Графика Шишкина

Первой интересной работой И.И. Шишкина в области графики может считаться его первый офорт. «Горная дорога», в 1853 году, исполненная им в училище живописи и ваяния. Этот офорт был травлен И.И. Шишкиным легко, не глубоко, поэтому он является единственным, дающим не резкий очерк всего рисунка, а представляющий общий вид сюжета без углубленного травления. С 1863 года он стал пробовать свои силы на камне литографского станка. В 1858 году, во время летних зарисовок, он представил рисунки, исполненные пером, и за эти работы ему была присуждена серебряная медаль, а затем и малая золотая медаль. Эти работы свидетельствуют о большом сдвиге в рисунке Шишкина, которые были прекрасным примером для всех товарищей, живущих в то время на о. Валааме.

Рисунки пером И.И. Шишкина имели большой успех за границей. В это время, то есть в 1863 году, он стал изучать гравирование на меди в Цюрихе у Коллера. В 1860 годах у И.И. Шишкина, Гине и Джогина зарождается идея издания своих рисунков литографским способом, в виде альбома. Им обещана была небольшая поощрительная премия, но Академия не выдала премию. В течение 1859 и начала 1860 годов художники усиленно работали над литографиями, выпустив несколько листов. Литографии Гине, Джогина и Шишкина появились в Русском Художественном Альбоме. Объединением художников-реалистов издано два альбома в 1869—1870 годах доступных «по своей дешевизне для всех и каждого». И.И. Шишкин был самым плодовитым литографом. В 1860 году многие литографии выполнены пером на камне. Поэт вековых чащ и зарослей уже в ранних годах выполнил литографию «Трущоба» (вид на о. Валааме) и дал превосходную и в то же время очень типичную для него по содержанию работу»¹.

В 1868 году было издано шесть литографий под общим названием «Этюды с натуры пером на камне».

В первом выпуске «Художественного Автографа», изданном в Петербурге, появилась автолитография с картины И.И. Шишкина «Полдень», во втором выпуске (1870 год) его же две литографии с картин: «Лесная глушь» и «Добыча». По поводу этих литографий А. Мокрицкий ему писал:

«Вашим последним письмом Вы заставили меня краснеть. Я перед Вами виноват, а не Вы передо мною, и подлинно простительно ли не отвечать на письма, в которых заключаются такие важные вопросы? И за всем тем скажу, что как нарочно беспрестанно становилось что-нибудь поперек и я не мог преодолеть скучных мелочей, отвлекавших меня от приятнейшей обязанности отвечать Вам. И так, если я не умел быть исправным, хочу по крайней мере быть точным в ответе.

Вы писали мне о первых Ваших опытах в литографии, и что труды Ваши были представлены в Совет и что Совет остался ими доволен. Зная успехи Ваши, я не мог в этом сомневаться, но когда увидел и самые оттиски, присланные к Борникову, что скажу Вам откровенно: Эти прекрасные опыты превзошли мое ожидание, в них как выбор мотивов, так и исполнение чрезвычайно счастливы. Такое прекрасное начало обещает много утешительного впереди.

Я помню Вы говорили мне, что в способе и в манере рисовать, рисунки Ваши напоминают Калама — я этого не вижу. В манере Вашей есть нечто свое, не менее удачно приспособленное к выражению предметов как у Калама, это показывает, что нет надобности в подражании в манере того или другого мастера. Манера есть самая внешняя сторона произведения искусства и тесно связана с личностью художника-автора и способом и степенью его понимания предмета и обладания технического искусства. В этом отношении важно только одно, чтобы художник подсмотрел, так сказать, эту манеру в самой натуре, а не усвоил ее себе несознательно.

Борников говорил мне, что оттиски, присланные к нему, только пробные — желаю увидеть более исправные.

Так хороши этюды Лагорио? Верю Вам на слово, потому что в этом деле Вы можете быть справедливым судьею.

Присылайте, друг мой, свои картины и прямо ко мне — выставка наша начнется 21 апреля, а прием вещей только до 17 числа.

Надеюсь, что Гине и Джогин пришлют свои труды — ожидаю посылки с нетерпением.

Надеюсь, что нынче будет у нас великолепная выставка. Облегчив наконец совесть мою, целую Вас и остаюсь душевно любящий Вас Аполлон Мокрицкий. (26 марта 1860 г.)»

