Сергею Павловичу

М[илостивый] г[осударь] Сергей Павлович.

Да, декадентство в лучших образцах, как искренние проявления индивидуальности, увенчается лаврами, если оно выльется в художественной форме; а над подражательным упражнением дилетантизма сдвинут плечами и покивают головами — это так просто и неизбежно в критической оценке явлений в мире искусства, только ограниченные люди могут повторять всегда одно и то же, так как они всегда и на все смотрят только с одной точки зрения. А точек множество. Академия 100 лет назад и Академия теперь, наша академия — большая разница. Прежде она давила самобытность, теперь она помогает ей. Но она всегда была на высоте понимания художественной формы, потому что она всегда изучала ее и была консерваторией формы.

Для дилетантов и для торговцев, как для публики, совершенство формы всегда останется неразрешимой загадкой. Самый талантливый дилетант здесь спасует перед самым бездарным академистом, протрубившим 7—8 лет над изучением формы. Вот ахиллесова пята дилетанта — ибо никакое знание фуксом не дается. Форма — область знания. Недоучка не может быть рисовальщиком. Дилетант не может быть судьей в высоком художественном произведении — тут необходимо специальное образование. Легко говорить о вещах, установленных вековой критикой; но и тут дилетанты попадаются впросак. Рядом с такими гениальными художниками, как Веласкез, Рембрандт, они, в простоте сердца, ставят фра-Беато Анджелико, этого простого, безграмотного иконописца, кот[орый], конечно, культивировал ремесло, но до искусства он дойти не мог — у него не было художественной школы, художественного образования. Его раскраска розовенькой и голубенькой краской с золотцем...

Искусство начинается только тогда, когда оно соприкоснулось с гением науки [...]

Примечания

НБА АХ СССР, Архив Репина, VII, А-2, К-2. Черновик. Автограф.

Фамилия адресата неизвестна. Можно предположить, что письмо адресовано С.П. Дягилеву.