38. А.А. Киселеву

[Март 1875 Петербург]

Многоуважаемый Александр Александрович!

По всей вероятности, я скоро буду в Харькове, тогда, мы с Вами поговорим поподробнее, а теперь скажу Вам, что Ваша картина стоит на выставке, стоя столь же далеко от первых, сколько и от последних нумеров¹.

Из Вашего письма видно, что Вы сами хорошо сознаете свои слабые стороны. Главная из них — это наклонность к сочинению, а не наивное отношение к впечатлениям, которые мы выносим при созерцании природы. Разумеется, что каждый и видит и выражает виденное по-своему, стало быть душа человека и тут находит место, пейзажист не фотограф. Он чувствует природу по-своему, тут есть как бы место истолкованию и сочинению, но это неверно. Весь вопрос, чтобы искренне и верно передать видимое и ощущаемое, не заботясь о дальнейшем. У Вас есть наклонность нагружать пейзаж всем, что есть в природе живописного, сделать его красивым, от чего впечатление выходит неясное, вроде напитка, в который положено много хорошего, но вместе не вяжущегося. Природа имеет свою логику, которую угадать трудно, а подметить легче, поэтому сочинять не следует слишком, а лучше держаться этюдов и заметок, мало их изменяя. Впрочем, все это Вам отлично известно, и если у Вас будет больше досуга для работы с натуры, несомненно, что и результаты будут лучше.

Картина Ваша будет в Харькове, и Вы сами увидите и услышите всякие суждения. Выставка посещается исправно. Я тоже выставил свою картину, хотя и с прискорбием вижу, что было бы лучше, если бы я отложил до следующего раза. Она не только не докончена, но много второпях намалевано без натуры, и делает впечатление весьма обидное². Будьте здоровы, надеюсь, до скорого свидания.

Г. Мясоедов

Примечания

1. См. прим. 2 к письму 37.

2. «Игра в горелки». Критика упрекала художника в отсутствии «мягкости, грации и легкости», необходимых для подобного сюжета, Чистяков назвал ее «грубой работой». Была уничтожена художником.