Глава десятая. «Аленушка». Абрамцево и его художественный кружок. Архитектурные работы Васнецова в Абрамцеве. Начало работы над картиной «Богатыри». Декорации и костюмы к постановке «Снегурочки» А.Н. Островского и к опере Н.А. Римского-Корсакова «Снегурочка»

На IX Передвижной выставке 1881 года впервые была экспонирована «Аленушка», картина, в которой наиболее полно и проникновенно Васнецов воплотил лирическую поэзию русского народа. Она имела большое значение и в развитии русского лирического пейзажа. Мотивом для этого произведения художник избрал печальную, скорбную участь сиротки. В народных сказках и песнях горькая судьба обездоленных, бедных детей занимала значительное место, всегда вызывая глубокое сострадание и любовь к ним. Их горе-злосчастье, их тяжелая и подчас мрачная судьба была одной из самых волнующих тем русских сказок.

Васнецов обратился к сказке о сестрице Аленушке и братце Иванушке не со стороны фабулы, но со стороны ее идеи, и по-своему, творчески претворил ее. В большинстве вариантов этой сказки над омутом стоит превратившийся в козленочка братец Иванушка и кличет сестрицу Аленушку, а она, брошенная злыми людьми в омут с тяжелым камнем на шее, горестно отвечает, что не в силах подняться к нему. У Васнецова над омутом сидит Аленушка. В вариантах народного повествования встречается характерная черта: Аленушка — грустная, болезненная, немощная. Ее «испортили», околдовали, или решили извести. И вот все вокруг становится унылым, природа изменяется, деревья сохнут, листья осыпаются, цветы вянут, трава блекнет¹. Вот эту изумительную связь переживаний человека с природой, эту общность образов народной поэзии чутко воспринял и тонко передал Васнецов. Она стала лейтмотивом его картины. Отбросив все фантастическое в сказке, Васнецов взял из нее реальную, жизненную основу. Образ, созданный им, прост и естествен. Аленушка — одинокая сиротка, сидит на камне около темной воды, печально задумавшись о своей горькой судьбе. В широко раскрытых, остановившихся глазах Аленушки, в страдальчески изломанных детских губах, в безвольно уроненных на худые колени, судорожно сжатых ее руках, в как-то горестно поставленных ногах, во всем воплощена горькая мука, тяжелая сиротская доля. Вокруг нее еловый лесок, тонкие осинки, осока. Весь пейзаж и каждая линия в нем, все переливы блекло-серых тонов листвы, темной зелени хвои пронизаны поэтической печалью, созвучны тихим голосам нежных птичек, сидящих на тонкой ветке над глубоко задумавшейся, молчаливой Аленушкой, как бы зачарованной их мелодией. Вместе с Аленушкой тоскует бледно-серое небо, стала мрачной пугающая поверхность омута с застывшими на ней желтыми листочками и бледно-зеленой осокой. Вся картина полна единого настроения трепетной скорби, выражает любовь и сострадание к несчастной сиротке. Такую бедняжку-девочку, одетую в чужое не по росту платье, с неубранными, нечесаными волосами, босую во время холодов, можно было часто увидеть в былое время. На ее детском личике уже лежала печать страданий и горя.

Аленушка. 1881

Природа, окружающая Аленушку, — русская, родная природа. Подобный пейзаж можно встретить в любом смешанном лесу наших центральных областей.

Но, положив в основу своего замысла наблюдения над окружавшей его реальной действительностью, Васнецов написал не картинку деревенского быта (как, например, Лемох, создавший произведение на тему участи сиротки), а создал глубоко поэтический, обобщенный образ, выразив средствами живописи поэзию, которая свойственна сказкам и песням о горькой сиротской доле. Так как поэтичность их создается на основе теснейшей связи переживаний человека и восприятия природы, как бы откликающейся на мысли и чувства людей, то Васнецов в своей картине и слил в единое целое грустную Аленушку и окружающий ее скромный пейзаж.

Безнадежная подавленность несчастьем одинокой Аленушки возведена художником до глубокого эмоционального обобщения в сложном художественном образе, созвучном по общему настроению тому, что известно по поэтическим, лирическим и живописно выразительным созданиям народных певцов:

Охти, горе, тоска-печаль,
Тоска-печаль великая!
Я от горя во чисто поле —
И тут горе сизым голубем!
Охти, горе, тоска-печаль,
Тоска-печаль великая!
Я от горя во темны леса —
И тут горе соловьем летит.
Я от горя на сине море —
И тут горе серой утицей².

Картина «Аленушка» вся построена на мотивах народных сказок и песен о тяжелой участи, несчастной судьбе.

Ой, ты, горе мое, горе серое!
Лычком связанное, подпоясанное!
Уж и где ты, горе, не моталося!
На меня, бедную, навязалося!
Я не знаю, как быть,
Недостало, как мне горя избыть!
. . . . . . . . . .
Я от горя во темны леса,
Оглянусь я назад — горе за мной идет,
За мной идет, во след грозит:
«Порублю я, посеку все темны леса,
А найду я тебя, горемычную!³

Эти народные поэтические мотивы известны были Васнецову с юных лет, еще в Рябове он слышал их от старухи няни и на деревне. О них Васнецов с любовью вспоминал, как о давно ушедшем в прошлое дорогом детстве и милой юности. Эти мотивы были ему близки и памятны в последующие годы его дальнейшего художественного творчества, и он нашел для них живописное воплощение.

Единство эпического и лирического, присущее песне, сказкам и былинам, плавная ритмичность повествования, богатое использование повторов — все это как бы впитал в себя Васнецов и по-своему претворил в живописную композицию, во весь строй образа любимой им «Аленушки».

Ритмическая выразительность сказалась во всем — в плавном течении контура фигурки страдающей девочки, сжавшейся в комочек, в изгибе ее тщедушного тельца, в бледно-сером камне, на котором она сидит, в двух других камнях рядом с ним, являющихся как бы повтором, в узорчатых линиях елочек, в симметрично расположенных около Аленушки осинках, точно приблизившихся к ней, в стеблях осоки, как бы тянущихся к ней из воды, в чередовании стрельчатых вершин елей и нежных веточек хрупких осинок с кружевным переплетеньем листьев. Воедино слиты все детали природы.

Женская склонившаяся головка, набросок спины для картины «Аленушка»

В колорите произведения нашли свое отражение краски народных эпитетов: сизый голубь, серая утица, темные леса. В такой именно тональности выдержана картина. Тонко найдено соотношение серебристо-серой листвы осинок, более темных серых стволов и темно-зеленой хвои. Серо-голубой тон бедной выцветшей кофточки Аленушки находит цветовое созвучие в сером печальном небе. Синеватый сумрак леса, темно-синяя с лиловым оттенком одежда Аленушки, синевато-коричневая глубина омута слиты в единое гармоничное целое. С ним, в свою очередь, мастерски согласован цвет загорелого личика, рук и ног Аленушки и ее червонно-рыжих волос. С этим центральным композиционным цветным пятном перекликаются желтые цветы на темной юбке, золотые вкраплинки осенней листвы на деревьях. Очарование живописной красоты произведения содействует выразительности образа. В «Аленушке» Васнецов обрел и то единство тональности, которого ему не хватало в картине «После побоища Игоря Святославича с половцами», что он и сам сознавал. Строго выдержана цветовая гамма, построенная на впечатлениях природы в пасмурный, серый день; она была нужна художнику для выражения печали. Внимательное изучение натуры развило глаз художника, и палитра его обогатилась. При общем темном тоне найдено богатство цвета и его отношений. Тут Васнецов проявил себя колористом. В «Аленушке» он достиг сочетания подлинного знания природы с поэтическим ее восприятием и мастерством живописного воплощения.

Такой художественный поэтический образ крестьянской девочки-сиротки был нов в нашей живописи. Кроме того, он был своеобразен глубокой народностью, сказавшейся не только в содержании, но и в самой форме. Проникновенную выразительность образа «Аленушки» нельзя не признать. Он дорог, близок и понятен нам потому, что в нем выражено то, что русское народное творчество воплощало как свое родное, затаенное, задушевное.

«Аленушка» — это одна из глубоко лирических, прекрасных картин русского искусства, в ней Васнецов поднялся до вдохновенного выражения той скорби, какой полны многие песни русского крестьянина. Эта скорбь печальной мелодией свирели звучит в поэтической и подлинно живописной «Аленушке» Васнецова.

Народное и «васнецовское» в этой картине сливаются в неразрывное художественное целое.

Девушка в позе Аленушки. Этюд для картины «Аленушка»

Значение этого создания Васнецова было в полном и гармоничном слиянии народной основы с индивидуальным творческим замыслом художника. Глубочайший демократизм произведения и его эмоциональная насыщенность делают картину близкой и понятной и создают ей широчайшую известность. В этих качествах заключается историческое значение данной картины.

