«Аленушка»

Летом 1880 года Васнецов в Ахтырке начал работу над картиной «Аленушка».

В этой работе Васнецов-жанрист гармонично соединился с Васнецовым — сказочником. И. Грабарь метко назвал эту картину «не то жанром, не то сказкой». Действительно, в известной русской народной сказке о сестрице Аленушке и братце Иванушке вроде бы не говорится о горюющей на берегу одинокой, печальной девушке. Хотя вполне можно вообразить себе, как горька была судьба этих сирот, как тяжко переживала бедная Аленушка, когда ее братик не послушался, напился из козьего копытца и превратился в козленка. Шли они шли, куда глаза глядят, солнцем палимы — и вот устала девушка, ноги гудят, опустилась на камень у пруда, да так и замерла, пригорюнилась: куда дальше-то идти, что делать, кто поможет? Васнецов вовсе не иллюстрирует известную сказку, он создает собирательный народный, очень поэтический образ.

«Аленушка как будто давно жила в моей голове, но реально я увидел ее в Ахтырке, когда встретил одну простоволосую девушку, поразившую мое воображение. Столько тоски, одиночества, чисто русской печали было в ее глазах... Каким-то особым русским духом повеяло от нее», — рассказывал художник.

...Грусть-тоска разлита в природе вокруг. Бегут по хмурому небу серые облака. Не видно солнца красного. Все словно погружено в полумрак, лишь лицо и руки Аленушки высвечены мягким золотистым светом, да желтые листочки кое-где сверкают яркими бликами. Позади Аленушки — полоса темного леса. Он словно образует непроницаемую стену — глухой, неуютный, он не приглашает зрителя заглянуть в лесную чащу, а будто не пускает дальше, заставляет остановиться около поросшего осокой берега пруда, вглядеться в милую девушку, пожалеть ее, проникнуться ее печалью. На фоне леса высветлены хрупкие стволы осин, которые уж начали желтеть по осени и грустно, отвечая настроению Аленушки, трепещут листьями под дуновеньем ветерка.

В картине «Аленушка» нет сказочных, фантастических деталей. Но все элементы пейзажа, вся картина пронизана народным песенным звучанием, грустной протяжностью. Вероятно, Васнецов пришел к этому интуитивно, ибо он прекрасно знал народные песни Вятского края; такими символическими словами из песни северо-восточной Руси: «В лесу <... нет радости мне, лесные деревья препечальные» проникнуто и настроение «Аленушки». Осина вообще считалась символом горя-горького; острые режущие листья осоки напоминали о печали лютой.

А вот как пелось про «бел-горюч» камень, на котором сидит Аленушка: «На горючем да белом камушке, тут сидела бела лебедушка, добро жалобно она кликала, ко белу камню да припадаючи». Образ же омута «созвучен» состоянию тоски-кручины, в него действительно можно броситься, утопиться с тоски. «Что на тихой заводи... жалобилась и плакалась сестра брату милому»... Чем не готовый образ картины?

На ровной поверхности темной воды плавают первые опавшие листья — знак приближающейся осени. Время года было выбрано Васнецовым тоже не случайно. Ранняя осень — самая грустная пора, когда начинается прощанье с коротким северным летом, с солнечным теплом, это начало увядания в природе, когда все наполняется щемящим предчувствием зимы...

К «Аленушке» сохранилось много подготовительных этюдов — больше, чем к любой другой картине Васнецова. В основном это — пейзажи, выполненные в окрестностях Абрамцева.

Один из самых пленительных этюдов к картине — «У опушки. Ахтырка»: на фоне темнеющего леса изображены молодые елочки и хрупкие березки. Этюд написан легкими и свободными мазками, в нем уже присутствует та самая нежная трепетность, которая будет перенесена в картину. В другом этюде — «Пруд в Ахтырке» — художник искал отражения хмурого неба в темном зеркале пруда. Его настроение также созвучно картине.

Интересно сравнить то, как воспринимали «Аленушку» современники Васнецова, с впечатлением от картины нынешних зрителей.

