Глава I. От берегов Волги до Ростова Великого

Пестры, разнообразны темы: Весенний день и Волги ширь, «Nature morte», хризантемы, Березы, фрески... монастырь.

В.А. Гиляровский — П.И. Петровичеву

«Я родился в Ярославской губернии, близ города Ростова Ростовского уезда, в семье крестьянина-огородника. С детства воспитывался в крестьянской семье и работал, как полагается, по крестьянству»¹. Так в автобиографических записках вспоминал о своем раннем детстве Петр Иванович Петровичев.

В старину на Руси очень метко умели давать названия деревням и селам. Если назовут Долгое, то оно действительно было «долгим»: хатенки его одна от другой стоят далеко, и кажется, что не будет конца этому растянувшемуся по обе стороны дороги селу. Или, скажем, село Крутое. Раскинулось оно на крутом косогоре, и такое производит впечатление, будто вот-вот поползут хаты вниз с крутой горы.

Столь же просто и верно была названа деревня Высоково, расположенная на высоком берегу Волги, где в семье крестьянина Ивана Кузьмича Петровичева 6 декабря 1874 года родился сын Петр.

Если выйти на окраину деревни, к самому берегу, то взору откроется ширь уходящей далеко к горизонту реки.

Правда, красотой тех мест восхищались чаще всего люди, впервые бывавшие там, местные же крестьяне считали это само собой разумеющимся. Они вырастали и жили среди живописных волжских берегов, лесов, довольно близко подходивших к деревне.

Дом Петровичевых стоял почти у самого края деревни. В семье было шестеро детей, жили бедно. Денег от проданных овощей едва-едва хватало, чтобы прокормить и одеть семью. Будущий художник рос мальчиком тихим, не в меру застенчивым, в ребячьих играх участвовал редко. Зато был очень впечатлительным и постоянно чем-нибудь увлекался. «Мастерил коробочки, делал воздушные мельницы, плел корзинки, вырезал из коры игрушки. Он мог долго и внимательно рассматривать листок, упавший с дерева, или любоваться ярко-красными гроздьями рябины»².

Накопившимся впечатлениям нужен был выход. И когда представился случай раскрашивать лубочные картинки, казалось, что фантазии не будет границ. Но карандашей было всего два — красный и синий, поэтому в качестве красителей использовались, кроме них, стебель лопуха и желтые полевые цветы.

Постепенно рисование становилось страстью. «Все ворота, заборы, стены — все было раскрашено углем, — вспоминал об этом времени Петровичев, — где лошадь нарисую, где корову или какой-нибудь пейзаж — одним словом, все, что приходило в голову. Мне за это от родителей попадало, но я все-таки не бросил этого занятия».

Случайный приход в деревню бродячего иконописца решил дальнейшую судьбу будущего художника. Иконописец ходил по хатам, выполняя заказы на «подновление» икон. Не отставая ни на шаг от таинственного пришельца, мальчуган, затаив дыхание, не сводя глаз, наблюдал, как черная, грязная икона вдруг начинала оживать под рукой волшебника-мастера. Из разговора с богомазом выяснилось, что в Ростове Великом есть иконописная мастерская, где можно научиться искусству живописи.

Мысль о возможности стать художником глубоко запала в душу деревенского паренька. Но все его просьбы о поездке в Ростов были напрасны. Отказ отца имел весьма убедительный довод: наделы земли в деревне давали по количеству едоков в семье, отправить мальчугана в Ростов — значило потерять восьмую часть земельного надела.

Однако о пристрастии сына крестьянина Ивана Петровичева к рисованию стало уже известно многим односельчанам. Его способности заметили в сельской школе. Он изрисовывал буквально каждую свободную страницу тетради, книги; изображения появлялись даже на полях и между строчек. Дело дошло, наконец, до того, что деревенский мирской сход дал крестьянину Ивану Петровичеву увольнительный приговор, который разрешал отправить его сына Петра на учебу в Ростов Великий: «...от общества крестьян Ярославской губернии Ростовского уезда Угодичетской волости Никоновского общества деревни Высоково были сего числа в общем собрании в количестве 46 голосов.

А всего имеющих право быть на сельских сходах 55 голосов. В присутствии сельского старосты Абрама Широкого, на котором постановили дать сей увольнительный приговор по просьбе односеленному крестьянину Петру Иванову Петровичеву. И сей приговор утверждаем своим рукоподписом.

Следует 46 подписей, сельский староста Абрам Широков, а по безграмотности его печать»³.

В 1888 году юный Петровичев вместе с отцом приехал в Ростов Великий. Трудно передать то впечатление, которое произвели на деревенского мальчика древние белокаменные стены кремля, церкви с разнообразными куполами, терема и звонницы. Все это своей необычайной красотой и величием потрясало, приводило в восторг. Все было ново и необыкновенно: булыжная мостовая, длинные улицы с прижавшимися друг к другу деревянными и кирпичными домами, шумная базарная площадь у самой кремлевской стены, лавки со всевозможными товарами, важно прохаживающийся городовой.

Устроиться в иконописную мастерскую оказалось делом не таким уж простым. В Ростове их было несколько, но в какую бы из них ни заходили отец с сыном, ответ был везде один: «Рисует неплохо, способности есть, но мы таких не берем — он слишком перерос». «Мне было тогда лет тринадцать-четырнадцать, — вспоминал впоследствии Петровичев, — они брали детей шести-семи лет. Куда же мне было деваться? Отцу посоветовали обратиться к городскому голове или к помощнику директора ростовского музея церковных древностей, где были старые иконы, хранилище древних вещей. Мы обратились туда. Находившийся там в это время ростовский купец Шелеков посмотрел мои рисунки и сказал: «Хорошо рисует. У нас скоро открывается резная школа, и он у нас будет первым учеником».

