Валентин Александрович Серов Иван Иванович Шишкин Исаак Ильич Левитан Виктор Михайлович Васнецов Илья Ефимович Репин Алексей Кондратьевич Саврасов Василий Дмитриевич Поленов Василий Иванович Суриков Архип Иванович Куинджи Иван Николаевич Крамской Василий Григорьевич Перов Николай Николаевич Ге
 
Главная страница История ТПХВ Фотографии Книги Ссылки Статьи Художники:
Ге Н. Н.
Васнецов В. М.
Касаткин Н.А.
Крамской И. Н.
Куинджи А. И.
Левитан И. И.
Малютин С. В.
Мясоедов Г. Г.
Неврев Н. В.
Нестеров М. В.
Остроухов И. С.
Перов В. Г.
Петровичев П. И.
Поленов В. Д.
Похитонов И. П.
Прянишников И. М.
Репин И. Е.
Рябушкин А. П.
Савицкий К. А.
Саврасов А. К.
Серов В. А.
Степанов А. С.
Суриков В. И.
Туржанский Л. В.
Шишкин И. И.
Якоби В. И.
Ярошенко Н. А.

Первые жанровые картины

В начале своего творческого пути Виктор Васнецов был захвачен общими устремлениями всех жанристов, хотя его отношения с Товариществом передвижников складывались непросто.

В 1873 году Васнецов на постоянной выставке Общества поощрения художников представил свою первую жанровую картину «Нищие-певцы (Богомальцы)», которую начал писать еще в Рябове.

По замыслу эта работа была похожа на то, что делали в те годы многие художники-жанристы — Мясоедов, Клодт и др. Сюжет ее предельно прост: у ограды монастыря собралась толпа богомольцев, чтобы послушать нищих певцов — слепых старика и юношу, которые, усевшись на землю, поют какую-то протяжную, жалобную песню. И.Е. Репин, увидев эту работу на выставке, в письме о работе своего друга отозвался так: «Картинка его очень свежа по колориту (у нас редкость) и сильная вещица в общем». В одном из журналов появилась рецензия, в которой отмечалась способность Васнецова «схватывать народные типы».

После образования Товарищества передвижников Васнецов внимательно следил за его деятельностью. Согласно Уставу, в передвижных выставках, помимо избранных членов Товарищества, могли участвовать экспоненты — художники, примкнувшие к объединению. На 3-й передвижной выставке 1874 года Васнецов экспонировал свою картину «Чаепитие в трактире», однако членом Товарищества стать не торопится.

В январе 1874 года он пишет И.Е. Репину письмо в Париж, в котором отговаривает его от вступления в Товарищество, потому что, как ему стало известно, среди передвижников «начинается какая-то рознь»: «Крупные общинцы желают весить непременно пудов сотню и никак не могут отстать от привычки управлять хоть чем-нибудь. Самый завзятый в этом отношении разжигатель Боголюбов. Он, как видно, тянет в Общество всякую ничтожную нечисть с желанием составить себе партию. Москва рознит тоже, тянет в свою сторону. Самый честный, простой человек, Мясоедов, едет за границу, да его едва ли не оттирают от управления. Крамской балансирует и отпускает разноцветные пузыри во имя тонкой политики. Все это, может быть, соображения ничего не значащие и следствие болезни печени и ипохондрии, и Общество будет благополучно расти и размножаться. Но пообождать все-таки не мешает, пущай окрепнет. Не мешает знать, что у Общества есть враг — Академия, которая издала бумагу, запрещающую профессорам и пенсионерам ставить свои картины на сторону. Бумага эта, кажется, не прошла, но и появление ее уже многое означает. Борьба хороша тогда, когда знаешь, за что борешься. А то вдруг окажется, что боролся за династию какого-нибудь Боголюбова и ему подобных. Боголюбов примкнул к Обществу только ради борьбы с Академией».