Появление «Аленушки» на Передвижной выставке 1881 года, на которой экспонировалась также картина Сурикова «Утро стрелецкой казни», встречено было в общем благожелательно. Но количество рецензий о выставке вообще и, в частности, о картине Васнецова было невелико. Поскольку данный образ был по замыслу, содержанию и по выполнению исключительно нов, он не мог не вызывать критики со стороны приверженцев академических традиций, признававших только строгую проработку формы и максимально точный рисунок. Но были и положительные отзывы. Одна из рецензий интересна, как показывающая отношение тогдашней прогрессивной критики к картине Васнецова. «На настоящую выставку Васнецов поставил большую картину, представляющую весьма симпатичный и глубоко прочувствованный тип деревенской девочки, которую художник назвал «Аленушка» (дурочка)... Она бездомная, бесприютная сирота, она выросла в чужих людях: у нее нет близких, нет своего угла; и она ушла из деревни куда-то далеко, далеко в чащу леса, сидя на камне, над водой, опустила она свою голову на руки, сложенные на коленях, и задумалась; задумалась болезненно, как-то испуганно, отчаянно и горько. В ее глазах, в ее лице художник глубоко драматически выразил эту думу. В этом маленьком личике вы прочтете всю драму жизни, всю скорбь души, немощную, ужасную скорбь. Глядя на Аленушку, невольно проникаетесь любовью к ней, — это личико так симпатично, так искренно, и как бы кто ни нападал на художника за рисунок, за письмо, но лицо Аленушки выручает все; перед этим дивно выполненным лицом должны замолкнуть все остальные претензии. Так глубоко выразить душу, так поэтически представить тип, — для этого нужен действительно талант художника, а не одно мастерство живописца. Как мастер-живописец Васнецов показал свою силу в прошлом году; в этой же картине ему, видимо, было не до живописи⁴. Но в таких случаях и бог с ней, как бог с ним и со строгим рисунком и с верными пропорциями. В подобных случаях — это будут уже требования классного педантизма. Надо дорожить поэтическим чувством — оно очень редко в наше время. Если что можно было бы заметить художнику, — то это единственное разве о пряди нависших на лицо волос, которые написаны как-то тяжело и некрасиво; эта прядь портит впечатление, она мешает глазу»⁵.

Автор этой благожелательной рецензии не обратил никакого внимания на пейзаж, на его поэтичность, на исключительное в этом отношении своеобразие нового произведения Васнецова.

Аленушка. Эскиз. 1880

В очень краткой рецензии газеты «Киевлянин» также больше всего было обращено внимания на психологическое содержание образа: «Безумная, забитая, загнанная на деревне Аленушка Васнецова сидит в глубоком раздумье на камне у воды. Изорванное платье, дикий взгляд, утомленная поза, полная неподдельного отчаяния, — все это вместе взятое вызывает невольно тяжелое чувство»⁶.

Из приведенных цитат видно, что даже благожелательные рецензенты не обратили внимания на особенности данного произведения, на связь в нем переживаний человека с природой, на глубокое и поэтическое воссоздание народного образа в живописи. Прокладывание нового пути было трудным делом! Оно еще не находило широкого понимания и признания.

Если обратиться к рассмотрению многочисленных подготовительных работ к картине, то станет ясно, что художник отдал много времени изучению натуры. Известны четыре рисунка и шестнадцать подготовительных работ маслом к картине: двенадцать пейзажей, два этюда девочки, сидящей на лужайке, и два эскиза (по-видимому, первый и последний) и многие наброски.

Пруд в Ахтырке. Этюд берега с осокой

Этюды девочки в позе Аленушки, написанные масляными красками, карандашные рисунки в альбоме, изображающие фигуру девочки в позе Аленушки и только шею, плечо и часть торса, — показывают внимательное изучение натуры, не позволяющее отступлений от нее. Сохранившиеся рисунки карандашом не являются первым этапом работы. Это наброски в процессе создания картины, поиски решения той или иной задачи. На одном рисунке склоненной головы, шеи и спины художник ищет плавную текучесть линии, в другом — прорабатывает плечо, в третьем рисунке сидящей девочки, набросанном энергическими, быстрыми штрихами, ищет нужный поворот головы и выразительность в постановке ноги.

К «Аленушке» сохранилось подготовительных работ больше, чем к какому-либо другому произведению Васнецова. Вглядываясь в них, можно проследить направление творческих поисков художника.

В первом эскизе маслом, хотя и набросанном очень общо, замысел выражен ясно, найдено и построение, и, что очень существенно, положено начало живописному решению. Сжавшаяся фигурка девочки посажена на камень у воды на фоне леса, набросанного общим темным пятном. Есть и те два камня, лежащие рядом с первым, которые несколько видоизмененными войдут в картину. Фигурка девочки дана светлая, на темном фоне, от чего впоследствии художник откажется ради цельности выражения настроения. Вода и лес взяты в коричневом, звучном тоне, с которым отлично согласован цвет бледно-голубого платья девочки. В эскизе уже видно стремление к созданию красивой живописной гаммы, но она еще не выражает идею произведения. К этому художник придет после долгих поисков. Соотношение окружающего пространства и фигуры в эскизе и картине решено по-разному: в законченном произведении изменен формат, в центре меньше пространственности, больше уюта, что ведет к концентрации внимания на Аленушке, дает ей ведущее место в картине.

После создания эскиза художник приступил к изучению натуры. Первый этюд маслом крестьянской девочки еще далек от законченного образа Аленушки. Светловолосая девочка в голубом платьице и белом фартучке сидит на зеленом лужке. Ни поза, ни жест руки еще не выражают горя. Лицо лишь нахмурено, чувствуется, что поза дана модели художником, она близка к первому эскизу. Но первая натура мало что принесла художнику.

Аленушка. Этюд

В дальнейшем, в поисках выразительности образа, Васнецов меняет модель. На следующем этюде уже другая девочка сидит на лужке, в позе, более близкой к той, которая будет дана в картине. Значительно темнее взяты в цвете платье и волосы, луг. Самый тип лица иной: круглое, миловидное, простое русское лицо, ближе к тому, на котором впоследствии остановит выбор художник. Кроме того, в этом этюде Васнецов ищет общий сумрачный тон, нужный ему для выражения настроения грусти. Этот этюд был крупным шагом к разрешению живописной задачи произведения.

Количество пейзажных подготовительных работ говорит о большом значении, которое придавал художник образу природы в своем творческом замысле. Пейзажи, исполненные художником с натуры для картины, полны своеобразия, индивидуального подхода к природе, в них автор явно искал мотивов, соответствующих задуманному настроению картины. Таков этюд «У опушки. Ахтырка», написанный легко и свободно. Передана хрупкость молодых осинок, стройность вершин елочек, изящество их рисунка. Полный очарования, поэтичный и живописный, этот этюд наиболее близок картине по выражению трепетности, нежности, своеобразной красоты русской природы.

В этюде «Пруд в Ахтырке» чутко передана жизнь природы в сумерки в серый день. Безошибочно найден тон темной зелени и темной, мрачной воды. Это один из тех видов природы, которые оставляют сильное впечатление, эмоционально воздействуют, порождают поэтические образы и сравнения. Именно в этом этюде Васнецов нашел живописный тон, который он перевел в картину. Этюд показывает, что Васнецов не сочинял живописную тональность, а искал мотивов в природе для выражения нужного ему настроения. Именно в жизненной правдивости и верности окружающей природы и в поэтичности восприятия кроется тайна убедительности и проникновенности образа, созданного Васнецовым.

В частных собраниях имеются еще три этюда: «Березка» (название не точное, вернее было бы назвать «Осинка и березка»), «Опушка елового леса» и «Пруд в Ахтырке», которые, по всей вероятности, являются также подготовительными работами к «Аленушке». Первый подписан 1883 годом, и дата уничтожает как будто это предположение. Но характер молоденьких деревьев и их размещение, поэзия, разлитая в пейзаже, настолько близки к картине, что скорее можно считать дату ошибочной и поставленной позднее (по словам Т.В. Васнецовой, В.М. Васнецов часто ставил дату, когда дарил или продавал картину, а не когда ее написал). На эту мысль наводит и почерк — он иного времени. Второй этюд сильно напоминает задний план картины, опушку елового леса. Он не датирован, но подписан. Почерк на нем моложе и увереннее. Этюд очень хорош легкостью и свободой исполнения. От него веет ароматом леса, он полон жизни. Многие этюды к «Аленушке» сами по себе являются законченными образами отдельных мотивов русской природы. Они пленяют нас своей свежестью и лиричностью. Третий этюд изображает молоденькую осинку на берегу пруда, заросшего кувшинками и осокой, и опушку лиственного леса. Мастерски написано кружево листьев осинки. Разнообразием их поворотов, игрой света и тени передано трепетанье листочков. Этюд относится к поискам среднего плана картины.

Аленушка. Этюд

Известен еще эскиз (в частном собрании), который в миниатюре дает уже полное представление о картине. Это, очевидно, последняя подготовительная работа. Композиция эскиза та же, что в законченном произведении. Но певучесть линий, ритм, безупречность цветовых соотношений и общая живописная тональность будут найдены лишь в картине. Окончательная работа над линейной и красочной выразительностью шла, очевидно, на самой картине. В эскизе нет цветовой согласованности между пейзажем и фигурой Аленушки. Ее голубая кофточка не вяжется со слегка фиолетовыми тучками на небе. Синяя юбка и ярко-рыжие волосы не связаны в тоне с зеленью леса и воды. Нет отражения камня в воде, что мешает живописной цельности переднего плана. В картине Васнецов решает живописную задачу по-иному. Тело Аленушки из розового становится загорелым, желтоватым, в воде появляется желтое отражение прибрежного камня, темная зелень воды получает синий оттенок благодаря отражению в ней темно-синей юбки, так создается цветовая спаянность. По-другому решена и задача освещения. В эскизе за елями на горизонте светлая полоска неба, в картине все затянуто серыми тучами. Сравнение законченного произведения с последним эскизом показывает, какую огромную роль в производимом впечатлении играет строго выдержанная колористическая гамма «Аленушки». Сличение эскиза и картины приводит к выводу, что «Пруд в Ахтырке» был написан после последнего эскиза, с целью поисков нужной тональности, которой ему недоставало в эскизе.