Но открытие резной школы затянулось, и Петровичева определили учеником-реставратором при музее церковных древностей. Ему отвели мастерскую, расположенную в одной из угловых башен Ростовского кремля, и он с головой ушел в новую увлекательную работу. Его одели, обули, дали жилье, бесплатно кормили. Для ученика это было большим счастьем. Но учителей у него не было, до всего приходилось доходить самому, подсматривая, как работают иконописцы. Быстро освоил расчистку икон, утраченные места дописывал. Иногда приходилось по поручению директора музея к оставшимся от икон окладам дорисовывать головы, руки и ноги святых.

Так прошло три года, и трудно сказать, как сложилась бы дальше жизнь молодого иконописца, если бы не произошла у него случайная встреча с уже широкоизвестным в то время русским художником-баталистом В.В. Верещагиным.

Знакомясь с архитектурными памятниками Ростова и осматривая музей церковных древностей, прославленный художник забрел в мастерскую, где работал будущий живописец.

«Я сидел и работал в своей мастерской, — вспоминал впоследствии Петровичев, — вдруг открывается дверь и входит человек невысокого роста, с большой бородой с проседью, очень симпатичный на вид... Он подошел ко мне и спросил: «Что делаете?» — «Занимаюсь искусством». Я как раз рисовал какого-то преподобного, кажется, Александра Свирского, — подарок секретарю, который у нас работал. «А это ты откуда взял?» — «Из подлинника Строганова». — «А пейзаж?» — «Это я из окна взял. Это ростовское озеро, а это стены Кремля». — «Это хорошо, только нехорошо, что слишком много разделываете кирпичики. Я сам немножко порисовываю. Вот вы мне нарисуйте этот пейзажик, который перед окнами, старую башню и покажите мне, я тут недалеко остановился, в Никольской слободе». Я нарисовал и отправился к нему. Он меня встретил очень радушно, посмотрел рисунок. «Хорошо, у вас есть талант, вам нужно заниматься живописью, рисовать нужно учиться». — «Я тут учусь». — «Какое тут учение! В Академию нужно ехать».

Ехать учиться в Академию художеств, в чужой город, без родных и близких, не имея средств, деревенскому малограмотному парню представлялось несбыточной мечтой. Но при расставании Верещагин оставил свой московский адрес и пообещал устроить юношу на учение.

Время шло, вестей из Москвы не было, но, одержимый желанием во что бы то ни стало учиться, Петровичев решает ехать в Москву.

Добирался долго: где пешком, где на телеге, где поездом.

В Москве прежде всего нужно было найти Верещагина. Вот дорога на Коломенское, вот и дом художника. Но когда неприглядного вида деревенский парень с котомкой за плечами появился на лестнице, прислуга не впустила его в дом, сославшись на то, что хозяин в отъезде.

Оставалось попытаться поступить в Училище живописи, ваяния и зодчества без чьей-либо помощи.

В училище рисунки Петровичева одобрили, но нужно было иметь жилье, а, кроме того, за обучение внести вперед плату. Ни жилья, ни денег у него не было... Не зная, что делать дальше, три дня юноша блуждал по Москве, рассматривая ее достопримечательности. Все деньги были истрачены, все запасы пищи исчерпаны. И вдруг, нежданно-негаданно, произошла та самая спасительная встреча, о которой так мечтал, теряя последнюю надежду, Петровичев. В Успенском соборе Кремля совершенно случайно он вновь увидел Верещагина. В том внимании, которое оказал Верещагин Петровичеву, проявилась необычайная гуманность этого большой души и доброго сердца человека, крупного мастера. Верещагин сумел увидеть в простом деревенском парне, всеми силами жаждущем учиться живописи, будущего талантливого художника.

Прощаясь с Петровичевым, знаменитый баталист подбодрил его и, вручив здесь же написанную записку, посоветовал обратиться с иен по указанному адресу. Найти улицу и дом было нетрудно: это был богатый особняк князя В.Н. Гагарина. На листке бумаги, переданном швейцару, энергичным почерком было написано:

«5 сентября 1892

Многоуважаемый князь

Я имею честь знать Вас через приятеля моего Льва Михайловича Жемчужникова — его именем и прошу оказать протекцию подателю сего Петру Ивановичу Петровичеву, пламенно желающему учиться рисовать и наукам. Малый без всяких средств, но о материальной стороне я не смею и беспокоить Вас — поскольку он, вероятно, перебьется, — не откажите помочь поступить в школу и развить талант, который положительно есть у него, я в этом убежден. Не взыщите за беспокойство, многоуважаемый князь, и примите уверение в моем уважении

В. Верещагин»⁴.

Примечания

1. Автобиография Л.И. Петровичева. В кн.: Мастера советского изобразительного искусства. Произведения и автобиографические очерки. Живопись. Составители П.М. Сысоев и В.А. Шквариков. М., «Искусство», 1951, с. 381.

2. Н.П. Петровичева. Об отце, П.И. Петровичеве. Выступление на вечере, посвященном 90-летию со дня рождения художника. Рукопись, 1964 г. Архив семьи художника.

3. Увольнительный приговор. Архив семьи художника.

4. ЦГАЛИ, ф. 680, оп. 2, д. 1191, л. 3.