Товарищество передвижников тогда переживало нелегкие времена становления. В правлении товарищества приходилось решать сложные вопросы взаимоотношения с Академий художеств, как принимать в Товарищество новых членов и т. д. Естественно, не обходилось и без горячих споров, противоречий, разногласий. Особенно сложным был вопрос взаимоотношений передвижников и Академии художеств. Сейчас, спустя много лет, они представляются совершенными антагонистами. На самом же деле все было куда сложнее.

Многие художники-передвижники были воспитанниками Академии, даже получали право на пенсионерскую поездку за границу. После «Бунта 14-ти» Академия опасалась утратить свои позиции в обществе, потерять свой общественный статус. Пользуясь поддержкой официальных художественных кругов, академизм старался укреплять свои позиции в выставочной жизни Москвы и особенно — Петербурга. В Академии художеств понимали, что если «академисты» не станут искать компромисса с деятельностью набиравшего силу Товарищества передвижников, то окажутся изолированными, потеряют связь со зрителями. Как это ни парадоксально, но первые четыре выставки Товарищества проходили в стенах Академии художеств. В конце 1873 — начале 1874 года Академия предложила передвижникам проводить совместные выставки, но Товарищество ответило отказом. После этого Академия художеств запретила передвижникам экспонировать картины в своих залах. В 1875 году Академия создала свою собственную организацию — «Общество выставок художественных произведений и даже пыталась запретить своим пенсионерам участвовать в выставках Товарищества.

Итак, 21 января 1874 года открылась 3-я передвижная выставка, и Васнецов выставил на ней картину «Чаепитие в трактире».

...Грязная, бедная, «бесприютная» комната трактира... Уставшие мужики собрались вокруг стола с самоваром. Васнецов показывает самые разные типы крестьян — от пожилых и сгорбленных до молодых, еще бодрых и сильных. На лицах у всех застыло выражение страдания и какой-то вечной, «вековой» печали. Слева от дверей примостился худой, изможденный человек, явно не крестьянин, из разночинцев. Он отгородился от всех, погрузившись в свои невеселые думы.

Картина публике понравилась, люди подолгу стояли возле нее, пытаясь угадать, о чем думают эти простые люди, что тяготит их. Пресса была довольно благожелательна к молодому художнику. В газете «Голос» критик писал: «Как типист Васнецов, бесспорно, будет одним из лучших русских художников. Типы его оригинальны, разнообразны; в них нет карикатурности или утрировки... Такие художники, как Васнецов, незаменимы были бы в этнографическом отношении. Обладая замечательными достоинствами в рисунке пером, обладая в то же время уменьем подмечать и схватывать тип во всей его оригинальности и полноте, Васнецов оказал бы, разъезжая по России, несомненные услуги этнографии. Картины его из жизни и быта народа приобрели бы, нам кажется, громадный успех..».

Крамской, который всегда вдумчиво и вдохновенно анализировал работы своих коллег, также отмечал умение Васнецова схватывать крестьянские типы: «Я знаю многих художников, изображающих мужичков, и хорошо даже, но ни один из них не мог никогда сделать даже приблизительно так, как Репин. Разве у Васнецова еще есть эта сторона».

Вскоре в одном из писем Крамской, размышляя о новых силах в русском искусстве напишет: «На кого обратить надежды? Разумеется, на молодое, свежее, начинающее. <... Остается наше ясное солнышко, Виктор Михайлович Васнецов. За него я готов поручиться, если вообще позволительна порука. В нем бьется особая струнка; жаль, что нежен очень характером, ухода и поливки требует».

Умница Крамской раньше всех понял своеобразие Васнецова, словно угадал заложенные в нем силы, хотя художник в те годы еще никак не проявил своего особого «поэтического» дарования.

В Петербурге Васнецов жил вместе с братом. Под руководством старшего брата Аполлинарий много рисовал, а летом 1875 года уехал в Вятку, где собирался сдавать экзамены на аттестат зрелости, чтобы затем вернуться и поступить в Академию художеств.