В остальных этюдах художник штудирует отдельные детали для задуманного пейзажа. Он пишет берег с осокой и вводит этот мотив в левую часть картины; пишет заросли осоки, изучает ее рисунок и цвет; кусты осоки будут нужны ему для переднего плана. Этюд «Лужайка в лесу» передает рисунок и ритм чередования вершин молодых елочек. Когда Васнецов переходил к картине, он отступал от изображенного на этюдах и не боялся обобщать, подчеркивать и усиливать некоторые характерные черты, исходя из внутренней необходимости воплотить в выразительном образе особое лирико-драматическое настроение, передать остроту переживаний. Работа над лирическим пейзажем начата была им тогда, когда он писал для «Аленушки» виды окрестностей Ахтырки и Абрамцева.

Для Васнецова как активного участника в развитии русского лирического пейзажа знаменательно то, что вскоре же за созданием «Аленушки» он задумал выполнить пейзаж «Ярилину долину», вошедший в конце 1881 года в цикл его работ к «Снегурочке». В тот же год он исполнил второй лирический пейзаж «Затишье». Пейзаж этот был совершенно незаслуженно и случайно забыт. Ревниво хранимый много лет в одном из малодоступных частных собраний, куда он поступил прямо с выставки, этот пейзаж переходил потом в другие руки, где его также оберегали от «посторонних взглядов». О нем знали лишь немногие искусствоведы, а некоторое представление о пейзаже можно было составить лишь по воспроизведению в альбоме «Виктор Васнецов» (издания 1900 года). Пейзаж этот был показан лишь в 1948 году, в Москве, на выставке произведений В. Васнецова из частных собраний, приуроченной к столетию со дня рождения художника. А между тем «Затишье» — один из поэтичнейших пейзажей в русском искусстве. Темные воды тихого пруда, отражающие могучие сосны и липы, влекут к себе. По этим водам медленно и стройно плывут белые лебеди, в воде затаенно отражается светло-серое небо, нависшее над густым лесом, в тени которого на берегу, у самой воды, сидит, глубоко задумавшись, девушка. Ее мечтательный облик отдаленно напоминает Аленушку, но она здесь выражает тишину, задумчивость и умиротворенное слияние с природой.

У опушки

В «Ярилиной долине» царит таинственная, сказочная красота, в «Аленушке» — обаяние поэзии народного творчества. В «Затишье» лиризм другого порядка, в нем выражено наслаждение современного человека красотой природы, ее поэтическое воздействие на него. Третьяковской галерее принадлежит пейзаж «В парке» (1876); деревья на нем полукругом охватывают поляну. Рисунком крепких, узловатых стволов, строгим ритмом их композиционного размещения Васнецов сумел передать величавую жизнь природы. Этот этюд лег в основу пейзажа для «Затишья».

Во всех этих работах Васнецов выступил в не совсем обычной для него области — лирической передачи природы.

Как «Аленушка», так и «Затишье» хотя и по-разному, но выражают стремление русских художников конца 70-х — начала 80-х годов создать пейзажи, в которых воедино были бы слиты природа и человек, в которых было бы выражено как бы общее для них настроение. Таковы «Лунная ночь» Крамского, «Пруд» Поленова, «Осенний день, Сокольники» Левитана, «Пролог» Васнецова, зимний пейзаж, написанный им в Абрамцеве как эскиз декорации к «Снегурочке»⁷.

Много нового, оригинального внес Васнецов выраженным в пейзаже «Аленушки» настроением. Как новатор в пейзажной живописи он может быть поставлен рядом с передовыми пейзажистами его времени — Саврасовым, Поленовым. В своей «Аленушке» Васнецов явился предшественником лирического пейзажа Левитана. Вместе с тем «Аленушка» и «Затишье» Васнецова, по сравнению с пейзажами Шишкина, Саврасова и Поленова, выполнены в более обобщенной по живописи манере. Этюды «У опушки», «Пруд», картина «Затишье» написаны вибрирующими, мелкими мазками. Особенно в этюде «У опушки» видно стремление выразить трепетанье листвы в ее серебристо-бледных переливах.

Аленушка. Деталь

Живя летом 1880 года в Ахтырке — близ Абрамцева, и создавая картины «Аленушка» и «Битва русских со скифами», работая над этюдами в окрестностях Ахтырки, Абрамцева и Хотькова, Васнецов все более сближался с Мамонтовыми и их кружком. Постепенно отношения Васнецова с Мамонтовым становились все более дружескими и сердечными, все чаще принимал Васнецов участие в его художественных мероприятиях, выступая даже в качестве артиста и художника на домашней сцене Мамонтова. В Абрамцеве часто бывали и гостили не только художники — И.Е. Репин, В.Д. Поленов, В.И. Суриков, В.А. Серов, К.А. Коровин, М.В. Нестеров, М.А. Врубель и другие, но и ученые — Ф.И. Буслаев, Д.И. Зварницкий, А.С. Уваров, а также писатели и музыканты. Здесь устраивались особые собрания, на которых выступали сказители былин, народные певцы, читались произведения русской литературы, отвечавшие общему увлечению национальной культурой. В Абрамцеве царила теплая, дружеская, творческая атмосфера.

В.М. Васнецова в Абрамцеве любили, видели в нем цельного и последовательного художника, стремившегося творчески осмыслить идеалы народной художественной культуры. В 1881 году в Абрамцеве, при так называемом «Яшкином доме», была построена удобная мастерская специально для Васнецова, в ней поставлен был большой холст и начаты «Богатыри».

Многие предыдущие работы Васнецова в той или иной степени были подготовкой к этому самому главному и ответственному труду его жизни, несли в себе элементы того, что вошло составными частями в эпическую композицию «Богатырей». Не будь «Витязя на распутье», «После побоища Игоря Святославича с половцами», новая картина не могла бы быть начата даже при столь благоприятных условиях, даже при наличии тех эскизов, о которых уже упоминалось в первых главах книги. Теперь же все способствовало тому, чтобы на основе предварительных эскизов получили воплощение давно вынашиваемые художником образы.

В сущности, основная композиция, беглыми чертами запечатленная на маленьком клочке бумаги⁸, была настолько найдена, что изменять ее не понадобилось. Эскиз маслом, исполненный во время пребывания Васнецова в Париже в 1876 году, явился лишь дальнейшим развитием идеи картины, а вовсе не новым вариантом ее. Теперь начались поиски типов и характерного пейзажа, отвечающего общему замыслу произведения. Ни того, ни другого в ранних эскизах еще не было. Ровная площадка, на которой поставлены фигуры, темный силуэт далеко расположенного леса казались теперь мало убедительными, скучными; кони не получили еще должной выразительности, они производили обыденное впечатление. Было написано несколько пейзажных этюдов с натуры в окрестностях Абрамцева, сделаны рисунки в поисках подходящих фигур, для которых, помогая другу, позировал Поленов верхом в разных позах.

Опушка елового леса

«Васнецов весь ушел в своих «Богатырей», — сообщала своим знакомым Е.Г. Мамонтова 11 июня 1881 года. А 27 июля она дополнительно сообщает: «Васнецова мы видели эту неделю только по вечерам, он очень усердно писал своих «Богатырей», и вчера делал нам выставку»⁹. Прошел еще месяц, и художник продолжал работать все так же увлеченно.

Все лето и осень 1881 года работал Васнецов над картиной и довел ее до такой завершенности, что зимой считал возможным показывать ее не только близким людям, но и просто знакомым. В декабре у него был художник И.Ф. Селезнев — ученик Чистякова, который немедленно счел нужным сообщить Чистякову о новой работе Васнецова: «Вчера был у Васнецова — видел его картину, вещь прекрасная; типы богатырей замечательные, в особенности хорош Илья Муромец. В живописи он тоже сделал успехи. Васнецов Вам очень кланяется и очень хотел бы видеть Вас в Москве и слышать Ваше мнение о картине»¹⁰.

Работа в это время шла интенсивно. Художник нигде не показывался, усиленно занимался своей картиной. «Нельзя же, право, вечно сидеть дома, хотя бы и с такими молодцами, как Ваши «Богатыри»¹¹, — писали ему.

Над «Богатырями» Васнецов работал и в следующем, 1882 году, хотя у него были в то время и другие работы.

Дубы (Дубовая роща в Абрамцеве). 1883

В связи с устраиваемой в Москве Всероссийской выставкой он пишет Чистякову о своих планах и предположениях: «Из моих картин будут «Витязь в раздумье перед прямой дорогой» (исправленный и увеличенный), «Аленушка, тоже немного исправленная, и «Акробаты». Хорошо было бы поставить мою теперешнюю картину, да не кончена — торопиться не стану. Картина моя — богатыри Добрыня, Илья и Алеша Попович на богатырском выезде примечают в поле, нет ли где ворога, не обижают ли где кого. Фигуры почти в натуру — удачнее других мне кажется Илья. Хотелось бы Вам показать начало — исполнить такую картину — ох, дело не легкое. Хотелось бы сделать дело добросовестно, а удастся ли?»¹².

Художник не желал и не мог торопиться. Ответственная тема побуждала его работать особенно углубленно и не удовлетворяться достигнутым, несмотря на то, что ему уже были известны положительные отзывы о картине. Если удался Илья Муромец, то потому, что над его типом Васнецов давно уже трудился. Но Васнецова не удовлетворяли Алеша и Добрыня — они требовали дополнительных поисков. Судя по написанным в этот период этюдам и по рисункам, образ Алеши тогда еще не был найден совсем.

Сложившиеся летом 1882 года и в дальнейшем обстоятельства помешали закончить «Богатырей», и завершение их пришлось отложить на совершенно неопределенный срок.