Вскоре Шишкин получил второе письмо от А. Мокрицкого (18 апреля 1860 г.), в котором московский учитель продолжает свои рассуждения относительно искусства.

«Напрасно Вы думаете, что давая мне комиссии, затрудняете меня, такие поручения, какими Вы затрудняли меня доселе, я готов исполнять ежедневно. Может ли быть для меня что приятнее, как возиться с картинами? Но если эти картины Ваши или других молодых художников, которых я знаю с самого начала их деятельности, то это удовольствие ни с чем не сравнимое. Лучше бы Вы побранили меня за то, что я не отвечал до сих пор на Ваше письмо и не уведомил Вас о получении картины и рисунка. Не лень была тому причиною, а расчет ответить уже разом по получении остальных вещей. Сегодня получил я с железной дороги ящик с двумя картинами Гине и семью литограф. оттисками и при них четыре рамки. Все присланное Вами будет поставлено на выставку. Из Вашего письма, любезный Иван Иванович, я вижу, что Вы желаете во-первых, узнать мой отзыв о Вашем труде и, наконец, чтобы я назначил цену Вашей картине и Гине. Первое скажу охотно, а второе не берусь. За всем тем, это лучшие литограф. пейзажи, какие доселе были изданы у нас в России. В них мало кокетства — не бойтесь его, оно есть в самой натуре и разлито бывает и в формах и в освещении. В картине Вашей не достает только того, что дается опытностью и наглядностью, а что оно такое, это впоследствии скажет Вам лучше всякого другого собственное Ваше чувство — не теряйте только из виду одного, что картина есть органическое целое, в котором части суть органа, одни главные, без которых целое существовать не может, а другие второстепенные и того менее. Излишняя полнота красот также вредна для картины, как и недостаток их, отдыхи глазу в картине нужны также, как и свобода для воображения зрителя.

Таинственность и обворожительность дает пищу воображению и прибавляет интересу. Отчего на фотографию смотрим мы холодно, с меньшим интересом, чем на мастерское произведение искусства или даже на удачный эскиз. Оттого, что фотография даст нам все, не оставляя ничего воображению. Отчего сумерки и лунные ночи так много имеют интереса для души поэтической? Оттого, [что] в них есть много таинственного, есть много для нас скрытого, что может поразить нас неожиданностью. Художник без маленького кокетства — не поэт. Рюисдаль и Поль-Поттер при всей своей простоте и любви к истине обладали в известной мере кокетством. Они были великие художники-поэты, глубоко понимали душу природы, понимали и душу зрителя. Картины писали они не для себя, а для других и не сочувствовать им не возможно, потому что, они умели затронуть наши чувства. Это понимание души природы доставалось на долю не всем художникам. Одни родились с этим чувством, другие приобретали его. В первом случае оно пробивается в таланте как росток из почки, растения и зреет вместе с ним и достигает высшего и полного развития, а произведения искусства должны нравиться — ходите почаще в Эрмитаж, там все есть; мудрые старики всему научат Вас. Второе не всегда достигает желанного результата. Постороннее влияние опаснее для второго, нежели для первого.

Калам великий гений и всегда нравится правдою и прелестью своих картин. Видите ли, друг мой Иван Иванович, как я люблю Вас, я не хочу хвалить Вас, потому что понимаю Вас и твердо на Вас надеюсь — трудитесь и посещайте Эрмитаж. Из тех старых, не пленяющих красками и как говорят нынче не похожих на натуру картин Вы почерпнете легче и скорее все, что можно высказать словами. Там есть сокровища, которыми молодые наши художники пренебрегают».

Секрет шишкинского успеха в литографии заключается в его умении рисовать, он безукоризненно справлялся с рисунком и чтобы он ни делал в этой области у него всегда выходило очень хорошо и особенно его «пейзажные наброски» красот родной природы. Он в 1860 годах исполнил до семидесяти литографий². Довольно редкими местами считаются работы литографии И.И. Шишкина: «Непролазная глушь», «Перелесок». В числе очень редких рисунков карандашом на камне: «На берегу Ладожского озера».

Литографии И.И. Шишкина занимают видное место в русской графике.

Примечания

1. А. Коростин. Русская литография XIX века. М. Изд. «Искусство», 1953 г., стр. 51.

2. А. Коростин. Русская литография XIX века. М. 1953 год. Изд. «Искусство», стр. 50.