Письма И.М. Прянишникова А.А. Киселеву^*

1

Октябрь 1891 г.

Еще раз благодарю Вас за все хлопоты, которые Вы приняли на себя по продаже моей картины¹, не мало удивляюсь г. Дациари², наделавшего Вам столько хлопот.

Очень рад, что все это наконец кончилось и не будет отрывать Вас от Ваших занятий.

Журнал «Артист» я уже получил и статью Вашу³ читал. Статья Ваша была для нас с В.Е. Маковским совершенным сюрпризом, которую мы и читали вместе, т. е. читал Маковский, а я слушал, читали мы также и михеевскую статью о Сурикове⁴, но по крайней мере я ничего не понял, исключая того, что как хорошо быть сибиряком, — будешь сибиряком, будешь и умен, и пригож, и талантлив.

По поводу Вашей статьи мы с Маковским много и долго беседовали, статья эта нам очень понравилась во многих отношениях; она очень отрадное явление в нашей художественной критике, в ней ясно высказано, чего Вы требуете от искусства (чего в других художественных статьях я не встречал).

Требования Ваши, может быть, и правильны и логичны, но я местами не вполне с Вами согласен, меня, например, нисколько не смущает, когда в произведениях виден автор, лишь было бы произведение художественно; исчезновение авторского «Я» немыслимо, да и не желательно.

Фотография или протокол ничего не составляют, кроме зафиксированного, может быть, очень интересного факта. Но, когда художник одухотворит этот факт, т. е. вложит свое «Я», тогда оно и будет художественно.

Возьмем, например, голых стариков Риберы, что было бы, ежели бы в них не было этого риберовского «Я», они были бы лишь годны для Баснеровского музея, не более. Возьмем также индийские этюды Верещагина, они очень строго и правильно протокольно вырисованы, напоминают фотографию и очень полезны для художника как записанный стенографически факт, но ужасно холодны, безжизненны и похожи на фабричное производство, потому что почти лишены художественного. Совсем другое дело палестинские этюды Поленова, тут в каждом мазке, в каждом повороте кисти вы видите Поленова, который чарует Вас, как никогда не может чаровать натура.

В произведениях Рембрандта нас чарует не одна натура, а плюс рембрандтовское «Я», ему одному свойственное.

У Толстого или Репина не было бы видно их «Я», то произведения и не были бы художественны.

Вспомним, кстати, госпожу Патти; и скажите откровенно, что Вам в ней больше нравится, точная ли передача пьесы, или что-нибудь другое? Окажется, что субъективность таланта и составляет художественность.

Не могу также согласиться с Вами во взгляде на новизну, что для меня составляет новинку, то другому может быть давно уже в зубах навязло и не составляет ничего нового. Мода ищет новизны, хотя, увы, ничего не ново под луною, кроме истины, которая вечно нова и для искусства составляет и красоту и новизну.

Добрейший А.А., передайте, пожалуйста, мою благодарность редакции журнала «Артист» за высланные фотографии с моей картины и экземпляр журнала «Артист», чем я и очень приятно изумлен и обрадован.

...Ничего дурного я об нем (Ярцеве)⁵ не думаю и не думал, и что смутил он меня своей петицией, то это ничего не значит, и видеть его я буду очень рад, в настоящее время в особенности, ибо теперь всякому земляку радуешься как брату родному.

Не забудьте выслать обещанное продолжение Вашей статьи о французской живописи.

Ребятишек больших и малых всех крепко целую.

Вас обнимаю, целую и благодарю
весь Ваш И. Прянишников

Алупка
дача Тетюшниковой

2

26 декабря 1891 г.

Долго ждал обещанного продолжения Вашей статьи о французской живописи...

Статья Ваша меня очень интересует, хотя я не во всем с Вами согласен, но тем не менее она мне интересна из лично многих ее качеств и как супротивное моему мнению. [...] я думаю, что мы с Вами в общем согласны, мешают же этому согласию, вероятно, непосредственные объективно-субъективные слова, которые меня только сбивают с толку, не уясняя ровно ничего.

Скучаю, потому что редко получаю от Вас вести...

3

Алупка, февраля 3-го 1892 г.

Многоуважаемый Александр Александрович!

Письмо Ваше и две последние книжки «Артист» я получил и на днях получил и последнее Ваше письмо с брошюрой и со статьей графа Толстого.

За все это я не знаю, как мне и благодарить Вас, а потому и не буду благодарить, пока не придумаю как.

Статья Ваша мне очень понравилась не потому только, что я во всем почти с Вами согласен, а потому что она написана с честным отношением к делу, т. е. с серьезным пониманием того, о чем говорится. Мне впервой приходится в печати русской видеть такое отношение к искусству; без привычки на первых порах как-то даже и неловко читать Вашу статью; до сих пор критика об искусстве находилась в руках газетной проституции, почему, кроме хлесткости, ничего в себе никогда не содержала, а ежели кто другой и брался за это дело, то только обнаруживали или крайнее свое невежество и бездарность, или продажность, а чаще и то и другое вместе. Прочитав Вашу статью, я загорелся желанием видеть подобную статью о русском искусстве. Серьезно, отчего бы Вам не написать о Репине, Иванове или вообще о русском искусстве? Неужели наше бедное искусство все еще не заслужило критики. Ваша статья сильно подтверждает мнение графа Толстого⁶, отчего художественное произведение хорошо или дурно. Меня всегда удивляло, что есть люди, полагающие, что в искусстве достаточно одной внешней формы, т. е. техники; мне кажется, что одна форма без содержания в искусстве... не может удовлетворить нормального, не вывихнутого нравственно человека. Я очень рад, что в Вашей статье встречаю подтверждение моей мысли... У нас в Крыму погода стоит все время очень скверная, недавно дождем смыло несколько татарских домов, а ветром поломало массу деревьев и посорвало крыш. Да, вообще Крым оказался суровее, чем я ожидал, из пяти месяцев, которые я здесь прожил, едва ли могу насчитать месяца полтора хорошей погоды...

