Валентин Александрович Серов Иван Иванович Шишкин Исаак Ильич Левитан Виктор Михайлович Васнецов Илья Ефимович Репин Алексей Кондратьевич Саврасов Василий Дмитриевич Поленов Василий Иванович Суриков Архип Иванович Куинджи Иван Николаевич Крамской Василий Григорьевич Перов Николай Николаевич Ге
 
Главная страница История ТПХВ Фотографии Книги Ссылки Статьи Художники:
Ге Н. Н.
Васнецов В. М.
Касаткин Н.А.
Крамской И. Н.
Куинджи А. И.
Левитан И. И.
Малютин С. В.
Мясоедов Г. Г.
Неврев Н. В.
Нестеров М. В.
Остроухов И. С.
Перов В. Г.
Петровичев П. И.
Поленов В. Д.
Похитонов И. П.
Прянишников И. М.
Репин И. Е.
Рябушкин А. П.
Савицкий К. А.
Саврасов А. К.
Серов В. А.
Степанов А. С.
Суриков В. И.
Туржанский Л. В.
Шишкин И. И.
Якоби В. И.
Ярошенко Н. А.

К новым горизонтам - Глава шестая

Жена и особенно дети, с нетерпением ждавшие в Ино возвращения отца, засыпали его расспросами, что да как там, в далеких странах, где он побывал. Порадовались и незамысловатым подаркам. Рассказов хватило лишь на один вечер. Почему-то с особым удовольствием Серов вспоминал, как с Ниной Симанович-Ефимовой покатался верхом на лошади в Париже, а потом, уже один, и в лондонском Гайд-парке.

Дома окружили обычные заботы, надо опять что-то писать для хлеба насущного. Но разве не может он дать себе хоть немного отдыха?

Поднимаясь наверх, в мастерскую, он непроизвольно задерживал взгляд на висящем на стене плакате с изображением танцующей Анны Павловой. Жаль, что талантливая балерина отошла от Дягилева, избрала собственный путь к успеху.

В Ино вновь установились жаркие дни. Искупавшись поутру, Серов уединялся в мастерской, перечитывал очередную басню Крылова и, поразмышляв о забавных странностях, роднящих животный мир с миром людей, брался за карандаш. Уже сколько лет он иллюстрировал басни, находя в этой работе истинное отдохновение. Пора бы, отгравировав, издать иллюстрации отдельной книгой.

Словом, все шло своим чередом, хотя домашние, и прежде всего жена, Ольга, заметили, как быстро утратил он живость и веселый настрой первых дней после возвращения из-за границы. Он начинал верить в дурные приметы, и потому так взволновал его случай с как-то залетевшим в мастерскую через открытое окно зеленым попугайчиком. Откуда ему было взяться здесь? Должно быть, стремясь порезвиться на воле, выпорхнул из соседней дачи. Поначалу нежданный гость немало радовал. Художник нежно брал его в руки, поглаживал по шелковистому оперению, показывал детям, сажал возле оправленного серебром зеркала, давая птичке возможность полюбоваться на свое отражение и сам любуясь сочетанием серебряного блеска с изумрудными перьями. Но однажды, зайдя в мастерскую, увидел, что попугай бездыханно лежит на полу и глаза его мертвы.

Попугайчика закопали возле дома. Младшие дети даже всплакнули. Да и Серов задумался: стоило ли улетать от хозяев к, вероятно, жившей в том же доме подруге, чтобы через несколько дней умереть в тоске? Странная история - не к добру!

Перед отъездом из Ино газеты принесли весть о происшествии, всполошившем весь культурный мир: из Лувра похищена самая дорогая жемчужина музея - "Джоконда" Леонардо да Винчи. "Лувр без нее не Лувр, - в письме делился горем Серов с отдыхавшим в Карлсбаде Остроуховым. - Ужасная вещь. Терзаюсь не на шутку".

Ладно бы похитил вор с целью продажи в частную коллекцию. Такую знаменитость не спрячешь. Рано или поздно найдется. А ну как это дело рук умалишенного? Тогда ведь может и пропасть навсегда.

Вдруг опять стало напоминать о себе сердце, и осенью, приехав из Ино в Москву, Серов навестил врача. Сделали рентгеновский снимок, и лечащий врач, изучив его, мрачно насупился, отрывисто спросил:

- Должно быть, много работали последнее время?

- Совсем нет, - опроверг Серов. - Отдыхал на даче, в Финляндии.

- А до этого?

- До этого довелось и поработать.

- И даже напряженно?

- И даже так.

- Не жалеете вы себя, Валентин Александрович, ох, не жалеете! Курите небось целыми днями?

Пришлось и в этом сознаться - есть грех.

- Курение надо ограничить, а лучше бросить совсем. И на работу не налегайте, - посоветовал врач.

Чего же другого можно было ожидать от него?

