Валентин Александрович Серов Иван Иванович Шишкин Исаак Ильич Левитан Виктор Михайлович Васнецов Илья Ефимович Репин Алексей Кондратьевич Саврасов Василий Дмитриевич Поленов Василий Иванович Суриков Архип Иванович Куинджи Иван Николаевич Крамской Василий Григорьевич Перов Николай Николаевич Ге
 
Главная страница История ТПХВ Фотографии Книги Ссылки Статьи Художники:
Ге Н. Н.
Васнецов В. М.
Касаткин Н.А.
Крамской И. Н.
Куинджи А. И.
Левитан И. И.
Малютин С. В.
Мясоедов Г. Г.
Неврев Н. В.
Нестеров М. В.
Остроухов И. С.
Перов В. Г.
Петровичев П. И.
Поленов В. Д.
Похитонов И. П.
Прянишников И. М.
Репин И. Е.
Рябушкин А. П.
Савицкий К. А.
Саврасов А. К.
Серов В. А.
Степанов А. С.
Суриков В. И.
Туржанский Л. В.
Шишкин И. И.
Якоби В. И.
Ярошенко Н. А.

на правах рекламы

Музыкальный инструмент: скрипка, купить в интернет магазине.

Друзья. Семья. Музыка

Работая в Киеве, Васнецов вел оживленную переписку с друзьями: следил за работой Поленова над картиной «Христос и грешница», получал сведения о выставках Товарищества передвижников.

Он понимал, как важно поддерживать и укреплять в себе духовные силы — ведь без этого невозможно работать в храме, нельзя изображать святость без истинной веры. «Ослабления духовной жизни боюсь пуще всего», — замечает он в одном из писем.

Во все трудные минуты жизни силы Васнецова поддерживала, вдохновляла и лечила музыка. Он никогда не учился музыке, но был очень музыкален, имел неплохой голос, любил петь. Вот почему в Киеве он с удовольствием вспоминал о прекрасных музыкальных вечерах в доме Третьяковых. Он пишет Павлу Михайловичу и Вере Николаевне:

«Теперь голова моя наполнена святыми, апостолами, мучениками, пророками, ангелами, орнаментами и все почти в гигантских размерах. И как было бы хорошо для меня теперь слушать великую музыку. Как бы я рад был теперь приютиться у печки между двумя столиками (мое обыкновенное место) и слушать Баха, Бетховена, Моцарта, слушать и понимать, что волновало их душу, радоваться с ними, страдать, торжествовать; понимать великую эпопею человеческого духа, рассказанную их звуками».

В часы бесконечной усталости и сомнений его подбадривал в письмах энергичный С.И. Мамонтов, который умел вдохновить и утешить любовью: «Если ты бодр, здоров и весел — это все, что нужно. За успехом в работе дело не станет. Если же ты станешь раскисать и вешать нос на квинту или предаваться какой-то непонятной мировой скорби (сколько доброго семени сопрело в гнилой негодной почве!), то напиши мне — я изругаю тебя на чем свет стоит... Знай твердо, что ты прочно сидишь в сердцах людей, выразивших тебе свою дружбу неподдельно и искренно. А ведь это состояние — хорошее подспорье в жизни? Сколько людей на свете идут путем злобы только потому, что окружающие равнодушны к ним».

К сожалению, во время росписи купола собора, высоких апсид о технике безопасности мало заботились. Однажды Васнецов упал с лесов, его подняли без сознания. Две недели он провел дома, поправляя здоровье. К счастью, художник сумел выздороветь и продолжить работу.

В дом Гурковского в Киеве Васнецов перевез всю свою семью — жену и четверых маленьких детей: дочь Татьяну и сыновей Бориса, Алексея и Михаила. В 1889 году в Киеве у него родился сын Владимир, названный в честь святого князя Киевской Руси.

Сын художника А.В. Васнецов вспоминал: «В Киеве — отец уже определенная, ясная фигура, которую мы могли достать только до колен, а лицо — голова были где-то очень высоко. Высокий-высокий человек, самый высокий из посещавших нас мужчин. Когда мы хотели выразить высокий рост, мы говорили: «выше папы». Очень живой, подвижный, общительный, высокий, добродушный <... . «Собор» — это у нас значило не (совсем) просто храм, а нечто совсем особенное, нарицательное, собирательное место, нечто величественное и несколько таинственное, куда уходил отец на целый день, где он работал, откуда иногда приходили за чем-нибудь его помощники и рабочие <... . Впоследствии, когда мы подросли и нас иногда водили в «Собор», он принял более реальные формы. Громадный, весь застроенный лесами, и там в вышине маленькая фигурка — отец в своей синей блузе, замазанной масляными красками. Он сбегал с лесов нам навстречу, веселый, бодрый, с палитрой в левой руке, на первую площадку лесов (приблизительно у пояса «Богоматери») и прикладывал свою руку к руке «Младенца», чтобы показать, насколько рука «Младенца» больше его руки (эта блуза и палитра до сих пор хранятся у нас). Все это было занимательно и таинственно <... . Приходил отец домой, когда уже смеркалось, обедал и ложился отдыхать. Потом пили вечерний чай и шли спать...».