Затишье. 1881

Появились другие работы и увлечения художника, большой заказ на фриз «Каменный век», занявшие период с конца 1881 по 1885 год, до того момента, когда Васнецов был приглашен в Киев для работы во Владимирском соборе.

Лето 1881 года в Абрамцеве кроме работы над «Богатырями» было заполнено обсуждением, проектами и началом строительства небольшой церковки, захватившими членов кружка и связанных с кружком художников и знакомых Мамонтовых.

Мысль о постройке абрамцевской церкви возникла в мае 1881 года. Н.В. Поленова вспоминает: «На столе в гостиной появились археологические и художественные издания. По вечерам собирались вокруг чайного стола, и речь шла только о новой постройке, о разработке ее деталей, о сохранившихся памятниках русской архитектуры... Много спорили, обсуждали и изучали прошлое русской жизни»¹³. В свою очередь В.М. Васнецов писал: «...В.Д. Поленов предложил взять за образец Новгородский храм Спаса Нередицкого. Он и я конкурировали в составлении проекта. Мой рисунок вышел более в московском характере, чем в новгородском, но на семейном жюри к исполнению был принят мой эскиз с некоторыми изменениями¹⁴. Летом сделали закладку, и на другой год храм был уже готов. Все мы, художники: Поленов, Репин, я, сам Савва Иванович и семья его — принялись за работу дружно, воодушевленно. Наши художественные помощницы: Елизавета Григорьевна Мамонтова, основавшая в Абрамцеве известную художественную столярную мастерскую, Елена Дмитриевна Поленова, Наталия Васильевна Поленова (тогда еще Якунчикова), Вера Алексеевна Репина — от нас не отставали. Мы чертили фасады, орнаменты, составляли рисунки, писали образа, а дамы наши шили, вышивали и даже на лесах, около церкви, высекали по камню орнаменты, как настоящие каменотесы. Савва Иванович, как скульптор, тоже высекал по камню. Подъем энергии и художественного творчества был необычайный: работали все без устали, с соревнованием, бескорыстно. Казалось, опять забил ключом художественный порыв творчества средних веков и века Возрождения. Нотам тогда этим порывом жили города, целые области, страны, народы, а у нас только абрамцевская малая художественная дружеская семья и кружок. Но что за беда? — Дышалось полной грудью в этой зиждительной атмосфере. Работа кипела. Поленов создал прекрасный иконостас строгого новгородского стиля и орнамента, можно сказать, образец своего рода. Написал он также на вратах «Благовещение», одно из его прекрасных произведений, Репин написал образ Нерукотворного Спаса, Неврев Н.В. — Николая Чудотворца. Мои там работы: небольшой образ Богоматери, послуживший мне впоследствии во Владимирском соборе, Сергий и несколько других малых образов»¹⁵.

Березки. Этюд. 1883

Жажда объединения около одного воодушевлявшего дела — вот что вызвало у Васнецова громадный подъем энергии. Он мог участвовать и в этой постройке и одновременно создавать своих «Богатырей». Постройка пробудила в нем природную одаренность в области архитектуры, декоративного искусства, орнаментики, возбудила интерес к созданию художественного ансамбля. Здесь Васнецов написал первые произведения на религиозные темы, создал оригинальные эскизы для росписи, мебели, шитья, архитектурных деталей. Здесь проявился его выдающийся дар импровизации — буквально на ходу, в самые краткие сроки Васнецову удавалось создавать декоративно-орнаментальные мотивы, которые без поправок и переделок занимали намеченные для них места и единодушно одобрялись всеми, вызывая удивление неисчерпаемым источником импровизационного творчества Васнецова и его композиционным даром. Насколько ярко проявлялись способности Васнецова, видно хотя бы из следующего факта: «...хватились, что клиросы еще не окрашены... и тут выручил Васнецов. Он потребовал цветов; со всех сторон ему нанесли громадные букеты, и из-под его творческой кисти быстро стали вырастать цветы на голубом фоне клиросов. Создалось что-то нежное, красивое, веселое, вполне соответствующее общему радостному настроению»¹⁶. Летом 1882 года церковь в Абрамцеве была совсем готова.

Кроме того, Васнецов сделал проекты декоративно-архитектурных украшений парка Абрамцева. Его сказочная «Избушка на курьих ножках» сохранилась до наших дней. Это прекрасный образчик того, как чувствовал Васнецов русское народное деревянное зодчество, столь не похожее на то ложное, что считалось «русским стилем» в те десятилетия.

В декабре 1881 года, когда все летние абрамцевские работы были отложены, кружок Мамонтовых занялся постановкой на домашней сцене «Снегурочки» А.Н. Островского. Это был период увлечения Васнецова неувядаемым, вдохновенным произведением драматургического искусства, впитавшего в себя живительные мотивы народного творчества. Любовь русской интеллигенции к произведению Островского проявилась с большой силой и в создании Н.А. Римским-Корсаковым оперы «Снегурочка» в 1879—1880 годах.

Сохранилось много рассказов и воспоминаний, из которых явствует, с каким увлечением мамонтовский кружок на домашней сцене многократно осуществлял разнообразные постановки, начиная от «живых картин» и кончая одноактными операми. Об этой деятельности в архивных материалах общества «Старая Москва» имеется немало данных. Постановки кружка запечатлены в альбоме «Хроника нашего художественного кружка», изданном С.И. Мамонтовым в 1894 году, в альбоме дано много фототипических репродукций с театральных постановок и эскизов к ним, созданных Поленовым, Васнецовым и другими членами и участниками кружка. Характерно, что одна из первых встреч Виктора Михайловича с Мамонтовым произошла именно в обстановке подготовки одного из сценических зрелищ. Вот что об этом рассказывал Васнецов на собрании, посвященном памяти С.И. Мамонтова в Художественном театре 2 мая 1918 года. «С Саввой Ивановичем Мамонтовым познакомил меня Репин в 1878—1879 годах. Репин, Поленов, Антокольский познакомились с ним и его семьей, кажется, в Риме... Было это на рождестве, и, кажется чуть ли не в первый же вечер нашего знакомства, я, человек в те времена необщительный и застенчивый, стоял уже на домашней сцене в живой картине — «Видение Маргариты Фаусту» в виде Мефистофеля вместе с Владимиром Сергеевичем Алексеевым (братом Станиславского), который изображал Фауста. И ведь никто меня не принуждал к этому, а просто фигура моя показалась подходящей... и готово! И вся семья, незабвенная Елизавета Григорьевна, и дети, и братья Саввы Ивановича, и их семьи, племянницы, племянники, все жили искусством, сценой, пением, в этой веющей художеством атмосфере, и все оказывались под волшебным жезлом «дяди Саввы» прекрасными, чуть не гениальными, артистами и актерами»¹⁷. То же впечатление от личности Саввы Ивановича Мамонтова, его семьи, культурных развлечений, которые он организовывал, вынес и В.Д. Поленов.

Рисунок беседки для парка в Абрамцеве

С.И. Мамонтов, по его словам, обладал «сильным личным обаянием», а в его доме «в Москве рождественские недели были рядом художественных праздников и высоких эстетических наслаждений». Он умел «вызывать художественный подъем»¹⁸. О постановках в доме Мамонтова писал и Станиславский, в своей книге «Моя жизнь в искусстве» посвятивший кружку Мамонтова целую главу «Конкурент». Правда, Станиславский видел в нем черты дилетантства, «любительского» отношения к театрально-сценическому искусству. Ему чужда была та легкость, с которой в доме Мамонтовых разрешали сложные вопросы театрального искусства. Но одновременно Станиславский отмечал ту особую художественную атмосферу кружка Мамонтова, в которой постоянно зарождались и осуществлялись самые смелые замыслы.

Вот что пишет К.С. Станиславский: «Дом Мамонтова находился на Садовой, недалеко от Красных ворот и от нас. Он являлся приютом для молодых талантливых художников, скульпторов, артистов, музыкантов, певцов, танцоров. Мамонтов интересовался всеми искусствами и понимал их. Раз или два раза в год в его доме устраивались спектакли для детей, а иногда для взрослых. Чаще всего шли пьесы собственного создания. Их писал сам хозяин или его сын; иногда знакомые композиторы выступали с оперой или опереткой. Так явилась на свет опера «Каморра» с текстом С.И. Мамонтова. Брались и пьесы известных русских писателей, вроде «Снегурочки» Островского, для которой Виктор Васнецов в свое время собственноручно написал декорации и сделал эскизы костюмов, воспроизведенные в разных иллюстрированных художественных изданиях. Эти прославившиеся спектакли, в полную противоположность нашему Алексеевскому домашнему кружку, ставились всегда наспех, в течение рождественской или масленичной недели, во время которых был перерыв в школьных занятиях детей. Спектакль репетировался, обставлялся в смысле декорационном и костюмерном в течение двух недель. В этот промежуток времени днем и ночью работы не прекращались, и дом превращался в огромную мастерскую. Молодежь и дети, родственники, знакомые съезжались в дом со всех концов и помогали общей работе. Кто растирал краски, кто грунтовал холст, помогая художникам, писавшим декорации, кто работал над мебелью и бутафорией. На женской половине тем временем кроили и шили костюмы, под надзором самих художников, которых то и дело звали на помощь для разъяснений... Со всеми недоразумениями по актерской и режиссерской части бегали вниз к главному режиссеру спектакля, т. е. к самому Мамонтову»¹⁹.