От Дягилева никаких вестей не было. Дастся ли ему, как задумывал Сергей Павлович, показать новые балеты в Москве или в Петербурге, Серов не знал. Не торопился пока браться и за декорации к "Дафнису и Хлое". Но одну работу, тоже на античный сюжет, все же начал: ему было предложено расписать стены особняка Носовых, связанных родственными узами с семьей знаменитых миллионеров Рябушинских. Привлекали сюжеты на мотивы "Метаморфоз" Овидия - Диана и Актеон, Аполлон, Дафна и Венера. Уединившись дома, Серов набрасывал эскизы росписей.

В то же время, почти одновременно, начал писать по собственному желанию, что случалось нечасто, портреты двух московских красавиц - княгини Щербатовой, жены известного в кругу художников коллекционера живописи князя Сергея Щербатова, и вновь - Генриетты Гиршман. Ее прежний портрет, у зеркала в будуаре, ныне казался Серову несколько манерным. Хотелось сделать что-то более близкое к великим образцам живописи, классически ясное.

Серов сам руководил выбором костюма Генриетты. Остановился на наряде в восточном стиле: свободно ниспадающее платье, синий тюрбан на голове. Предложил ей сесть в кресло, облокотись рукой на его спинку и повернув голову.

Генриетта была послушна.

- Вот так! - похвалил Серов и улыбнулся: - Чем я не Рафаэль, чем вы не мадонна?

Подобно некоторым работам Рафаэля, решил заключить пастельный портрет в овал.

Регулярно появлялся и в роскошном особняке князя Щербатова на Новинском бульваре. С портретом Полины Щербатовой обстояло сложнее. Сделанные эскизы - модель то ставилась у перил лестницы, то сидела возле стола - все еще не удовлетворяли Серова. Сам князь предложил написать Полину Ивановну стоящей в дымчатом шелковом платье возле огромной мраморной вазы с возложенной на нее рукой. Сзади виден на стене портрет одного из предков князя - историка Щербатова.

- Эта композиция, - буркнул Серов, - чем-то напоминает парадный портрет Екатерины Великой, не находите?

Уловив, должно быть, иронию в его тоне, князь суховато ответил:

- Нет, не нахожу.

- Пусть будет по-вашему. Попробуем и так, - не стал перечить князю Серов.

Он думал о том, что наконец-то заключен договор с издательством Кнебеля на издание иллюстраций к басням Крылова и недалеко время, когда смогут оценить труд многих лет.

Этот ноябрьский день почти ничем не отличался от предыдущего. Первый визит - на Новинский бульвар, к Щербатовым. Княгиня вновь принимает свою величественную позу с рукой на мраморной вазе. Она, без сомнения, очень хороша, и фигура превосходная, но как замкнуто ее лицо - словно через руку, положенную на мраморную вазу, ей передается холод камня.

Перед уходом Серов показывает рисунок княгине:

- Это вас устраивает?

- Вполне. Надеюсь, в красках все будет веселее.

- Тогда, с вашего позволения, завтра и начну писать красками.

От Щербатовых - к Красным воротам, где особняк Гиршманов. Здесь ему работать приятнее. В отличие от Щербатовой лицо Генриетты полно жизни.

- Скоро закончим, - обещает он, прощаясь с ней.

На пути домой думает: не напоминает ли ее лицо одну из моделей Энгра?

Дома застает дочь Владимира Дервиза, Машу. Ей уже двадцать пять, учится в Училище живописи, ваяния и зодчества.

- Как дела? - приветливо спрашивает ее.

Маша пожимает плечами:

- Ничего нового.

- Да ну? - усмехается Серов. - Так уж невесело?

- Нет уж! - не без кокетства ответила Маша. - На днях веселилась у знакомых. Устроили маскарад, танцевали...

Машу он помнил полненькой девушкой. В Москве постройнела.

- Ты становишься все привлекательней, - похвалил Серов. - Только заходишь редко. От женихов отбоя нет?

Маша смущенно вспыхнула:

- А с меня и одного достаточно.

- Вот с ним вместе как-нибудь и пришла бы.

- Может быть, - уклончиво пообещала она.

Наконец вернулась старшая дочь Ольга, которую уже более часа поджидала Маша. Заглянув к отцу, увидела, что он задумчиво сидит на диванчике.

- Что, папа, загрустил?

Серов, взглянув на ее оживленное лицо, пожал плечами:

- Да разве просто так объяснишь! Жизнь, Оленька, в сущности, скучная штука, а умирать-то все равно страшно.

Она хотела сделать ему выговор за мрачные мысли, но в передней прозвучал звонок. Не желая ни с кем встречаться, Серов попросил дочь:

- Подожди открывать. Принеси из передней мою шубу и шапку. Мне надо уйти.

Быстро одевшись, выскользнул из квартиры черным ходом: предстоял еще последний сеанс на Тверском бульваре, в доме заказчицы, "модного мастера дамского платья" Ламановой.

