А.П. Хотулев

Илью Ефимовича Репина мне впервые пришлось встретить в 1895 году. В это время я окончил Московскую школу живописи и отправился в Петербург — поступать в Академию художеств. Учиться мне хотелось обязательно у Репина, который в это время был профессором Академии. По совету старосты мастерской, П.Е. Мясоедова, я направился к Репину на квартиру. После некоторого ожидания я наконец увидел своего будущего учителя. Простота его меня поразила. Это был небольшого роста, просто одетый человек с длинными, слегка вьющимися волосами и умными, вдумчивыми глазами. Не таким представлялся мне знаменитый художник Репин, имя которого не сходило с уст учащейся молодежи и широкой публики.

С большим волнением подошел я к Илье Ефимовичу и стал просить зачислить меня учеником в его мастерскую. Он вначале сказал, что его мастерская переполнена, но, посмотрев принесенные мною работы, дал согласие и направил меня к старосте мастерской.

Радости моей не было границ. Позднее, в течение моего пребывания в Академии, я видел Репина раза два в месяц, когда он заходил в мастерскую. Мы с жадностью ловили его указания, его похвала была высокой наградой, о которой потом говорила вся наша группа.

Меня всегда поражала исключительная работоспособность Репина. Писать он был готов всегда, не теряя ни одной минуты. Вспоминается мне такой случай. Перед Палестиной Илья Ефимович приехал на нашу академическую дачу под Вышним Волочком, где мы, его ученики, работали летом. Обрадованные, мы стали упрашивать учителя остаться переночевать. Он согласился, но при условии, что все мы будем работать. Собрали группу и засели за работу, а Илья Ефимович стал нас писать и сделал известный этюд, находящийся теперь в Русском музее¹. В это время он работал уже только левой рукой, правая у него болела от чрезмерных трудов.

После Октябрьской революции Илья Ефимович продолжал жить в Финляндии, в своих «Пенатах», оторванный от горячо любимой им родины и от великих дел своего народа.

Но и живя на чужбине, вдали от родины, он живо интересовался ее жизнью и до конца дней своих был нашим великим другом. С какой трогательной сердечностью откликнулся он в 1928 году на мое письмо об открытии в Сокольническом районе Москвы художественной студии его имени².

Всю свою большую многотрудную жизнь работал Илья Ефимович на благо русского искусства. Большое наследство оставил нам великий художник и большой труженик. Мы чтим его память, будем учиться его великому мастерству.

Нам нужно так много сделать для нашей свободной, великой родины!

Примечания

Воспоминания опубликованы в газете «Сталинец» (1941, 12 июня).

Аникита Петрович Хотулев (1871—1942) — художник-живописец и педагог. Учился в Академии художеств в 1895—1900 годах. Получил звание художника за картину «Провинциальная помощь».

1. Поездка И.Е. Репина в Палестину была совершена летом 1898 года. Этюд «На академической даче» исполнен 7 июня 1898 года.

2. Письмо опубликовано в сборнике «И.Е. Репин. Переписка с художниками и художественными деятелями» (М., «Искусство», 1952, стр. 277).

Приложение

Интересным дополнением к воспоминаниям А.П. Хотулева может служить выдержка из статьи журналиста И. Карамышева «Художник-педагог», опубликованной в газете «Сталинец» (1941, 12 июня).

Приближались сумерки.

Отчетливее выступали тени от статуй, заполнявших студию. Илья Ефимович Репин любил в эти часы сидеть в неосвещенной мастерской. Его богатое воображение рисовало ему живописные полотна, которые мечтал он создать.

Тихой, скользящей походкой вошла в комнату горничная.

— Илья Ефимович, к вам пришли...

— Кто?

— Не знаю. Какой-то молодой человек. Желает вас видеть.

— Ну что ж, просите...

Робкими шагами вошел в комнату коренастый молодой человек с вьющимися рыжеватыми волосами. Под мышкой он держал свернутые холсты. Руки нервно мяли синий картуз с лаковым козырьком.

— Я, барин...

— Барин! — засмеялся Репин. — Барин! — повторил он сквозь смех. В глазах великого художника зажглись лукавые огоньки. Молодой человек также весело рассмеялся. Нерешительность, стеснительность, объявшие его еще с утра, когда староста репинской мастерской петербургской Академии художеств предложил ему обратиться с просьбой о принятии к самому художнику, сейчас как рукой сняло. Не таким представлял он себе творца «Бурлаков», «Ивана Грозного» и «Не ждали», пользовавшихся заслуженной славой. Простота гения русской живописи поразила молодого художника. Это был небольшого роста, просто одетый человек с вдумчивыми, умными глазами.

— Ну, проходите, проходите, — обратился он к своему посетителю. — Присаживайтесь. Будем знакомы — Илья Ефимович.

— Хотулев, Аникита Петрович.

— Чем могу быть полезен?

— Я хотел бы поступить к вам в Академию...

Илья Ефимович встал. Задумчиво прошелся по комнате. Пошарил по стене выключатель. Мягкий свет залил студию.

— Видите ли, молодой человек, мастерская переполнена, и вряд ли мне удастся чем-нибудь вам помочь, — начал он, — а впрочем, покажите, что вы принесли.

Долго просидели они в тот вечер в студии. Репин внимательно рассматривал принесенные Хотулевым полотна. Интересовался его жизнью. Аникита Петрович подробно рассказывал ему обо всем. Внимательно слушал великий художник рассказ о жизни крестьянского парня...

Было уже около полуночи, когда Аникита Петрович простился со своим будущим учителем. В руках он радостно сжимал записку, данную ему Репиным для передачи старосте художественной мастерской, в которую Илья Ефимович просил зачислить Хотулева учеником и допустить его к работе.

Сорок пять лет прошло с тех пор, но волнующее воспоминание о первой встрече с великим художником до сих пор живо в памяти Аникиты Петровича.