Так же образно и ярко вспоминал В.М. Васнецов о зарождении и об осуществлении постановки «Снегурочки» А.Н. Островского: «Это было перед рождеством... Решено было поставить «Снегурочку». Нужны, конечно, декорации, рисунки костюмов и проч. Савва Иванович обратился ко мне, да кроме того, под его вдохновляющим деспотизмом, я должен был играть Деда Мороза... Что тут делать?.. Никогда ни на какой сцене я не игрывал — декорации, костюмы еще куда ни шло. Отнекиваться не полагалось, да как-то и стыдно было. Ну и играл Деда Мороза, и играл не один раз! После Мороза-то, с тех пор, конечно, на сцену ни ногой. Так как это было перед самым рождеством, то пришлось спешить и быстро сделать рисунки декораций, костюмов и роль разучивать, что с непривычки было трудновато.

Рисунки одобрены. Савва Иванович весело подбадривает, энергия растет. Собственными руками написал я четыре декорации: Пролог, Берендеев посад, Берендееву палату и Ярилину долину. Писал я их понятия не имея, как пишутся декорации. До часу или до двух ночи, бывало, пишешь и возишь широкой малярной кистью по холсту, разостланному на полу, а сам не знаешь, что выйдет. Поднимешь холст, а Савва Иванович уже тут, взглянет ясным соколинным оком, скажет бодро, одушевленно: «А хорошо!» Посмотришь — впрямь как будто хорошо»²⁰.

Церковь в Абрамцеве, построенная по проекту В.М. Васнецова

Вспоминая период работы над постановкой «Снегурочки», Васнецов впоследствии писал: «Создана Снегурочка не нами и не Саввой Ивановичем, а бессмертным Островским, но мы пережили ее так полно и глубоко, точно она стала нашей, родной «Снегурочкой»²¹.

Об этом воодушевлении и общем подъеме Репин с удовольствием писал в Петербург Стасову: «Не могу не поделиться с Вами одной новостью: здесь у С.И. Мамонтова затеяли разыграть «Снегурочку» Островского. Васнецов сделал для костюмов рисунки; он сделал такие великолепные типы, просто восторг!!! Мне казалось бы, этими рисунками надо воспользоваться для оперы Римского-Корсакова. Я уверен, что никто там у вас не сделает ничего подобного. Это просто chef-d'oeuvre. Если к опере «Снегурочка» не сделаны костюмы, то уведомьте меня поскорее, и мы вышлем Вам эту дивную коллекцию берендеев. Если же у Вас все уже готово, то делать нечего, останется только пожалеть. А с этими вещами могут сравняться только типы Шварца к «Ивану Грозному»... Сообщите Римскому-Корсакову; во всяком случае, ему эти рисунки приятно было бы посмотреть»²².

В своей «Летописи музыкальной жизни» Н.А. Римский-Корсаков детально рассказывал, как создавалась его «Снегурочка»: он использовал народную музыку, мелодии и пение птиц. Он находился во власти народной поэзии и фольклора. Проявлявшееся и ранее у него «тяготение к древнерусскому фольклору и языческому пантеизму вспыхнуло теперь ярким пламенем, — писал Римский-Корсаков в своей летописи в период создания «Снегурочки». — Не было для меня на свете лучше сюжета, не было для меня лучших поэтических образов, чем Снегурочка, Лель или Весна, чем царство берендеев с их чудным царем, не было лучше миросозерцания и религии, чем поклонение Яриле-Солнцу»²³.

Улица слободки Берендеевки. Эскиз декорации к сказке А.Н. Островского «Снегурочка». 1885

Постановка «Снегурочки» Островского в доме Мамонтовых, совпавшая по времени с постановкой в Петербурге оперы Римского-Корсакова, произвела очень сильное, если не ошеломляющее впечатление не только в узком кругу знакомых Мамонтовых, но и в театральном мире Москвы. Проекты декораций и костюмов Васнецова не могли быть использованы на петербургской оперной сцене и не вышли в этот момент за пределы домашнего театра Мамонтовых, но когда в 1885 году опера Римского-Корсакова была поставлена Мамонтовым в его частном театре в Москве, Васнецов для нее сделал еще много эскизов и детальнее проработал имевшиеся. Появление «Снегурочки» на сцене Московского театра С.И. Мамонтова вызвало многочисленные, разнообразные, но всегда горячие отзвуки, были ли они за постановку или же против нее.

Общее впечатление от цикла эскизов Васнецова к «Снегурочке» — исключительно цельное. Идея «весенней сказки» Островского, нашедшая столь яркое воплощение в опере Римского-Корсакова, не менее своеобразно выражена в замечательных акварелях Васнецова, в их ясных, прозрачных тонах, в нежных, тончайших узорах, в сказочно наивных, порою как бы игрушечных фигурках, в ласково-добродушных лицах берендеев. Просветленная радость разлита по всем эскизам декораций и костюмов, то полных прекрасной узорчатости снежинок и льдинок весеннего заморозка, то свежести полевых цветов ранней весны, то душистых соков земли, буйно расцветающей под весенним солнцем. И вся их орнаментика, узорность напоминают вышивки, ткани, набойки, созданные безвестными народными художниками и художницами, впитавшими в себя красоты родной природы, родных лугов, полей, лесов и садов, воплотившими в своих узорах чистые, жизнерадостные восприятия и чувства.

Так же как и Островский и Римский-Корсаков, Васнецов творчески осознал и полюбил то, что дали им создатели прекрасных народных произведений.

Весна-красна. 1885

Цикл акварелей к «Снегурочке» полон нежного аромата ландышей, фиалок, ромашек и веснянок, аромата последних легких заморозков северной весны, полон предчувствия цветущего весеннего возрождения природы. Фантазия художника расцвела на почве народного творчества, впитала его ритмы, его мелодичность, его скромную целомудренную любовь к природе. Васнецов взволнованно, удивленными и широко раскрытыми глазами разглядывал все то, что со всех сторон в это время стекалось для организуемого в Абрамцеве музея народного творчества. Н.В. Поленова в своей книге «Абрамцево» писала позднее: «Летом 1881 года во время прогулки с Репиным В.Д. Поленов увидал в соседней с Абрамцевым деревне Репихово чудную старинную скульптурно-резную доску, украшавшую над окнами фасад избы. Решено было ее приобрести...

Осенью того же года Поленов привез из имения брата, Саратовской губ., три деревянных валька, покрытых тончайшей геометрической резьбой, сделанных мельником в свободное от работы время, и подарил их Ел. Гр. Мамонтовой. Этими приобретениями было положено начало Абрамцевскому собранию предметов крестьянского обихода и остальных украшений построек, собранию, которое впоследствии легло в основание всего производства абрамцевской столярной мастерской»²⁴.

«Оказалось, что в данной местности можно было еще многое найти, и музей стал быстро расти, а с ним вместе и любовь обывателей Абрамцева к бытовому прошлому России. Во всех этих донцах, вальках с бесхитростными надписями, вроде «кого люблю — того дарю», в ларчиках, в коньках на крышах и т. п. было столько личного творчества, так ярко чувствовалось душевное переживание творца, что вещи эти дышали прошлым и воскрешали его. Васнецов, вдохновившись всем виденным, сделал проект избушки-беседки в Абрамцевском парке, которая для той поры явилась чем-то совершенно новым в русской архитектуре»²⁵.

Дед Мороз. 1885

Резьба по дереву, вышивки, набойки, росписи предметов обихода обогащали опыт Васнецова и являлись неисчерпаемым источником вдохновения. Между тем, что было создано Васнецовым, и тем, что было создано народом, много общего, и можно сказать, что Васнецов не подражал, не имитировал, а, используя, углублял мотивы национального народного творчества, вводя их как органически составные элементы в искусство новой эпохи.

Эскизы декораций следуют за ремарками А.Н. Островского и последовательно «ведут» действие к завершающей, финальной сцене пьесы.

Художник взял за основу сказочный элемент ее и не видел никаких оснований для того, чтобы выдумывать композиции оформления, совершенно необоснованно исходя из каких-то «археологических изысканий о берендеях», как это сделано было М.П. Клодтом при постановке оперы «Снегурочка» в Петербурге. Основываясь на том, что главным действующим лицом в пьесе была Снегурочка русской сказки и что ее подружки, друзья, берендеи были сказочными образами русского народа, Васнецов с большим художественным чутьем и тактом облек всю «весеннюю сказку» Островского в поэтические, полные ритма, музыкальной напевности и живописной гармонии формы народного сценического зрелища, пронизанного настроением и очарованием переживаний родного далекого детства.

Конец зиме пропели путехи,
Весна-красна спускается на землю.

Декорация пролога — чарующая, торжественная лунная ночь, полная всеобщего предчувствия грядущей весны. Чистейшее, прозрачно-синее морозное небо с изумрудными, волнующими своим сказочным блеском звездами, светлая, прекрасная по тону, влекущая к себе даль с нежно мерцающими теплыми огоньками счастливой Берендеевки, стройные, хрупкие березки, таинственные узоры елочек, укрытых морозной порошей, глубокие синие тени от них на снегу — какой это прекрасный пейзаж, какая это полная тончайшей гармонии, поэтическая живопись! Сколько здесь любви, ласки и лирической просветленности!

«Слобода берендеев» — это наяву воплощенная наивная греза о светлой, радостной жизни. Воображаемый сказочный пейзаж Берендеевки полон наивной прелести и в то же время подлинно реален в своей основе. С ним слились национальные формы русского деревянного зодчества во всем его своеобразии, узорчатой красоте, уютной домовитости, слаженности.

В этой акварели Васнецов показал себя чутким мастером пейзажа, увидевшим красоту среднерусской природы: дали полей, мягкие холмы, нежную синеву уходящего горизонта, милое просветленное небо с наблюденными в природе оттенками.