Через пару часов покинул и ее. Но домой пока не хотелось. Не заглянуть ли к врачу Трояновскому? Кажется, сегодня у него собираются любители перекинуться в карты. Чтобы скоротать вечерок, сгодится и это.

Там действительно оказалось двое гостей, шумно приветствовавших нежданное, но приятное для всех появление Серова.

- Мы, Валентин Александрович, как обычно, по маленькой, - предупредительно сказал Иван Иванович Трояновский. - Составите компанию?

- Почему бы и нет?

За игрой вдруг опять болезненно екнуло сердце, и Серов, отложив карты, непроизвольно взялся за грудь.

- Вот же холера, - со смущением буркнул он, - и здесь покоя не дает.

- Летом, - попытался успокоить Трояновский, - мы отправим вас в Баден-Баден. Вернетесь богатырем.

- Какой из меня богатырь? - невесело отшутился Серов. - Хотя бы зиму как-то пережить.

По лицам партнеров догадался, что они считают его опасения преувеличенными.

Домой? Рано, решил он, распрощавшись с засидевшейся у Трояновского компанией. Всего девять. Можно и к Илье Семеновичу заглянуть. И там гость - хранитель галереи Третьяковых Николай Николаевич Черногубов, знаток иконописи, немало содействовавший Остроухову в пополнении его уникальной личной коллекции.

Остроухов, прервавшись для встречи приятеля, продолжил рассказ о недавнем визите к нему Анри Матисса и о том, какое впечатление произвели на француза собранные им иконы.

- Он увидел в русской иконописи возвышенную простоту, сказал, что она ближе ему, чем даже Беато Анджелико, - элегически повествовал Остроухов. - В ваших иконах, мол, чувствуется сердце художника, их писавшего. А потом, после визита в мой дом, и репортерам сообщил, что, глядя на иконы, нашел в душе русского народа несметные богатства.

- Ну это он так, из вежливости, - чтоб сбить с Семеныча важность, подзадорил Серов.

- Нет уж, не скажи! - упрямо замотал головой Остроухов и тут же предложил отметить столь прекрасные слова рюмочкой доброго винца.

Разговор свернул на дела Третьяковской галереи, потом на музыкальные события, и Остроухов рассказал о недавно виденной в Большом театре постановке "Парсифаля" Вагнера и великолепном дирижировании Артура Никиша. Но гордость удачливого собирателя заставила хозяина дома вновь вернуться к самой интересной для него теме:

- Я уж Николаю Николаевичу показывал, взгляни и ты.

Остроухов протянул гостю несколько рисунков Репина и Васнецова-старшего, недавно пополнивших его коллекцию.

Рассматривая их, Серов рассеянно заметил:

- Меня недавно опять мой врач, Плетнев, смотрел. Пришлось наведаться из-за болей в сердце. Признал, что состояние пациента неважное. - Серов бросил взгляд на Остроухова и, будто шутя, с улыбкой добавил: - Так что в случае чего, Илья Семеныч, ты уж не забудь про мое семейство. Помоги. Сам знаешь, все же шестеро детей.

- Опять за старое! - недовольно крякнул Остроухов. - Ты, помнится, однажды уже умирал.

- Да что с вами, Валентин Александрович, не давайте вы волю таким мыслям, - поддержал его Черногубов.

И Серов устыдился.

- Помнишь, Илья Семеныч, Венецию, набережную Скьявони, где мы жили, историю с устрицами? - весело сказал он. - Как молоды мы были и все было еще впереди!

- Как не помнить! Славное было время, - согласился Остроухов.

В половине первого распрощались с хозяином, и Остроухов приказал своему кучеру развезти гостей по домам.

Проснувшись утром, Серов подумал, что сегодня опять надо ехать к Щербатовым и Гиршманам. Позвал няню, чтобы принесла в комнату младшую дочь, трехгодовалую Наташу. Любимая отцом озорница начала по обыкновению кувыркаться на кровати, заливисто смеясь. И вдруг приступ боли в груди пронзил все его тело. Напрягая голос, позвал:

- Возьмите Наташу. Я встаю.

Когда няня унесла дочь, сделал попытку подняться и, вскрикнув от боли, бессильно упал на постель. Умер мгновенно, как и отец.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
 
Заросший пруд. Домотканово
В. А. Серов Заросший пруд. Домотканово, 1888
Осенний вечер. Домотканово
В. А. Серов Осенний вечер. Домотканово, 1886
Площадь Св. Марка в Венеции
В. А. Серов Площадь Св. Марка в Венеции, 1887
Портрет А.Н. Турчанинова
В. А. Серов Портрет А.Н. Турчанинова, 1906
У перевоза
В. А. Серов У перевоза, 1905
© 2024 «Товарищество передвижных художественных выставок»