«Я опять ищу лик Христа...»

С душевным трепетом и волнением художник приступил к поискам лика Христа: «...я опять ищу Лик Христа — немалая задача, задача целых веков! Искания мои в соборе, конечно, слабая попытка найти его образ, но я истинно верую, что именно русскому художнику суждено найти образ Мирового Христа. До сих пор все-таки русские художники наиболее успели в этих поисках после византийцев, конечно (Христос Равенны и Палермо). Христос остальных западных европейцев всегда личный! Христос Тициана, Леонардо да Винчи и др. или же совсем безличный, как Рафаэль и Микеланджело. Христос, конечно, неизбежно должен быть личен, но личное представление Его должно возвыситься до Мирового представления Его, т. е. всему Миру Он должен неизбежно представиться таким, а не иным, и личное представление отдельного художника должно, наконец, совпасть с этим мировым представлением (Его)... Иванов, соединяя черты византийского Христа с народным, доводит эти мировые признаки Его до некоторой осязаемости... Христос Иванова все-таки лучший Христос всей Европы за несколько веков...».

Художник мечтал, чтобы его Христос отвечал всем идеалам искусства. Главным идеалом для любого художника, считал Васнецов, «должно стать наибольшее отражение духа в человеческом образе. А где же и когда же Дух Божий отразится полнее, глубже, шире и могущественнее в человеческом образе, как не в Христе?!»

«Христос с раскрытым Евангелием в руке» в куполе Владимирского собора напоминает магически грозные лики Христа-Пантократора в византийских храмах. Но Васнецов привносит в него черты реалистического искусства — фигура его объемна, а раскрытое Евангелие словно «прорывается» из плоскости стены навстречу зрителю, его плащ развевается, звезды по небу словно движутся...

Исследователями замечено, что художник чувствовал себя более скованно в канонических сюжетах росписи — «Евхаристия», «Христос» в куполе, фигуры апостолов, «Сретение». Он был вынужден подчиняться догмам Церкви.

В других же сюжетах («Блаженство рая», «Искушение Евы Змием», «Единородный сын слово Божие» и др.) он был более свободен и декоративен. Палитра его высветляется, линии становятся более декоративными и утонченными. Некоторые специалисты назвали эти работы Васнецова «предмодерном» в русской живописи.

Современники единодушно отмечали, что «стенопись сливается в зрелище яркое и праздничное, в единое декоративное целое». Как удалось достигнуть такого единства?

Все фигуры и сюжеты в храме обрамлены орнаментальными рамками изумительной красоты. Орнаменты Виктора Васнецова во Владимирском соборе — это не просто игра его фантастической кисти. В каждом орнаменте (а они все разные!) отражается то настроение, которым наполнена сцена или характер изображенного святого.

Многолетняя работа над росписями Владимирского собора потребовала от художника огромных сил — физических и душевных. В одном из писем матери Васнецов так описывает режим работы в соборе:

«Встаю я в 8-м часу, пью чай и в половине 9-го иду в собор; завтракаю в 12; отдыхаю до 2-х, пью чай и с половины 3-го до 5 ч. работаю, в 6 обедаю и сижу дома, ничего не читая — так устаю. Устает очень спина и шея от работы на потолке».