Бобыль и Бобылиха

«Берендеевы палаты» — это игрушечный дворец, расписанный древними изографами со всею непосредственностью их радостного восприятия мира, их творческого воображения. Формы, краски и соотношения росписей навеяны красотой цветущих лугов и животного мира, а в отношении их живописного строя ограничены теми цветными глинами и красками, которые давала родная природа.

С удивительной непосредственностью, певуче и мажорно, так, как бы это сделали воображаемые декораторы-берендеи, так, как это на самом деле делали народные мастера росписей, украшает палату Васнецов. Он создает нечто радостное, светлое, приподымающее! Прекрасен вид из арок на мощную деревянную стену дворца и часть верхнего покрытия «бочкой», а также вид на игру шатровых верхов города. Эта декорация полна выражения ликования, беспечального праздника жизни. В орнаментации ее использованы мотивы пряничных досок, набоек, лубков и резьбы по дереву. Весь дворец напоминает сказочно-игрушечную фантазию, и надо удивляться способности Васнецова — человека 80-х годов XIX века — создать такое глубоко народное, неотразимое в очаровании своей наивной непосредственности произведение. Лучше никто не мог почувствовать и проникнуться идеей «весенней сказки», правдивее и убедительнее ее воплотить. Васнецов творчески подошел к теме пьесы Островского и много своего привнес в ее трактовку, основываясь на великих богатствах народного искусства и народной фантазии.

«Ярилина долина» полна иного настроения. Если акварели «Пролог», «Берендеева слобода» и «Палаты» прозрачны, как чистые воды родников, то акварель «Долина» густа, плотна, сочна, как сама земля, как весенняя зелень, выражающая цветущее плодородие природы. Долина Солнца — это долина празднеств, долина торжественных гимнов цветущей юности и любви. Здесь уже нет детской наивной улыбки и ясной прозрачности шаловливых игр Снегурочки. Здесь пробудилось сердце снежно-холодной Снегурочки, и она выросла под весенними лучами солнца в неудержимо страстную героиню весенней сказки и от огня любви растаяла, слилась с природой. Художник сумел выразить в пейзаже, в композиции его, в торжественном его колорите, в крепости строгого рисунка и в общем характере всего художественного строя декорации живую, истинно-реальную силу творящей жизни.

Снегурочка и Лель

Знаменательно такое совпадение: в 70—80-е годы три выдающихся представителей русского искусства в области театра, музыки и живописи последовательно, один за другим создали на основе народного творчества, исходя из его достижений исключительной силы и убедительности, неувядаемый памятник национальной художественной культуры. Если Островский взял для «Снегурочки» народные мифы и сказания во всей их непосредственной связи с языческими истоками и воплотил в глубоко художественных образах; если Римский-Корсаков, вдохновившись прекраснейшей «весенней сказкой» Островского, сумел написать свою удивительной красоты и свежести русскую оперу, основанную на древних ладах и народных мелодиях, то все это вместе взятое было прочувствовано, понято художником Васнецовым, создавшим уже в живописи полные очарования, непосредственности и красоты глубоко народные образы.

Между тремя названными корифеями русского искусства было такое родство чувств, настроений и мыслей, которое ясно доказывает их глубочайшую национальную общность. Характерно и то, что все они сознавали необходимость нового понимания источников, идей и основ народного художественного творчества. Об этом ясно говорят письма и другие высказывания Островского и Римского-Корсакова.

Среди поэтических декораций Васнецова жили своею особой, сказочной, детски непосредственной и гармонически красивой жизнью все участники народного весеннего действия, созданного Островским, Римским-Корсаковым и Васнецовым. Это причудливые и все же такие реальные берендеи и берендейки, Купава и Мизгирь, Лель и Снегурочка, Весна и Дед Мороз. Их костюмы переливались чистыми, свежими и нежными тонами, будучи намечены самыми простыми линиями и сочетаниями их.

Палаты царя Берендея. Эскиз декорации к сказке А.Н. Островского «Снегурочка». 1885

Впервые обратился Васнецов к истокам декоративно-орнаментального народного творчества в связи с созданием картины После побоища Игоря Святославича с половцами». Облекая витязей — героев битвы в прекрасные, узорчатые одежды, он любовно украшал их народными узорами. То же в еще большей мере сказалось и в «Снегурочке».

Выдающееся значение постановки «Снегурочки» Васнецова в том, что им по-настоящему впервые и по-новому, смело, творчески возрождены были мечты и фантазии художников народа, возрождена была национальная русская народная красота.

Эскизы персонажей «весенней сказки» и их костюмов далеки от всяких отвлеченных выдумок, от всякого «сочинительства». Опыт прошлого лег в основу этих произведений, навеянных и подсказанных тем, что Васнецов видел в Оружейной алате, в коллекциях, собранных любителями старины, в новом, только что создаваемом в Абрамцеве музее народного творчества.

Берендеи старики. 1885

Ничего искусственного, «роскошного», бутафорского нет в акварелях Васнецова. Они в основе своей несут то, что дано в крестьянских одеждах, убранных и расшитых грубыми от тяжелой работы и в то же время артистическими руками народных художниц. В то же время акварели к «Снегурочке» обогащены всем тем, что могло дать воображение художника, воспитанного культурой XIX века.

«Снегурочка» — хрупкая и прозрачная льдинка, это последняя снежинка. Ее скромный костюм украшен мотивами геометрического орнамента полотняных одежд русского Севера. «Лель» — нежный юноша, выросший среди цветущих полей и как бы овеянный простыми, но задушевными переливами пастушьей свирели.

Словно игрушечный, хрупкий «Царь Берендей» облачен в светлые одежды, расшитые изящными узорами, подцвеченными нежными, блеклыми тонами. В этом образе, во всем светлом силуэте Берендея, в его простодушном облике претворены черты доброго и сказочно-мудрого властителя берендеев, каким его дал Островский. Васнецов прекрасно запечатлел его, мысля весь эскиз как бы исполненным из перегородчатой эмали.

Премудрый царь Берендей. 1885. Акварель

В таком же тоне простодушия даны веселые берендейки, смешные бирючи, молодые и старые берендеи, бермята и степенные, неподвижные бояре. Все они напоминают артистически выполненные керамические народные игрушки. Так же выразительны «Гусляры» и «Княжой отрок» с его русыми волосами, голубым кафтаном, белой с красным шитьем рубашкой, линейными узорами белым, малиновым и золотом.

Иные по силуэтам, характеристике, орнаментации и красочной гамме акварели «Купава», «Мизгирь», «Бобыль» и «Бобылиха». Но в целом они нисколько не нарушают замысла и идеи постановки «Снегурочки». Они тоже напоминают игрушки, тоже мыслятся как народные керамические поливные фигурки. Яркие, полные экспрессии линии, густые, красочные тона использованы для характеристики экспансивной с ярким темпераментом Купавы. Мизгирь во всем богатстве своей живой натуры, настойчивый, порывистый, страстный, дан на акварели сочными, сильными контрастами синего, зеленого, золотисто-желтого, красного, вишневого тонов.

Простецки-недалекие и вместе с тем наивно-лукавые, способные на большую сердечную привязанность бедняки — Бобыль и Бобылиха овеяны добродушной улыбкой их создателей — Островского и Васнецова. Они по-крестьянски угловаты, незатейливы и правдивы. Они гораздо ближе к быту и действительности, чем другие персонажи этой красивой театрализованной сказки.

Бирючи. 1885

Та добрая улыбка, которая пронизывает все акварели цикла «Снегурочки», уже знакома нам по первым рисункам Васнецова на темы русских пословиц и поговорок. Она возникла теперь у Васнецова — зрелого художника. Наивность юноши, воспитанного в обстановке патриархальной жизни далекой русской провинции, присущая Васнецову в первый период его юного творчества и постепенно стиравшаяся жестокими прикосновениями русской действительности в следующий период 1870—1877 годов, под впечатлением красот русского фольклора и, главное, «весенней сказки» Островского, как бы снова поднялась на поверхность. «Снегурочка» вызвала новый подъем творческой энергии Васнецова, и он радостно и просветленно импровизировал на тему сказочного счастья добродушных и наивных берендеев.

В альбоме «Хроника нашего художественного кружка» (изданном С.И. Мамонтовым в 1894 году) воспроизведены ранние варианты васнецовских эскизов, декораций и костюмов. Это часть того, что было исполнено Васнецовым для постановки «Снегурочки» на домашней сцене в 1881—1882 годах. Оригиналы долго оставались неизвестными. Теперь, в связи с открытием музея «Абрамцево», они доступны изучению. Сличая и сопоставляя акварели Третьяковской галереи с данными вариантами, мы видим, что эскизы 1881 года проще, менее красочны, не все еще в них найдено, в них нет полного единства стиля, некоторые фигуры, например Весна, вырываются из общей гармонии. В основном же типы и стиль созданы были уже тогда. Эскизы 1885 года, принадлежащие в главной массе Третьяковской галерее и частично музею «Абрамцево», носят более завершенный характер. Достоинства «Снегурочки» Васнецова проявились главным образом в них. Они блещут красочностью, тонкостью народного орнамента, удивительно переданы типы персонажей сказки, заговорили формы народной архитектуры. Одаренность Васнецова как декоратора проявилась в этих превосходных акварелях в полной мере.

Работа приносила художнику полное удовлетворение. Перед ним открылась возможность осуществить оформление большой театральной постановки, довести до широкого зрителя новизну своих творческих замыслов. Имело значение для подъема творческого вдохновения, конечно, и то, что настоящий оперный театр (а не домашняя сцена) располагал техническими и материальными возможностями по-настоящему воплотить сказочные и в то же время глубоко народные образы Васнецова. Талант художника мог развернуться в этих благоприятных условиях во всю ширь.

