я писал Вам письмо, желая выразить Вам свое приветствие, а также просил г-на Зеелера вписать имя мое в коллективное послание Вам в день юбилея Вашего.

Писал я письмо ночью, а утром мне подали письмо от Вас. Вышло так, что мое письмо, где я вспоминаю жизнь в Москве, С.И. Мамонтова, В.А. Серова, В.Д. Поленова, М.А. Врубеля и др[угих], вышло отчаянно грустным, а вот когда я прочел Ваше письмо ко мне, то я обрадовался и повеселел [неразборчиво], что в нем цел бегущий жизни ключ воды живой. Оно мне принесло радость [...] Я писал Вам воспоминание о милых друзьях, закрывших вежды свои на нашей тайной земле [...], а Вы пишете о серебряной гамме красок, живописи картины моей.

Я из большого города Парижа, Вы из Финляндии суровой — в одно и то же время — как-то это особенно таинственно.

Письмо Ваше с чрезмерными похвалами говорит мне [...] о радостном, о бодрости Вашей и веселии, которое в нем есть, что самое лучшее...

Здесь в Париже есть хорошие мастера и утонченные колористы. Ищут в живописи свое личное «я».

Достойно и справедливо поставлен теперь Домье (адвокаты), художник ума и сарказма — Мольер в живописи. И тут же рядом искание живописи для живописи, без реализма, но всякое восхваление потеряло теперь небесный аромат романтизма.

Возвеличивают и прославляют Доре-иллюстратора, восхищаются его фантастическим замахом. Но романтизм — этот прекрасный мираж потерян.

Вот видите, Илья Ефимович, только стоило поощрить русского человека — он уж и разговорился!

Желаю здоровья и продолжения многих мудрых лет во славу искусства русского [...]

Вас искренне почитающий

Константин Коровин

Примечания

НБА АХ СССР, Архив Репина, VIII-А, А-12, К-29. Автограф.

 
 
Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года
И. Е. Репин Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года, в день столетнего юбилея, 1903
Адмиралтейство
И. Е. Репин Адмиралтейство, 1869
Босяки. Бесприютные
И. Е. Репин Босяки. Бесприютные, 1894
Голова натурщика
И. Е. Репин Голова натурщика, 1870
Не ждали
И. Е. Репин Не ждали, 1888
© 2024 «Товарищество передвижных художественных выставок»