Вот что писал критик «Художественного журнала» в 1881 году: «На настоящую выставку Васнецов поставил большую картину, представляющую весьма симпатичный и глубоко прочувствованный тип деревенской девочки, которую художник назвал «Аленушка» (дурочка)... Она бездомная, бесприютная сирота, она выросла в чужих людях: у нее нет близких, нет своего угла; и она ушла из деревни куда-то далеко, далеко в чащу леса, сидя на камне, над водой, опустила она свою голову на руки, сложенные на коленях, и задумалась; задумалась болезненно, как-то испуганно, отчаянно и горько. В ее глазах, в ее лице художник глубоко драматически выразил эту драму жизни, всю скорбь души, немощную, ужасную скорбь. Глядя на Аленушку, невольно проникаетесь любовью к ней, — это личико так симпатично, так искренно, и как бы кто ни нападал на художника за рисунок, за письмо, но лицо Аленушки выручает все; перед этим дивно выполненным лицом должны замолкнуть все остальные претензии. Так глубоко выразить душу, так поэтически представить тип, — для этого нужен действительно талант художника, а не одно мастерство живописца. Как мастер-живописец Васнецов показал свою силу в прошлом году; в этой же картине ему, видимо, было не до живописи. Но в таких случаях и бог с ней, как бог с ним и со строгим рисунком, и с верными пропорциями. В подобных случаях — это будут уже требования классного педантизма. Надо дорожить поэтическим чувством — оно очень редко в наше время».

Автор этой статьи говорит о «поэтическом чувстве» в картине — но сам рассуждает исключительно о бытовой, «событийной» стороне картины и вовсе не замечает действительно поэтического пейзажа, который говорит о содержании картины ничуть не меньше, чем фигура «девочки-сироты».

Весьма красноречивым было мимолетно брошенное замечание И. Остроухова в письме Васнецову по поводу желательного участия картины «Аленушка» в передвижной выставке в провинции. Эта картина, писал Остроухов, воспринимается простым народом как отражение его тяжелой доли. Сам Виктор Михайлович говорил: «В «Аленушке» мне хотелось показать, как тянется к теплу человеческое сердце».

Сегодняшние зрители воспринимают образ «Аленушки» несколько иначе. Дети, конечно, «ищут» сказку. Взрослые зрители обычно замечают, что в этой картине нет ничего сказочного: мы видим типичную крестьянскую девушку, написанную с натуры, в обычном «бытовом» контексте. Отчасти это верно. Но есть в этой картине черты, отличающие ее от обычной бытовой живописи передвижников. Передвижники предпочитали изображать в своих картинах образы-типы. Типичен образ «Протодьякона» у Репина, типичны стрельцы У Сурикова. Мы легко представляем себе их биографии в конкретных исторических условиях.

У Васнецова все по-другому. Его Аленушка в картине «не живет», а «пребывает», у нее, как и у других сказочных героев Васнецова, нет ни прошлого, ни будущего, а только настоящее, в котором она пребывает словно «вне времени».

«Аленушка» была показана на 11-й выставке Товарищества передвижников в 1881 году в Петербурге и Москве. После окончания выставки она оказалась непроданной, и Васнецов сам осмелился предложить ее П.М. Третьякову: «Уважаемый Павел Михайлович, моя «Аленушка» до сих пор не продана, что сильно влияет на мои денежные дела. Мне очень бы хотелось знать: как она Вам кажется в теперешнем ее виде на выставке. До сих пор я, конечно, не имею повода думать, чтобы она Вам нравилась настолько, чтобы Вы решились приобресть ее для галереи; но знать Ваше мнение на этот счет для меня желательно очень......

Однако Третьяков картину не купил. Ее приобрел за 500 рублей брат Саввы Ивановича — А.И. Мамонтов. Через несколько лет она попала в коллекцию барона В.В. фон Мекка и была приобретена у него Советом Третьяковской галереи в 1900 году за 8 тысяч рублей. Даже простое сравнение этих двух сумм — 500 рублей и. 8 тысяч — свидетельствует о том, как от года к году возрастала значимость (и ценность!) каждого васнецовского творения...

Обаяние «Аленушки» трогает зрителей и сегодня. Возле картины в Третьяковской галерее всегда толпится народ: она по-прежнему волнует своей лирической проникновенностью, так же как протяжная, грустная и прекрасная русская песня.