«Бунт четырнадцати»: предыстория и причины

Чтобы укрепить академический уклад, члены Совета принимают решение ужесточить правила конкурсов: во-первых, теперь академисты могут только один раз принимать участие в конкурсе за большую золотую медаль, во-вторых, теперь будет только один победитель и одна большая золотая медаль, а не несколько, как было раньше.

Это означало, что жанровым и историческим художникам теперь придется конкурировать между собой. Так как многие профессора относились к жанровой живописи с нескрываемым презрением, шансы были неравны.

Собралось 14 обладателей малых золотых медалей — претендентов на шестилетнюю поездку в Италию. Атмосфера была очень напряжена: количество соискателей было больше обычного, а медаль — всего одна. К тому же, жанровые художники чувствовали, что даже талант от Бога не поможет им получить вожделенную награду. В то же время участники конкурса надеялись, что медаль достанется достойнейшему, а профессора понимали, что выбор предстоит сделать трудный.

Множились сплетни, плелись интриги, в воздухе чувствовалось напряжение.

22 сентября 1862 года правила проведения конкурса были изменены вновь. На этот раз участников ждала хорошая новость: исторические художники могли изобразить не классический мифологический или библейский сюжет, а чувство. Им предлагалось «выразить заданную таким образом тему в том роде живописи, к которому он более чувствует влечение». В официальных правилах была попытка уточнить задание «выражения какого-либо чувства или общего действия, — как, например: война, грусть, тоска по отчизне, радость и проч.».

Это значило, что в рамках заданного сюжета героя можно было представить антигероем, написать полотно обличительного характера (обличительная стилистика вошла в моду в то время), изобразить персонаж как необычного человека в обычном месте или наоборот… Словом, это был шаг к слиянию исторической и жанровой живописи.

Однако участникам этого показалось недостаточно: они подали прошение о том, чтобы получить право самостоятельно выбирать сюжет. «Так как к предстоящему столетию Академии Совет заботится о богатстве будущей выставки, то, чтобы сделать ее еще более разнообразной и достойной юбилейного торжества, мы со своей стороны решились заявить наше задушевное желание об дозволении нам делать свободный выбор своих сюжетов тем из нас, кто, помимо заданной темы, пожелает этого; так как самим Советом признаваемо было в нужных случаях дать свободу личным наклонностям художника. На этом основании мы просим Совет распространить правило это на всех в случае, если тема или сюжет не будет совпадать с направлением конкурирующего» . Свои подписи под прошением поставили А. Морозов, Ф. Журавлев, А. Корзухин, Н. Шустов, М. Песков, И. Крамской, Н. Петров, К. Маковский, А. Григорьев, П. Заболотский, А. Литовченко, Б. Вениг, К. Лемох, Н. Дмитриев.

Совет среагировал совсем не так, как хотели конкурсанты. Возмущенные их дерзостью, профессора приняли решение восстановить прежние правила и назначить один на всех сюжет.

Теперь даже жанристы потеряли право свободного выбора сюжета, что ставило их в еще более невыгодное положение.

Молодые художники решили бороться: князь Гагарин, вице-президент Академии, и ректор получили прошения от конкурсантов. Вот его текст:

«Мы, в настоящем нашем положении невольно принужденные заглянуть поглубже в самих себя отдельно и потом сравнив нас всех вместе, увидали всю громадную разницу наших художественных наклонностей. Для примера позвольте привести хотя две разности наклонностей: одни из нас люди спокойные, сочувствующие всему тихому, грустному, другие — люди живые и страстные, художественное творчество которых может достойно проявляться только в выражении сильных движений души человеческой; при теме грусть по родине способности людей такого характера еще могут высказаться в своей силе, зато вторые положительно пропадают при теме гнев, наоборот, первые пропадают, не будучи в силах представить то, к чему они не способны, а натуры живые и страстные выигрывают, попав на тему в ихнем роде. Поэтому одна какая бы то ни была тема, заданная всем безраздельно, вывозя людей, способности которых соответствуют теме, губит других, которые могли бы высказаться при свободном выборе сюжетов. Итак, экзамен теряет свой равно для всех оценочный характер и принимает характер лотерейный. Счастье тому, чьи художественные наклонности соответствуют заданной теме, — и несчастье остальных».

Свои подписи поставили А. Корзухин, Н. Шустов, М. Песков, К. Лемох, П. Заболотский, И. Крамской, Б. Вениг, Ф. Журавлев, А. Морозов, А. Григорьев, Н. Дмитриев, Н. Петров.

Ответа не последовало.

Но академисты не сдавались: они отправились к Константину Андреевичу Тону, ректору Академии художеств по архитектуре. Он был болен, но принял делегацию, лежа на кровати. Ответ его был коротким: «Если бы это случилось прежде, то вас бы всех в солдаты. Прощайте!»

Профессор Басин оказался не более уступчив и так же немногословен: «Вы говорите глупости и ничего не понимаете, я и рассуждать с вами не хочу».

Профессор Пименов был первым, кто решил пояснить позицию Совета: «Нигде в Европе этого нет, во всех академиях конкурсы существуют, другого способа для экзаменов Европа не выработала. Да, наконец, и неудобно: как вы станете экзаменовать разнородные вещи. Нет, этого нельзя!»

Последней надеждой был профессор Бруни, ректор по живописи и ваянию. Он, в отличие от других профессоров, даже предложил академистам сесть. Говорил размеренно, но суть была все та же. Как вспоминал Крамской, речь шла о том, что монументальная живопись и так переживает кризис, что «Академия призвана развивать искусство высшего порядка, что слишком много уже вторгается низменных элементов в искусство, что историческая живопись все больше и больше падает, что…»

Обостренное чувство справедливости молодых художников было демонстративно попрано, и Совет не ожидал событий, которые произошли через несколько дней.