И. Прянишников

4

Алупка, февраля 28 дня 1892 г.

Многоуважаемый Александр Александрович, книжку «Артист» с Вашим портретом и альбом Перова я получил, деньги за которые потрудитесь получить с В.Е. Маковского, я уже писал ему об этом.

Благодарю Вас за память обо мне, спасибо и большое спасибо, что пишете и высылаете все, что меня очень интересует. Вы теперь уже, вероятно, вернулись из Питера, что нового и хорошего? Ежели не затруднит, то сообщите. Благодарю Вас и всех подписавших телеграмму — это меня очень тронуло. Мне почему-то кажется, что выставка нынешнего года очень интересна. Погода у нас стоит все время вполне крымская, т. е. отвратительная. Скучно, и до того скучно, что даже читал газеты, но теперь бросил и играю с женою в дурака — по крайней мере не всегда в дураках остаешься и глаза целы.

Аленушка⁷ всем Вам кланяется, портретом Вашим она не вполне довольна; говорит, что очень смиренно выглядит, и сходства Вашего нет, а потому и не совсем похож.

И. Прянишников

5

Алупка, апреля 20, 1892 г.

Многоуважаемый Александр Александрович,

извините, что так долго не отвечал на Ваше письмо, все хотелось дождаться чего-либо хорошенького, чтобы поделиться им с Вами, так как произносить хулу на Крым мне уже надоело, а Вам читать и тем более. Ну вот наконец и весна. Благорастворение воздухов, аромат и благоухание заменяются здесь все тем же ветром, что и зимой и осенью, впрочем виноват, у нас теперь стало тепло, а потому, чего не было еще ни зимой, ни осенью, появился туман с моря — прелесть эта, оказывается, даже слаще крымского ветра, ибо производит лихорадку, и не простую, а крымскую.

Очень благодарен Вам за книжку, она доставила мне развлечение, жаль бедного автора, дело его сорвалось, и гешефт от картины и толстовских идей не удался окончательно.

Дедушка Ге⁸, как человек-практик, сказал ему чистую правду, что дело иметь лучше с умным плутом, чем с дураком, хотя и относительно честным (...).

Жаль также и авторскую супругу, которая обчиталась сонаты⁹ и полезла на стену, конечно, Толстой виноват, но Ильин¹⁰, как юрист, должен знать, что закон и философы писаны не для дураков, а потому не должен был и сам ее читать и жене давать. Ильин очень ловко и талантливо обрисовал Ге, портрет вышел поразителен по сходству, остальное же писано без натуры и не заслуживает внимания. Выводя Ге на живую воду, автор выплыл и сам, и довольно рельефно (...).

И. Прянишников

Примечания

*. Публикуемые письма И.М. Прянишникова к художнику и критику А.А. Киселеву, издателю журнала «Артист», хранятся в Отделе рукописей Всесоюзной библиотеки имени В.И. Ленина (фонд А.А. Киселева 5049 II/12п). Эти письма относятся к 1891—1892 годам. Они представляют бесспорный интерес, раскрывая взгляды Прянишникова на искусство. Переписка Прянишникова с другими лицами, в частности с А.Н. Толстым, до нас не дошла.

1. Документально неизвестно, о какой именно работе говорится в этом письме. По всей вероятности, речь идет о картине «В ожидании шафера», которая долгое время находилась у А.А. Киселева; Киселеву же принадлежало исключительное право ее репродуцирования.

2. И.Х. Дациаро — член Московского Художественного общества, акционер, бравший картины на комиссию.

3. Статья А.А. Киселева «Французская живопись» (по поводу французской выставки 1891 г. в Москве) была опубликована в журнале «Артист», № 16, октябрь, 1891.

В первой части этой статьи, напечатанной в октябрьском номере журнала, автор ставит «вопрос о задачах искусства вообще и живописи в частности». Киселев считает, что «тайна обаятельной силы художественного творчества заключается в иллюзии жизни, так или иначе приближающей нас к идеалам истины, добра и красоты». В этих словах есть оттенок идеалистических взглядов на искусство. Далее Киселев поднимает вопрос о новизне и субъективности и объективности в искусстве.

В № 17 (ноябрь, 1891), 18 (декабрь, 1891) и 19 (январь, 1892) печаталось продолжение этой статьи с конкретным разбором произведений французских художников.

4. Статья В.М. Михеева «В.И. Суриков», «Артист», № 16, Октябрь, 1891...

5. Г.Ф. Ярцев (1856—1918) — художник-передвижник, пейзажист. Его хорошо знал А.М. Горький. Как политически неблагонадежный, Ярцев был сослан в Сибирь.

6. О взглядах Л.Н. Толстого см. главу V, стр. 129—130.

7. Елена Флегонтовна Прянишникова, жена художника.

8. Н.Н. Ге (1831—1894) — выдающийся русский художник.

9. Л.Н. Толстой, Крейцерова соната.

10. В.И. Ильин — юрист, знакомый Н.Н. Ге, возивший его картину «Распятие» за границу.