В доме Гурковского на Владимирской улице он занимал две очень маленькие комнаты. Одна была узкая, проходная: в ней стояли холсты, подрамники, умывальник. Другая комната, тоже крошечная, около 5 кв. м., вмещала лишь кровать и печку. Вечером уставший художник отдыхал, лежа на кровати, и часто брал к себе детей. Он рассказывал им сказки или какие-либо рассказы из своего детства.

Как вспоминают сыновья Васнецова, сказки он всегда придумывал сам. Простая трещина в стене могла вдохновить его воображение, и начинал звучать таинственный рассказ, в котором трещина превращалась в уступ горы, а на горе возникал сказочный замок... К замку спешил рыцарь, который долго сражался в Палестине с неверными и теперь возвращался домой... Все сюжетные повороты сказки придумывались на ходу, одна сказка иногда могла длиться несколько лет.

Васнецов не признавал детских книжек, считал, что детям доступно и взрослое чтение. Сыновья вспоминают, что он вообще умел и любил читать — особенно Достоевского, Гоголя, Островского, стихи А. Толстого, Пушкина, Лермонтова.

В первый день рождественских праздников у Васнецовых устраивалась елка, на нее приходило много детей. Глава семьи сам сочинял сценарии для этого праздника, которые никогда не повторялись. Ставились «живые картины» с участием детей, декорации для них изготовляли сами дети при деятельном участии отца. Фантазия художника помогала мастерить необычные елочные игрушки, которые становились настоящими произведениями искусства.

«Как-то на ветвях, украшенных снегом, весело разгуливали канадцы, японцы и др. народы, очень искусно сделанные из цветной бумаги. Под елкой был снег — выше стояли замки с башнями, избушка на курьих ножках и т. п. Свечи помещались в разноцветных тюльпанах, всюду сияли золотые и серебряные звездочки, словом, все было необыкновенно красиво, таинственно, поэтично...», — вспоминал А.В. Васнецов.

Летом семья снимала дачу в Броварах под Киевом. Художник предавался отдыху с той же страстью, как и работе: плавал с мальчиками в лодке по осушительным каналам рядом с большим прудом, ловил рыбу, поэтично рассказывал что-то, придавая всему окружающему сказочный характер. Он умел отдаваться всему, что делал, с наслаждением, как ребенок. В этом был основной секрет обаяния Виктора Михайловича.

В Киеве Васнецов очень часто проводил вечера у Праховых. Душой этого дома был сам хозяин, поражавший энергией и знаниями, и его жена Эмилия Львовна, жизнерадостная, обаятельная, радушная, а также две дочери — прекрасные пианистки, что особенно нравилось Васнецову.

С появлением Васнецова в Киеве художественная жизнь там оживилась. Живой и общительный, он объединил вокруг себя местных художников.

«На всех собраниях отец был душой общества, всегда первенствовал в разговорах, спорах, всегда при нем было оживление, сыпались анекдоты, шутки, слышался смех или шли горячие, шумные споры, разговоры на серьезные темы. Особенность его обаяния заключалась в том, что он не старался играть никакой роли, он всегда был самим собой в спорах, шутках, рассказах, чтении — простым, веселым, увлекающимся человеком. Все любили с ним беседовать и общаться», — вспоминал сын Васнецова Алексей.

Несмотря на занятость в соборе, в Киеве продолжалась работа уже над начатыми картинами. Сюда Васнецов привез с собою и натянул огромный холст — «Богатыри» и большую, начатую еще в Москве картину «Иван-царевич на Сером волке».

«Первая картина, которую я увидел в жизни, была «Иван-царевич на Сером волке», — вспоминает А.В. Васнецов. — Она приехала с нами из Москвы и заканчивалась в первой квартире, в доме Гурковского. Эта была тоже жутко интересная и замечательная картина. Прямо на вас бежит огромный серый волк, на дереве сидит тетерев, в болоте квакают лягушки. Для всех этих персонажей в комнате тоже скопилось много интересного. На полу лежала волчья шкура с головой и оскаленными зубами. Днем она была не страшна, даже можно было на нее сесть, но к вечеру уже оскаленный рот волка вызывал опасения, особенно, когда старший брат (безумно храбрый) подлезал под шкуру, и она ползла к дивану, на котором мы сидели вместе с мамой, и бросалась на нас, стараясь схватить за ноги. Мы поджимали ноги и визжали отчаянно. На шкапу стояли чучела тетерева-косача, взятые из университетского музея, и еще (один или два дня) огромная живая (!) лягушка в банке (тоже взятая из университета)».

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
 

В. М. Васнецов Книжная лавочка, 1876

В. М. Васнецов Бой Добрыни Никитича с трехголовым драконом, 1918

В. М. Васнецов Три царевны темного царства, 1884

В. М. Васнецов Царевна-лягушка, 1918

В. М. Васнецов Распятый Иисус Христос, 1885-1896
© 2024 «Товарищество передвижных художественных выставок»