Берендейки. 1885

Первые эскизы «Бобылихи», «Мизгиря и молодых берендеев», «Леля» датированы самим художником 1881 годом. Они принадлежат музею «Абрамцево» и воспроизведены в упомянутом выше альбоме мамонтовского кружка.

Эскизы на те же темы, хранящиеся в Третьяковской галерее, по композиции и рисунку очень мало отличаются от первых и не датированы. Очень хороши эскизы декораций «Берендеева посада» и «Ярилиной долины», находящиеся в Абрамцеве и воспроизведенные в альбоме. В деталях они отличаются от принадлежащих Третьяковской галерее. Так, например, у богатой избы нет скамьи, вместо столбов под крыльцом сделан сруб. Подсолнух отсутствует; у избы Бобыля не завалинка, а простая скамья. «Ярилина долина» в альбоме воспроизведена с эскиза, сделанного более торопливо, без тщательной проработки деталей. В основном композиция мало отличается от второго эскиза, датированного Васнецовым 1885 годом и исполненного в Абрамцеве. Но в частностях имеются значительные изменения: эскиз 1885 года дает впечатление более могучей природы, первый же характерен стремлением передать узорчатость листвы и ветвей.

Бояре. 1885

Основываясь на приведенных примерах, а также повторениях «Снегурочки» и «Леля», исполненных художником в 1895 году, можно предполагать, что, снова обратившись к эскизам 1885 года, Васнецов не отступал в основном от первоначального замысла, внося лишь изменения в деталях. Сохранял он и раз найденную гамму красок, лишь усиливая и разнообразя их.

В промежутке между постановками «Снегурочки» на домашней сцене и в оперном театре Мамонтова в сезон 1885/86 года Васнецов сделал в 1884 году эскизы костюмов и декораций для постановки в Малом театре трагедии Шпажинского «Чародейка» и для оперы А.С. Даргомыжского «Русалка» в Частной опере Мамонтова.

Работая над «Чародейкой», Васнецов точно следовал ремаркам Шпажинского, но тем не менее «васнецовское» в этих работах уже проявилось. Хороша декорация первого действия, где на переднем плане дана богатая, покрытая резьбой изба, а вдали за рекой на высоком берегу раскинулся Нижний Новгород, обнесенный белокаменной стеной с башнями. И тут сказалась любовь Васнецова к архитектуре и понимание особенностей древнего русского зодчества. В эскизах костюмов проявляется желание дать вместе с костюмом тип персонажа. Была ли осуществлена эта постановка — остается неизвестным.

Ярилина долина. Эскиз декорации к сказке А.Н. Островского «Снегурочка». 1885

Премьера «Русалки» шла 9 января 1885 года. Эскизы костюмов князя, княгини, Наташи — дочери мельника, самого мельника исполнены в манере, схожей с эскизами «Снегурочки». Но они более робки, менее вдохновенны. Эмоционален эскиз безумного мельника. Надо заметить, что образ, созданный Васнецовым, остался надолго жить в опере. Постановка «Русалки» была первым выступлением Васнецова на большой сцене, и выступлением удачным. Декорация подводного царства для третьего действия оперы вызвала одобрительные отзывы в театральном мире того времени. По эскизу Васнецова декорация была написана И.И. Левитаном, который затем писал декорации к «Снегурочке».

О своем эскизе «Подводного терема» к опере «Русалка» художник был высокого мнения и очень дорожил им. «У меня имеется акварель — эскиз декорации «Подводный терем» к опере «Русалка», исполненный для Частной оперы Саввы Ив. Мамонтова, — писал он Ланговому. — Акварель эта имеет даже историческое значение — она была началом художественной постановки в Частной опере, которая значительно повлияла вообще на улучшение художественной постановки пьес в театрах и отчасти даже на самый Художественный театр»²⁶.

Купава. 1885. Акварель

В другой раз Васнецов вспоминал: «Явилась Частная опера. Разумеется, в сотрудники свои, как чуткий эстетически, он (С.И. Мамонтов. — Н.М.-Р.) призвал художников. Первой поставлена была опера «Русалка» Даргомыжского. В постановке ее пришлось участвовать и мне. По моему выработанному акварельному эскизу была написана декорация подводного терема «Русалки» покойным милым Левитаном. Раковины, кораллы и все удалось. Терем вышел фантастичный, подводный вполне. И «сам» остался доволен. Костюмы главных персонажей: Русалки, Мельника, Князя и Княгини пришлось тоже обрабатывать нам самим. Глаз Саввы Ивановича вникал во все, включительно до узелка веревочки на лапте... Когда дело дошло до сумасшедшего Мельника, то досталось тогда и рубахе его и прочему. Все очень чистенько выглаженное было разорвано и истрепано нашими собственными руками и приведено в сумасшедший вид... Принялись за Русалку, досталось тогда милой, уважаемой Надежде Васильевне Савиной. Волосы ее собственные, прекрасные тоже надо было не пожалеть, растрепать по-нашему, и каждая складка на платье Русалки должна лежать так, как нам нужно, водяные цветы, травы должны опять ложиться и сидеть по нашему капризу, купавки в волосах должны быть вот тут, и не в ином месте... Русалок тоже пришлось размещать и рассаживать по сцене самим. И, правду сказать, подводное царство вышло не худо. Русалка своим дивным пением произвела восторг. Слава Русалке! Слава Савве Ивановичу! Да, пожалуй, спасибо и нам, работникам!»²⁷.

Васнецов сам отметил то историческое значение, которое имела его работа для театра. Такое же, но еще большее и признанное значение имела постановка оперы «Снегурочка» в театре Мамонтова, выполненная целиком по эскизам Васнецова. Вся осень 1885 года ушла на подготовку реквизита, бутафории и на изготовление декораций. Сам автор в это время был уже в Киеве и мог только издали следить за тем, как реализуются его художественные идеи. К. Коровин тогда написал «Берендеев посад», И. Левитан «Палату Берендея» и «Заповедный лес».

Один из знакомых Васнецова, К.Д. Арцыбушев, вскоре после постановки оперы писал ему в Киев: «Вчера был по счету пятый раз на представлении «Снегурочки». Постановка и музыка произвели на меня страшно сильное впечатление. То и другое так жизненно правдиво. Хор хорош. Он постоянно живет на сцене — один он довольно близко подошел к Вашим эскизам, но Ваш дух в общем там живет, а также и в других костюмах. Ибо нет другого художника для «Снегурочки», кроме Васнецова, и иначе нельзя. Декорации менее удачны (в смысле духа Ваших эскизов). «Пролог» и «Ярилина долина» недурны. «Терем» слабее, «Заповедный лес» плоховат. Эти декорации Левитана. «Слобода» — Коровина, по замыслам хорошо, тонами как-то рыжи. Но вообще хорошо»²⁸.

Мизгирь торговый гость. 1885. Акварель

Писал в Киев Васнецову о своих впечатлениях и художник Н.В. Неврев: «22 октября четырнадцать человек передвижников были угощаемы добрым С.И. Мамонтовым представлением «Снегурочки». Все были в восторге от постановки пьесы благодаря твоим рисункам»²⁹.

Н.В. Поленова вспоминала о постановке «Снегурочки»: «Впечатление получилось грандиозное. Помнится, как Суриков, присутствовавший на первом представлении, был вне себя от восторга. Его широкая русская натура не выдержала, и он разразился неистовыми аплодисментами, подхваченными всем театром»³⁰. Поленова сообщает, что костюмы создавались Васнецовым на основании образцов, доставленных из Тульской губернии.

Постановка «Снегурочки» на сцене театра Мамонтова вызвала самые разнообразные и противоречивые отклики. Она произвела впечатление своей оригинальностью, своеобразием подхода к оформлению всего спектакля. Начиная от декораций и костюмов, вплоть до всех мелочей сцены, постановка была неожиданно нова и свежа, в ней был свой цельный и выдержанный стиль. Постановка являлась непривычной ломкой давно установленных традиций и канонов оперной сцены, привыкшей к «шаблонным чудесам бутафорного искусства»³¹. В большом противоречии со стилем оформления спектакля была сама игра артистов — они, правда, носили новые костюмы, иногда даже подлинные, найденные в далеких углах деревни и провинции и без всяких переделок перенесенные на сцену, но играли и держались на сцене еще по-старому. Таким образом, постановка не соответствовала рутинной игре и пению оперных артистов.

Снегурочка. 1880-е годы. Акварель

Московские газеты в большинстве своем отметили эту постановку как событие и даже как начало новой эпохи в театральном мире Москвы. Но были и резко отрицательные отзывы. Газета «Русские ведомости» весьма пренебрежительно отзывалась о постановке оперы, совершенно не понимая ее художественного значения, к тому же не понимая ни Островского, ни Римского-Корсакова. «Трудно из такого сюжета выжать нечто, что захватывало бы нас всецело, в чем бы бился пульс жизни. От него веет холодом, как от самой «Снегурочки». К тому же пьеса страдает отсутствием действия... Даже декоративная обстановка и костюмы, которыми обыкновенно частный оперный театр щеголяет, на сей раз не были совсем удачны; в костюмах слишком большую роль играет «Византия» и «татарщина», которые совершенно неуместны для пьесы из исторической эпохи»³².