Однако в Вятке Аполлинарий оказался вовлеченным в народническое движение. «Хождение в народ» — когда представители городской разночинской интеллигенции устремлялись в деревню, чтобы стать пропагандистами и убеждать народ в необходимости восстания, освобождения их от тяжелой доли — приобретало популярность, особенно у молодежи. Ширилось движение различных организаций — «Земля и воля», «Черный передел», «Народная воля», — выступавших за свержение самодержавия, за террор против властей, за передачу земли народу путем крестьянской революции.

Виктор Васнецов был встревожен судьбой младшего брата, который «круто повернул руль жизни» и решил не поступать в Академию художеств. Сдав экзамен на сельского учителя, Аполлинарий уехал учительствовать в деревню. В письме старшему брату он писал: «Я, ты, все мы... должники... общества, но не всего. Я считаю себя должником тому, кто в осенний дождь, в ветер, пронизывающий до костей, в холод, когда застывает кровь в жилах, заносимый снегом в степях, везет свой хлеб другим, добытый потом и кровью; тому, кто живет в тесной лачуге с разъедающим глаза воздухом; тому, кто в страшный зной тупо работает в поле; тому, кто целое лето, почти не отдыхая, пашет, косит, боронит...».

Сохранились письма В. Васнецова к брату, где он сердился, уговаривал того вернуться в Петербург, учиться на художника, ибо верил, что это и есть настоящее его призвание. Аполлинарий Васнецов позже вспоминал, что он «защищался с жаром увлекающегося юноши, очертя голову летевшего в пропасть».

Помимо занятий искусством, Виктор Васнецов много общался со своими друзьями-художниками. Особенно часто они собирались в просторной мастерской Репина у Калинкина моста. Приходила масса народу, много спорили, обсуждали последние литературные новинки, последние политические события... Во время таких собраний всегда очень много рисовали с натуры. Натурщиками по очереди становились сами художники — пейзажист Н.Н. Дубовской, жанрист К.К. Савицкий и другие.

А как весело было у Репиных на Рождество! Хозяин устраивал костюмированные вечера и сам весело отплясывал с гостями народный украинский танец — гопак.

Знаменитый химик Дмитрий Иванович Менделеев, который, как и его жена, увлекался искусством, устраивал свои «среды». Вокруг большого чайного стола у Менделеевых собирались художники Крамской, Куинджи, Кузнецов, Маковский, Мясоедов, Репин, Савицкий, Суриков, Ярошенко — весь будущий «цвет» русского искусства. И опять начинались бесконечные споры, обмен мнениями, размышления, смех, шутки...

Большинство из этих художников в те годы были еще очень молоды, поэтому на таких встречах балагурство, веселье царило... Васнецов рассказывал, как на одной такой встрече в мастерской художника Лемоха даже самый строгий и серьезный Крамской «сбрасывал маску» и становился озорным ребенком: во время игры в прятки «с таким серьезным видом прятался по квартирным закоулкам, словно от этого зависело спасение его жизни».

Васнецов вспоминал и об интересных и волнующих «четвергах» у Н.Н. Ге в его квартире на 7-й линии Васильевского острова. Николай Николаевич был гораздо старше Васнецова и его друзей. На 1-й передвижной выставке в 1871 году «прогремела» его картина «Петр I допрашивает сына Алексея в Петергофе». Осмысление русской истории, размышления над путями развития России — все это волновало Ге и его молодых друзей. По складу души он был «проповедником» — можно себе представить, с каким восторженным интересом слушал его молодой Васнецов!

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
 

В. М. Васнецов Снегурочка, 1899

В. М. Васнецов После побоища Игоря Святославовича с половцами, 1880

В. М. Васнецов Бог Саваоф, 1885-1896

В. М. Васнецов Богатырь, 1870

В. М. Васнецов Слово Божие, 1885-1896
© 2024 «Товарищество передвижных художественных выставок»