Васнецов был одним из первых «свободных» художников театра. Из крупных живописцев в России лишь В. Шварц принимал большое участие в постановке «Смерти Ивана Грозного» А.К. Толстого. Эскизы же декораций и костюмов, созданные Васнецовым в одном стиле и художественно точно отвечающие содержанию и духу пьесы, показали то направление, по какому должен был идти и развиваться театр, для того чтобы стать многогранным художественным комплексом. Постановка Васнецовым «Снегурочки» была примером того, как воедино могут быть слиты замыслы автора пьесы, композитора и художника.

Художественное влияние эскизов к «Снегурочке» и постановки ее сначала на домашней сцене, а затем в оперном театре Мамонтова несомненно выходило далеко за пределы узкого круга любителей, связанных с кружком Мамонтова и Частной оперой. Сам Васнецов так характеризовал значение постановки «Снегурочки»: «Только после... художественных постановок оперы в Частной опере (а особенно дома) несколько задумались над теми же вопросами и пошевелились такие крепкостенные учреждения, как императорские театры, и публике вопрос о художественности театральной обстановки стал не так уж чужд...»³³.

Снегурочка. 1899

Это влияние Васнецова можно проследить не только в театральном мире, но и в области изобразительных, декоративных искусств вообще. Наряду с картиной «После побоища» «Снегурочка» сыграла громадную роль. Об этом вспоминают многие современники, это подтверждается И.Э. Грабарем в «Истории русского искусства»: «Васнецов своей постановкой «Снегурочки» в половине восьмидесятых годов произвел такое огромное впечатление на всех, что многие только и бредили русскими мотивами. В моду стал входить русский узор, кустарные изделия; молодые художники целые дни просиживали в Историческом музее и усердно изучали там старинную резьбу, набойки и вышивки»³⁴.

Вся постановка в целом не сохранилась, нет ни написанных тогда декораций, ни костюмов, ни реквизита, нет и фотоснимков отдельных сцен. Но хранящиеся в музеях эскизы декораций и костюмов Васнецова убедительно подтверждают правильность сложившейся чрезвычайно высокой оценки всего созданного Васнецовым для «Снегурочки».

В образах «Снегурочки» Васнецов не механически использовал, а творчески претворил и воссоздал свежо и непосредственно красоту русского народного изобразительного творчества, сложил гимн и русской природе. Этим он указал путь, по которому пошло немало молодых талантливых декораторов. «Снегурочка» стала началом замечательных художественных постановок русского театра.

Подводный терем. Эскиз декорации к опере А.С. Даргомыжского «Русалка». 1885

В начале 1898 года опера С.И. Мамонтова выезжала на гастроли в Петербург. Там впервые была показана «Снегурочка» в оформлении Васнецова. Надо думать, что в связи с приготовлениями к этой постановке Васнецовым снова были созданы в 1895 году эскизы Леля и Снегурочки, Мизгиря и костюмы для хористов, хранящиеся в собрании Русского музея. В основном в них все осталось прежним, введены лишь небольшие изменения.

Воскресшие воспоминания о былых вдохновенных днях создания декораций и костюмов к «весенной сказке» Островского еще раз вернули Васнецова к прежним темам. Он создал две картины маслом — «Снегурочка» и «Гусляры», подписанные 1899 годом. В последней по-новому трактован сюжет и сам образ Снегурочки. Здесь она девочка, одетая в старинную русскую шубку, выходит из леса, освещена луной, вокруг полный очарования зимний пейзаж: свежевыпавший снег, елочки, хрупкая березка в инее, вдали чуть видны огоньки Берендеевки.

С прежней силой, глубоко поэтично художник передает прелесть русской природы, очарование зимней лунной ночи. Красива композиция, рисунок свободен, точен и полон изящества. Присущее Васнецову умение создать сказку на реальной основе и одаренность его как пейзажиста в этой картине еще раз проявились в полной мере.

Гусляры. 1899

«Гусляры» также не являются полным повторением акварели на ту же тему. В законченном произведении художник стремился выразить значительность и серьезность исполняемого гуслярами эпического сказа, его связь с историей русской земли. Органично композиционное единство ближнего и дальнего планов. Васнецов всегда был замечательным мастером создания фона в картине. За гуслярами в полукруглом проеме окна видны широкие просторы полей, далекая деревенька, ближе — стройные верхи теремов. Арка проема в бревенчатой стене композиционно играет большую роль: она объединяет фигуры гусляров, нарушает скучную прямую линию их голов и передает ощущение спокойного разлива исполняемой ими мелодии.

Вместе с художником любуешься мощью и плавностью среза толстых бревен стены. Васнецов показал, как мастерски и красиво рубили топором русские плотники. Он отметил эту характерную особенность нашего национального деревянного зодчества.

Интересно отметить также, что Васнецов, страстно любивший музыку, ритмичностью построения многих своих произведений сумел выразить звучание мелодии. Таковы «Аленушка», акварели «Снегурочка и Лель», «Гусляры», «Царевна-лягушка», «Сирин и Алконост», «Гамаюн — птица вещая».

Примечания

1. А.Н. Афанасьев, Русские народные сказки, т. IV, стр. 21.

2. Приведено в статье Н.И. Костомарова «О мифическом значении горя-злосчастия». — «Современник», т. 59, 1856, № 10, стр. 118.

3. Там же, стр. 117.

4. Рецензент, очевидно, понимает живопись в академическом толковании строгой трехмерности формы.

5. «Сторонний зритель». — «Художественный журнал», 1881, № 3, стр. 179—180.

6. А. К. «Передвижная выставка картин». — Газ. «Киевлянин», 1881, 14 ноября, № 251.

7. Некоторые работы Васнецова раннего, петербургского периода, например, рисунок-концовка из книги «Козел Мемека» — поле с пряслами и наклонившимися от ветра деревьями, — и рисунки, исполненные в Медоне, уже несли в себе эти особенности, которые в дальнейшем, в пейзажах 1880—1882 годов, были значительно углублены и развиты художником.

8. На этом, первоначальном эскизе имеется авторская подпись «71—74» (годы).

9. Письмо Е.Г. Мамонтовой.

10. Письмо И.Ф. Селезнева к П.П. Чистякову от 10 декабря 1881 года. — Отдел рукописей Третьяковской галереи, № 2/350.

11. Письмо Н.В. Феофановой к В.М. Васнецову от 31 октября 1881 года. — Отдел рукописей Третьяковской галереи, № 66/237.

12. Письмо В.М. Васнецова к П.П. Чистякову от 25 апреля 1882 года. — Отдел рукописей Третьяковской галереи, № 2/61.

13. Н.В. Поленова, «Абрамцево», изд. М. и С. Сабашниковых. М., 1922.

14. Е.В. Сахарова, В.Д. Поленов. Письма, дневники, воспоминания. В примечаниях неправильно указано, что церковь в Абрамцеве построена по проекту В.Д. Поленова.

15. ЦГАЛИ, ф. 799, оп. I, ед. хр. 308, л. 2. «Воспоминания о кружке С.И. Мамонтова», прочитанные в Московском Художественном театре 2 мая 1918 года. Их приводит частично В. Лобанов в своей книге «Виктор Васнецов в Абрамцеве», 1928, стр. 25—26.

16. Н.В. Поленова, «Абрамцево». М., 1922, стр. 40—41.

17. ЦГАЛИ, ф. 799, оп. 1, ед. хр. 308. л. I. «Воспоминания о кружке С.И. Мамонтова».

18. Письмо В.Д. Поленова к С.И. Мамонтову от 6 апреля 1900 года. — Е.В. Сахарова, В.Д. Поленов. Письма, дневники, воспоминания, М.—Л., 1943, стр. 321.

19. К.С. Станиславский, Моя жизнь в искусстве, 1941, стр. 108—109.

20. ЦГАЛИ, ф. 799, оп. 1, ед. хр. 308, л. 2.

21. ЦГАЛИ, ф. Мамонтовых. Письма В.М. Васнецова, январь 1893 года.

22. Письмо И.Е. Репина к В.В. Стасову от 20 декабря 1881 года. — Рукописный отдел Института русской литературы Академии наук СССР, ф. Стасовых. — И.Е. Репин и В.В. Стасов. Переписка, т. II, «Искусство», 1949, стр. 72.

23. Н.А. Римский-Корсаков, Летопись моей музыкальной жизни 1844—1906, 1909, стр. 234.

24. Н.В. Поленова, «Абрамцево», Изд. М. и С. Сабашниковых. М., 1922, стр. 39.

25. Там же, стр. 44.

26. Письмо В.М. Васнецова к А.П. Ланговому от 14 января 1908 года. — Отдел рукописей Третьяковской галереи, № 3/78.

27. «Воспоминания В.М. Васнецова о кружке С.И. Мамонтова». — ЦГАЛИ, ф. 799, ед. хр. 308, оп. 1, л. 2, об. и 3.

28. Письмо К.Д. Арцыбушева к В.М. Васнецову от 16 октября 1885 года из Москвы. — Отдел рукописей Третьяковской галереи, № 66/12.

29. Письмо Н.В. Неврева к В.М. Васнецову от 22 октября 1885 года. — Отдел рукописей Третьяковской галереи, № 66/116.

30. Н.В. Поленова, «Абрамцево». М., 1922, стр. 84.

31. Е.В. Сахарова, В.Д. Поленов. Письма, дневники, воспоминания, стр. 319.

32. «Русские ведомости», 12 октября 1885 года.

33. Письмо В.М. Васнецова к В.Д. Поленову от 19 февраля 1900 года. — Е.В. Сахарова, В.Д. Поленов. Письма, дневники, воспоминания, стр. 315.

34. И. Э. Грабарь, История русского искусства, т. 1, стр. 98.